СОВЕСТЬ

Писать о близком человеке и легко и трудно. Легко — потому, что все тебе хорошо известно и не надо искать удобных моментов для бесед, не надо рыться в архивах, чтобы найти позабытые даты и события. Трудно — потому, что и о мелких фактах жизни нужно рассказать, они должны занять свое место, а сделать это в одном очерке просто невозможно. С такими трудностями столкнулся я и сейчас, когда решил рассказать о Недке Лаковой из Тетевена. Она из тех десятков, сотен наших сограждан и знакомых, с которыми мы встречаемся каждый день, разговариваем, советуемся, не подозревая, что за все, что они сделали, их можно назвать героями. Живя с ними рядом, мы очень часто забываем о них. Так получается потому, что люди, подобные Недке Лаковой, не любят говорить о сделанном, не ищут наград.

Жизнь Недки очень напоминает мне легенду о мастере Маноле, который при строительстве крепости заложил в ее основу тень своей молодой и красивой жены, чтобы крепость была прочной и осталась стоять на века. Только вклад Недки в основы новой жизни — ее молодость. И сделала она это без какой бы то ни было позы, тихо, честно, самоотверженно. Всегда, когда в наших разговорах заходила речь о старой и новой жизни, Недка застенчиво улыбалась и говорила, что в наши дни трудно представить то, что было когда-то, о прошлом знают только наши матери и отцы.

— Я не раз говорила детям, что мерило страданий в прошлом — это жизнь их бабушки. — Проговорив это, Недка рассказала мне историю своей матери.

Оставшись круглой сиротой в возрасте одного года, девочка жила среди ругани и ссор. Никто из родственников не хотел взять маленького ребенка к себе, считая, что это слишком разорительно, что он ничего не приносит в дом. И родственные чувства бледнеют перед расчетливостью. Нашлась одна богатая бездетная семья, которая взяла сироту. Близкие вздохнули облегченно. Однако очень скоро в семье, которая удочерила сироту, родилась дочь. Чужое остается чужим. От стыда перед людьми ребенка не выбросили на улицу, но стали относиться к сироте как к батрачке.

Рассказывая, Недка Лакова понижает голос. У меня такое чувство, что в этот миг она смотрит на истертый и пожелтевший портрет своей матери, которая вырастила шестерых детей — пятерых девочек и одного мальчика. Смотрю и я на портрет. Совпадение ли это? Или все матери-героини очень похожи? На стене висит портрет бабушки Цены, а с него как будто смотрит на меня бабушка Тонка. У обеих овальные озабоченные лица, повязанные платком головы. И судьбы их почти одинаковы. Бабушка Цена не только вырастила сыновей, дочерей и внуков-революционеров, но и сама на старости лет приняла участие в борьбе и геройски держалась на мучительных допросах в полиции.

— Однажды вечером, — продолжает Недка, — хозяева оставили маму, тогда ей было десять лет, одну спать в поле, чтобы охранять оставленные вещи и ранним утром надергать колосьев из буйно выросшей нивы для жгутов на снопах. Девочка испугалась, когда поле, где в течение дня было шумно, вдруг затихло. Прекратились песни жнецов, шутки, восклицания, смех. С Балкан опустились холод и темнота. Только кое-где слышался сердитый рев скота или лай собак. Невидимые во тьме птицы и кузнечики начали свою серенаду. Поле, утомленное от сильного дневного зноя, погрузилось в дремоту. И в этой сказочной красоте маме, свернувшейся возле груши, стало страшно. Она подумала о разбойниках и зверях, которые подкарауливают ее за каждым кустом и подбираются все ближе и ближе. Ветер раскачивал ветви груши, плясали на земле их рваные тени. Она не выдержала. Расплакалась и бросилась бежать по стерне. Страх гнал ее к дому. Ей казалось, что злые колдуны из сказок бегут за ней по пятам. Вихрем, с колотящимся сердцем, неслась она к дому. Толкнула калитку, а навстречу ей толстая, злая мещанка. Она, долгое время таившая ненависть к сироте, схватила в ярости нож и бросила его в плачущую, до смерти напуганную девочку. Та едва успела повернуться спиной, и нож попал ей в поясницу.

Недка опускает голову и замолкает. Как будто рассматривает корень, продолжением которого является и она. А мне хочется, чтобы голос ее не прерывался. Она так интересно рассказывает, что я готов слушать ее день и ночь. Но ее ждет множество неотложных дел. Внучка, как и дочь-студентка, нуждаются в ее заботах. Но люди, которые хорошо знают Недку Лакову, скажут, что эти заботы — не самое главное для нее. Первая и самая серьезная ее забота — это общественная работа. И, чтобы задержать интересную собеседницу еще на минутку и услышать конец истории о ее матери, я спросил Недку:

— А потом? Что стало с вашей матерью?

— Ее лечили известные знахарки, водили к ворожеям, и она выздоровела, но осталась хромой. Когда ей исполнилось семнадцать лет, она вышла замуж за моего будущего отца, такого же бедного, как и она сама. А ведь известно — коль соберутся две нужды, получается одна, но большая. Так было и с ними. Они работали не покладая рук, чтобы не остаться без хлеба. Во время войны отец заболел и через некоторое время умер. На руках у мамы остались мы, шестеро детей. Работали по чужим угодьям. Тяжела была для нас не работа, а тяжелые, ненавидящие взгляды в спину.

И она рассказала, как однажды подрядчик собрал ребят и девушек из их села, чтобы вести на жатву в село Горни-Дыбник Плевенской околии. Пошла и она со своим братом Павлом. Прошли пешком больше семидесяти километров. Когда прибыли на место, хозяин захотел, чтобы они сразу же принимались за работу, потому что ненастье может застать их врасплох. Оглядев каждого по отдельности, он остановил свой взгляд на Недке и сказал:

— Эта девушка так худа, что могу взять ее только на половину поденной платы.

— Она самая проворная среди нас и быстрее всех жнет, — заступились за нее товарищи.

— Неужели я не вижу, что она взяла душу взаймы, чтобы только сюда дойти? А сколько будет с нее работы, один господь знает! Буду платить ей как водоносу.

Вперед вышел Павел, брат Недки. Крупное его тело слегка дрожало, а в жилистой руке блестел острый серп.

— Если оплата на килограмм веса, то ты должен снять поденную плату у половины группы.

— Да меньше он и не возьмет. Ведь он от нашего труда толстеет, — добавили ребята.

Ссора становилась острой. Недка боялась, как бы брат не бросился на хозяина, и поспешила успокоить его:

— Братец, он не знает, как я умею жать. Увидит и сам убедится, Прошу тебя, братец…

— Чего ты хочешь, босяк? — ярился собственник. — Я вас, что ли, звал? Мне нужны работники, а не заморыши!

Кулаки Павла сжались, но разум оказался сильнее эмоций. И он внешне спокойно ответил хозяину:

— А вот хочу предложить тебе, давай устроим состязание. Она будет жать, а ты снопы вязать. Посмотрим, чья возьмет. Если не успеешь…

Таким было детство Недки Лаковой. В нем больше горечи, чем детского смеха и забав; больше слез, чем песен; больше ругани, чем теплых слов. Поэтому с раннего возраста и она, и ее братья стремились обучиться какому-нибудь ремеслу. Она продолжает вспоминать:

— Мама выгребла последнее блюдо муки и отдала его портнихе, пришедшей из Луковита, чтобы учить меня шитью. Позднее мы с братом Марином шили на одной машинке: он — мужскую одежду, я — дамскую. Хорошо, что наши клиенты были не столь капризны.

Жизнь многочисленной семьи стала меняться. Горе уступило место суровым, но оптимистическим мыслям. Марин, самый старший из братьев, первым увлекся революционными идеями и стал верным солдатом коммунистической партии до конца своей жизни. Книги, которые он приносил домой, заинтересовали и остальных братьев, а также их самую младшую сестру. Ночью допоздна засиживалась Недка, читая при керосиновой лампе книги и впитывая строку за строкой. Часто случалось, что не было керосина, и тогда она садилась поближе к печке, чтобы в отсветах огня разобрать, что написано в книге. Вместе со своими братьями она ходила на собрания, слушала беседы, участвовала в заседаниях, встречах, где разучивали революционные песни, а ведь в ту пору Недке не было еще и тринадцати лет. Вспоминая о впечатлениях от прочитанных книг в эти годы, она откровенно поделилась со мной:

— Я почувствовала себя более сильным человеком, выросло мое самосознание, особенно когда я прочитала «Цемент», «Железный поток», «Что делать?». Столько лет прошло с тех пор, а я до сих пор помню наизусть целые страницы из них. Мой брат Павел, который очень любил рисовать, собирал пачки из-под сигарет и на них рисовал героев из этих книг. У нас уже были герои, которым хотелось подражать.

В четырнадцать лет Недка Лакова уже знала, чего она хочет от жизни. Она обогнала в развитии своих сверстников. Люди старшего возраста в селе обращались к ней за советом и считали ее зрелым человеком. В женской рабочей группе ее избрали секретарем-рабкором. Газета «Работница» — печатный орган женщин-коммунисток — стала ее настоящим другом. Недка была одним из самых активных рабкоров.

19 мая 1934 года в Болгарии была сделана попытка запретить легальное существование партии. Многие из партийных руководителей были брошены в тюрьму. Но партия и Рабочий молодежный союз — это сила, которую никакими средствами нельзя уничтожить. Партия ушла в подполье. В плевенскую тюрьму на имена Тодора Златанова, Пеко Такова, Ивана Иванова и других молодая коммунистка Недка Лакова отправляла хлеб, сало, банки с маслом. Это уже была не та девочка, которая жила жизнью героев книг. Теперь она жила среди героев своего времени и, сама того не сознавая, сделалась настоящим героем.

Мы садимся на скамейку в стороне от асфальтированной площади Тетевена. Напротив возвышается новый Дом культуры, рядом просторное кафе с большой открытой террасой, на которой вокруг круглых столиков сидят девчата и ребята. В этот миг они очень похожи на белых голубей, собравшихся на углу площади. Может быть, эти беззаботно смеющиеся молодые люди вернули Недку Лакову к дорогим ее сердцу воспоминаниям.