В Петербурге. Исследования в средней Азии

Петербургские зоологи приняли М. Н. Богданова в свою среду как товарища и единомышленника. Петербургский университет во второй половине прошлого столетия представлял собою крупный научный центр, в котором ключом била творческая мысль. На физико-математическом факультете университета трудились такие выдающиеся ученые, как К. Ф. Кесслер, А. О. Ковалевский, И. И. Мечников, В. В. Докучаев, А. Н. Бекетов, В. Ф. Овсянников, И. М. Сеченов, А. А. Иностранцев, Д. И. Менделеев, А. М. Бутлеров, Ф. Ф. Петрушевский и многие другие. Всех их объединяла горячая преданность науке и большая демократичность воззрений.

По словам И. М. Сеченова, «университетская коллегия того времени представляла поразительный пример дружеского единодушия по всем вопросам университетской жизни. А между тем университет переживал тогда очень трудные времена и ему приходилось заниматься иногда очень щекотливыми вопросами» (III, 18, стр. 147).

Сразу же после переезда Модест Николаевич включился в научную деятельность. В Зоологическом музее Академии наук он занялся разбором орнитологической коллекции. В качестве ее ученого хранителя он отдал этому делу более десяти лет жизни.

Как и в Казани, Богданов стал одним из самых деятельных и инициативных членов Петербургского общества естествоиспытателей. Зимой 1872 г. он четыре раза выступал здесь с научными сообщениями.

В конце того же года обществу естествоиспытателей представилась возможность послать одного из своих членов в научную поездку в Среднюю Азию.

До этого пустынные и степные районы Закаспия были недоступны для широких исследований. Эти земли принадлежали Бухарскому, Хивинскому и Кокандскому ханствам, которые не были в дружбе с Россией. Особенно с ней враждовала Хива, неоднократно нападавшая на пограничные русские земли. Несколько раз Россия предпринимала походы против Хивы, но они были неудачными. Хиву окружали безжизненные пустыни, через которые трудно было пройти войскам. В 1872 г. началась новая подготовка к военной экспедиции. Русские войска наступали на Хиву с трех сторон, 12 тысяч хорошо вооруженных и обученных солдат и 56 орудий были достаточно серьезной силой против хивинского хана, у которого не было регулярного войска.

Лишь очень немногие русские ученые (палеонтолог X. И. Пандер, зоолог Э. А. Эверсманн, геолог А. Леманн) в разное время посетили Хиву, находясь в составе дипломатических миссий. Но они смогли получить только общие представления о Хивинском оазисе и окружающих его пустынях. И вот теперь натуралисту представлялась возможность вместе с войсками проникнуть в малоисследованные земли и ближе познакомиться с загадочной страной.

Петербургское общество естествоиспытателей решило направить М. Н. Богданова в эти далекие края. Сборы были очень поспешными, так как отряды должны были выступить в поход в начале 1873 г. Два из них начинали поход с низовьев Сырдарьи, из Казалинска. Богданов покинул Петербург в конце февраля. Когда он прибыл в Казалинск, обе колонны были в пути. Не теряя лишнего времени, вместе с проводником и препаратором Богданов отправился догонять ближайшую из колонн — казалинскую. Условия поездки были тяжелы. Уже начало путешествия вдоль берега Арала сулило немало затруднений. Налетавшая метель не раз застигала путников в открытой степи. За Сырдарьей стало теплее, но и тут природа еще не проснулась от зимней спячки. Когда Богданов через десять дней прибыл на Иркибай, казалинский отряд был еще там. Его задержали дожди. Только 28 марта на рассвете выступили в дальнейший путь.

Вместе с отрядом, ведя неустанные наблюдения Богданов прошел вдоль левого берега Амударьи вверх по течению и добрался до Хивы.

По дороге от Иркибая на Хиву приходилось делать утомительные переходы через песчаные барханы, глинистые такыры и горные отроги, по многу часов не покидая седла, а экскурсии для сбора коллекций совершать во время коротких остановок. В конце апреля холод сменился изнуряющей жарой и песчаными бурями. На пути не было населенных пунктов. Только пески. Модест Николаевич писал в путевом дневнике: «Надежда на близость Амударьи уступила место невеселому сомнению... Отряд потерял около тысячи четырехсот верблюдов... Ни капли воды... А если до реки сто или больше верст? Тогда увидит ли кто-нибудь из этих пяти тысяч человек желанную Амударью? Здравый смысл отрицал возможность такого факта, и перед нами встала роковая дилемма: быть или не быть?» (I, 160, стр. 420—421).

Богданов находился в авангарде отряда, так как важно было наблюдать животных в степи, еще не потревоженной людьми. Но удаляться от колонны было опасно. В пустыне Кызылкум действовала банда Садыка, наемника хивинского хана. 29 мая авангард отряда подвергся нападению. В этой стычке пришлось принять участие и Богданову. Он участвовал и в других столкновениях с противником и за храбрость был награжден орденом.

6 мая, после очередной схватки в районе Адам-Крылгана, к русским перебежал иранец, находившийся в рабстве в Хиве. Он сообщил, что до Амударьи осталось около 60 верст. В тот же день вечером воротился киргиз, посланный на разведку. Он привез ветку свежего камыша с берега реки. «Эта ветка была нам так же дорога, — записал в дневнике Богданов, — как Ною масличная ветвь, принесенная голубем, но не суша нам нужна была, а вода, вода и вода; камыш в данном случае был символом ее» (I, 160, стр. 426—427).

Труден был последний переход. Еще были столкновения с хивинцами. Наконец на горизонте показались три холма Учь-Учака. Общая радость охватила отряд. Там, за холмами, находилась великая река пустыни Амударья. Джейхун — «бешеная», как называли ее арабы. Кончились тяжелые дни. Смерть больше не грозила отряду. После двухмесячных мытарств по сухим раскаленным пескам отряд вышел на берега Амударьи. «Трудно было решить, кто с большим удовольствием пил — люди, лошади или верблюды», — вспоминал Богданов.

Хивинский поход. Переход через Адам-Крылган (с картины Н. Н. Каразина).

Судьба вознаградила Модеста Николаевича за трудности пути. Во время первой же рыбной ловли в Амударье солдатам попалась небольшая рыбка странной формы, с широким плоским рылом и нитевидным хвостом. По виду не трудно было узнать в ней своеобразного представителя осетровых — лопатоноса. «Эта находка заставила меня забыть всю бедность сбора в песках, Амударья за долгое терпение и скуку, испытанную в пустыне, поднесла мне дорогой подарок», — писал Модест Николаевич в своем отчете об экспедиции (I, 140, стр. IV).

За год до этого А. П. Федченко открыл лопатоноса в Сырдарье. Находка Богданова оказалась самостоятельным видом. Оба среднеазиатских лопатоноса представляли собою интереснейшую зоологическую загадку, так как ближайшие родственники их были известны из бассейна Миссисипи в Северной Америке. В настоящее время американские и азиатские формы считаются принадлежащими к разным родам — Scaphyrhynchus и Pseudoscaphyrhynchus.

29 мая 1873 г. русские войска вошли в Хиву. Отсюда Богданов предпринял поездку в Куня-Ургенч через Газават, Ташауз и Иляллы, обследуя по дороге окрестные водоемы и рукава Амударьи. Здесь он подробнее познакомился с фауной долины Амударьи и Хивинского оазиса.

В начале августа отряд покинул Хиву и направился в обратный путь. Около Петро-Александровска Богданов вместе с двумя офицерами отделился от отряда и поехал прямым караванным путем в Казалинск. Только в середине октября 1873 г. Богданов вернулся в Петербург. Уже во время экспедиции он пришел к заключению о необходимости проникнуть в сердце Средней Азии еще раз, чтобы более детально ознакомиться с ее природой. Собранные им материалы давали, конечно, известное представление о фауне азиатских степей и долины Амударьи, но основное значение поездки Богданова в Хиву заключалось прежде всего в том большом интересе, который возбудили его наблюдения и привезенные материалы в среде зоологов.

Поход на Хиву закончился подписанием мирного договора в августе 1873 г. Теперь для русских исследователей был открыт доступ в центральные районы Средней Азии. В 50—60-е годы здесь побывали Н. А. Северцов и A. П. Федченко. Но Богданов первый пересек пустыню Кызылкум и посетил Хиву. При этом переход был сделан в летнее время, когда эта пустыня считалась непроходимой.

Интерес к исследованиям в Средней Азии проявляло Русское географическое общество. Уже в 1873 г. им была организована экспедиция в низовья Амударьи. В 1874 г. Географическое общество направило в район Амударьи большую экспедицию под руководством Н. Г. Столетова. Перед нею были поставлены широкие задачи по изучению края в топографическом, метеорологическом и гидрологическом отношениях и сбору этнографических и статистических данных. Особый отряд возглавил в ней Н. А. Северцов. В состав отряда вошли также ботаник С. М. Смирнов и геолог Н. П. Барбот-де-Марни.

Петербургское общество естествоиспытателей по предложению Богданова также решило организовать экспедицию в Среднюю Азию. Этой мыслью он увлек двух молодых зоологов: О. А. Гримма, воспитанника Петербургского университета, ученика К. Ф. Кесслера, только что перед этим окончившего курс, и ученика Н. П. Вагнера по Казанскому университету, перешедшего в Петербург, B. Д. Аленицына. План экспедиции, получившей название Арало-Каспийской, был составлен Богдановым и доложен на заседании общества. В нем говорилось:

«Во-первых, два зоолога одновременно займутся исследованием морской фауны — один на Аральском, другой на Каспийском морях. Фауна Арала целиком неизвестна; фауна Каспия лишь по отрывочным данным, собранным разными учеными, притом эти данные относятся в основном к ихтиологической фауне. Параллельные и одновременные исследования фауны этих двух морей, без сомнения, дадут богатый материал для разрешения вопроса о времени разъединения этих морей и пояснения истории вымирания морских форм с уменьшением солености и с высыханием бассейнов.