В камере, где его держали, было особо не разгуляться. Может, десять футов на десять, с двумя факелами, светившими слабым оранжевым светом. В комнате была каменная плита, служившая столом, маленький деревянный стул, ещё один стол с множеством разнообразных лезвий и иголок, и каменная чаша, полная воды. Бетрим дошёл до чаши, сунул голову в холодную жидкость и основательно глотнул. Делал глоток за глотком, пока живот не раздулся. Потом нашёл удобный незанятый уголок и хорошенько поссал. Если честно, всю комнату провонял, зато почувствовал себя намного лучше.

Он вернулся к арбитру и раздел тело. Одежда был слишком маленькой, но Бетрим решил, что это лучше, чем ходить голым. На рубашке были пятна крови – она текла из арбитра, когда тот ударился головой об пол.

– Ебучие охотники на ведьм, – сказал Бетрим и плюнул на труп. Он бы ещё и пнул тело хорошенько, да вот только чувствовал себя слишком слабым для таких усилий.

Он обнаружил, что арбитрский плащ старика висит на крючке возле двери, и взял его. Плащ тоже был слишком мал, но если никто не будет вглядываться, то для исхудавшего тела Бетрима на какое-то время сойдёт. Он нашёл в кармане тяжёлую связку тёмных железных ключей и попытался открыть дверь. Вскоре он нашёл нужный ключ, быстро взглянул в коридор, выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.

Первым делом он отметил, что стук прекратился. В тот миг, как дверь его камеры закрылась, он перестал слышать шум. Словно монотонный повторяющийся стук существовал исключительно внутри камеры. Бетрим слышал его уже так долго, что теперь почти заскучал по нему – словно этот шум стал обнадёживающей постоянной в его жизни. Эта мысль очень сильно разозлила Шипа, он развернулся, харкнул в дверь и зашагал прочь по коридору, не заботясь, куда тот ведёт, и куда он может вляпаться.

Чёрный камень стен, освещённый редкими факелами, тянулся перед Бетримом, покуда хватало глаз. Вроде как в конце коридора виднелся лестничный пролёт, но оказалось, что с такого расстояния сложно понять. Похоже, что отсутствие одного глаза означало, что он уже не мог видеть так далеко и так хорошо, как раньше. Не говоря уже о том, что ему приходилось сражаться с постоянным, всепоглощающим желанием потыкать в пустую глазницу.

Стены были грубыми, колкими на ощупь, и Бетриму хотелось бы прислониться и постоять, но ни к чему хорошему это бы не привело. Он хромал дальше в сторону того, что считал лестницей, почёсываясь от зуда в черепе. А потом он понял, что у него нет волос. Ублюдок-арбитр побрил его налысо. Бетриму это показалось серьёзным оскорблением. Они не только едва не убили его, а потом подлатали, только чтобы держать в плену, привязанным к столу, пока не решат наконец сжечь – им надо было ещё и голову ему побрить! Да, Чёрный Шип никогда не был в восторге от своей рыжей шевелюры – именно поэтому он красил волосы в чёрный цвет каждые несколько недель. Но намного меньше ему нравилось совсем без волос.

Так-то в лысине не было ничего плохого. По правде говоря, Бетрим знал многих лысых, и они вроде ничем не отличались от прочих. Некоторые были нормальными людьми, некоторые последними козлами, но всё равно, все были людьми. Проблема заключалась в том, что Бетриму нравились волосы – они хоть как-то скрывали лицо, что полезно, когда ты настолько уродлив и покрыт шрамами.

Он добрался до места, где могла быть лестница, и обнаружил там дверь в тёмном алькове. Повозившись с ключами, дверь удалось открыть, и за ней обнаружилась каменная винтовая лестница, ведущая наверх. На взгляд Бетрима, вверх – направление ничуть не хуже прочих, хотя он понятия не имел, где находится, под землёй или над ней.

К тому времени, как он добрался до верха лестницы, Бетрим уже задыхался от напряжения. Он склонился к большой деревянной двери, желая, чтобы у него остались волосы – впитать пот, который ручьём тёк по его лбу. По правде говоря, Бетрим неплохо заплатил бы за постель и возможность поспать в ней, но у него не было ни гроша за душой, ни времени на отдых. Надо было убираться как можно дальше отсюда, прежде чем кто-нибудь начнёт его искать.

Он попробовал восемь различных ключей, прежде чем один подошёл, и открыл дверь на самый яркий свет из всех, что он видел в жизни. Свет был повсюду, такой яркий, что слепил глаза; такой яркий, что от него было больно. Полуденное солнце светило в дверной проём и весь свой гнев направляло на единственный оставшийся глаз Бетрима. Он обнаружил, что щурится, обеими руками прикрывая глаза от солнца. Потом он вспомнил, что у него остался лишь один глаз, и убрал левую руку. Не было смысла прикрывать пустую глазницу, это лишь выставляло его дураком.

Глаза немного привыкли к свету, и Бетрим вытаращился за дверь, словно мышь из норы, испуганная тем, что может там обнаружить. И то, что он обнаружил, действительно его напугало. Перед ним располагался пыльный дворик, залитый ярким солнечным светом, и зданий там было больше, чем Бетрим мог сосчитать, то есть больше двадцати. Люди ходили туда-сюда, все казались занятыми, и больше половины носили плащи арбитров.

– Так и знал, блядь. Меня заперли прям посреди Инквизиции, – сказал Чёрный Шип себе под нос, и не ждал ответа.

Он глянул направо и увидел чёрную башню Инквизиции, вздымавшуюся в небеса, словно в попытке закрыть солнце. Зазубренные, чёрные шипы выступали из башни под странными углами. Это напомнило ему сверхъестественную тень, которую он видел в Хостграде. Сейчас казалось, что этому воспоминанию уже вечность. Танкуил одним приказом изгнал демона, но прежде тот уничтожил целый гарнизон солдат. А ещё закусил прежним боссом Шипа.

С некоторым усилием Бетрим принял бесстрастное выражение лица, которым славился, и шагнул из двери в слепящий свет.

На самом деле дверь была – одно название. Казалось, будто кто-то построил сарайку посреди внутреннего дворика. Пытаясь выглядеть по-деловому, насколько это было возможно, Бетрим повернулся, запер дверь, убрал ключи в карман и как можно плотнее затянул украденный плащ. Тот был сильно мал ему, но Бетрим надеялся, что его хватит, чтобы дурачить людей во дворике, пока он не сбежит.

Бетрим повернул налево и зашагал так быстро, как только позволяли трясущиеся ноги. Вдали он видел императорский дворец, вздымавшийся даже выше башни Инквизиции. Если идти в сторону дворца, то довольно скоро можно выйти к воротам, ведущим из города. Он никогда не переносил настолько раздражающих испытаний. До Бетрима дошло, что на нём нет обуви – у старого арбитра были маленькие ноги, его башмаки оказались слишком малы для Чёрного Шипа. В Диких Землях босой человек не вызвал бы удивления, но здесь, в Сарте, такой странности более чем достаточно, чтобы привлечь ненужное внимание.

Он шагал мимо групп арбитров, мимо наполненных арбитрами зданий, и даже мимо человека, который выглядел, как инквизитор. Но Бетрим продолжал идти. Если бы он верил в каких-нибудь Богов, то начал бы уже молиться, но Чёрный Шип давно разучился верить во что угодно, кроме себя и денег. Причём в последнее он верил лишь потому, что при наличии достаточного количества денег выбраться можно из любой затруднительной ситуации. Бетрим глянул на всех окружавших его праведных охотников на ведьм и вынужден был признать, что вряд ли существовала сумма, которой хватило бы, чтобы выбраться из этой ситуации.

Когда он добрался до главных ворот Инквизиции, один из стражников в безукоризненном белом мундире кивнул.

– Арбитр, – слегка прошепелявил толстогубый стражник.

Бетрим проворчал что-то в ответ, но шага не замедлил. На миг его сердце ёкнуло, и он подумал, что стражник перекроет выход, но тот отошёл в сторону и позволил Бетриму спокойно пройти. И Бетрим оказался за стенами Инквизиции, в городе солнца, в Сарте.

Он знал эту улицу – много раз здесь бывал. Налево располагался магазин, в котором они с Танкуилом спорили о деньгах. Теперь, после того, как всё обернулось, тот спор казался глупым. Справа стояла таверна, в которой Чёрный Шип начал драку, чтобы их не узнали. А ещё чуть дальше справа переулок вёл на улицу, на которой Бетрим сражался с Кессиком. Странная, болезненная мысль пришла ему в голову – если пойти на ту улицу, не найдётся ли там его глаз, весь высохший и съёжившийся на солнце от жары.

Фыркнув от своей глупости, Бетрим сплюнул на улицу. Несколько человек с отвращением посмотрели на него, отвернулись и поспешили прочь. Спустя мгновение Бетрим понял, что это из-за его арбитрского плаща. С наводящей ужас ухмылкой Бетрим зашагал вперёд – ну, по правде говоря, он понятия не имел, куда идёт, лишь бы подальше от Инквизиции.

Пару часов спустя Бетрим понял, что совершенно заблудился. Он сидел на берегу одного из сотен каналов, которые текли по Сарту. Солнце отражалось от чистой воды, посылая во все стороны прозрачные лучи пронзительного света. По правде говоря, ему приятно было просто снова видеть свет, пусть даже и лишь одним глазом.

Бетрим свесил босые ноги в воду канала и пошевелил всеми девятью пальцами. Мелкая рыбка приплыла разведать, бросилась вперёд, куснула и уплыла прочь. Конечно, Чёрный Шип отлично знал, что в воде может скрываться не только мелкая рыба. Под поверхностью скрывались самые разные опасности, и даже здесь, где Бетрим видел дно канала, осторожность не помешала бы. Он как раз собирался вытащить ноги из воды и двигать дальше, пока ничего не вынырнуло из глубин и не сожрало его, как заметил, что за ним наблюдает довольно много народу. Люди отворачивались, когда он встречался с ними взглядом, но они на него смотрели, это точно. Возможно, они просто не видали арбитра с таким уродливым лицом, или арбитра, который макает ноги в голубые воды канала. В любом случае, из-за них Бетрим остался – Чёрный Шип никому и никогда не показывает свой страх.