Он был очень зол в этот вечер. Зол на себя, на всех, на эту всю дурацкую планету, на весь мир, на судьбу, которая шла наперекор его вполне справедливым желаниям и даже не собиралась с этими желаниями считаться.

Человек-кузнечик вышел на огонь и на запах пищи. Человек сидел спиной к лесу и лицом к костру. На костре жарилось мясо животного. Винтовка лежала в стороне и, по тому как она была брошена, человек-кузнечик сразу понял, что зарядов нет. Кузнечик сделал несколько небольших тихих прыжков, не приближаясь.

Он двигался легко и упруго, как большой кенгуру. У человека наверняка был нож.

Две руки и нож – это очень много, если это руки профессионала. Кожа на груди кузнечика была покрыта плотными, почти броневыми чешуйками, но шея и сочленения ног не были защищены.

Кузнечик также имел две руки и нож. Он умел пользоваться ножом, но не столь хорошо, как человек – ведь нож специально приспособлен для человека. Кузнечик вначале подумал о том, чтобы взять большую палку, но передумал и остановился на ноже.

Фил был очень зол и с каждой минутой становился злее. Он знал, (одна из первых заповедей) что настоящий боец должен уметь держать себя в руках – а если ты начал злиться, то наполовину проиграл. Держись, не поддавайся, сейчас не время! – приказал он себе и почти успокоился. Спрессованное чувство клокотало, но не мешало разуму. Не поворачиваясь, он слышал, как существо тихо вышло из-за деревьев и медленно пошло по широкой окружности, не приближаясь. Значит, оно боится. Но сейчас оно прыгнет. Пускай. Побеждает тот, у кого крепче нервы.

И он ощутил привычную щекотку тревожной радости – так радуется мужчина, если противник силен.

Костер вяло прогорал, но вспыхивал мгновенными язычками в тех местах, куда падали капли жира. Камни накалились и накаляли воздух, оттого темный город внизу был подернут воздушной рябью.

Что-то огромное взлетело, прошелестело крыльями и остановилось совсем близко. За спиной. Фил положил руку на нож, но не обернулся. Его колени напряглись, тело нагнулось вперед, взвелось как пружина. Он вспомнил учебный фильм о том, как большая собака напала на кошку и проиграла бой: собака бросилась с лаем, но кошка даже не обернулась, а только прижала уши и напряглась; тогда собака остановилась как вкопанная и оба зверя простояли с минуту неподвижно. Потом собака стала ходить кругами, пытаясь подобраться ближе и укусить, но кошка лишь спокойно и очень сосредоточенно смотрела на нее, держа наготове лапу с когтями. И собака ушла – животное боится нападать, если не видит страха.

Кузнечик зашел сбоку. Ого! – подумал Фил, – у него нож! Это может быть лишь нож моего брата. Ну, ты у меня недолго проживешь!

Он выбросил руку с лезвием мгновенным приемом djhj2 (сверхсовременная техника владения холодным оружием была засекречена и все секретные приемы имели кодовые названия), но кузнечик защитился приемом djhj. Ничего себе! – подумал Фил и применил прием adjcn2. Кузнечик попробовал защититься приемом adjcn, но из-за своей большой массы оказался неповоротлив. Еще один удар – и Фил вонзил нож ему в глотку.

– Вот так тебе, лапочка! Будешь знать, как нападать на человека! – сейчас он был совершенно спокоен и говорил почти ласково.

Кузнечик еще дергал задними лапами. Передние разжались и нож выпал.

Фил подобрал нож и внимательно его осмотрел. Потом взял руку умирающего существа и вгляделся в запястье. На запястье был изображен дракон. Он посмотрел на свою руку. Два дракона были одинаковы, но разных цветов.

– Прости меня, – сказал Фил, – я не знал, что это ты. Но и ведь ты не знал, что пытаешься убить своего брата. Я не знаю, что сделало тебя таким. Но лучше умереть, чем жить так, как жил ты. Если твоя душа бессмертна, то в лучшем мире она простит меня. Ты можешь говорить?

Человек-кузнечик молчал. У него не было голосовых связок, чтобы говорить.

Мутнеющее сознание удерживало черный контур человека и гаснущий костер за спиной человека и чувство тепла, идущее от костра. Его лапы вытянулись и перестали шевелиться.

Фил связался с кораблем.

– Наша договоренность отменяется, – сказал он.

На Хлопушке послышалось легкое замешательство; минуты через две Орвелл начал говорить:

– Ты возвращаешься?

– Нет, не надейся.

– Ты возвратишь нам Кристи?

– Тоже нет.

– Где она?

– Я ее потерял. Но я найду ее и убью. Я убью ее сразу, мгновенно. Ей не будет больно.

– Но может быть?

– Ничего больше не может быть. Это месть. Я только что убил своего брата.

Орвелл помолчал.

– Хочешь знать, как это случилось? Принимай информацию – это моя последняя сводка. Мой брат превратился в кузнечика. Этот ваш вирус превращает людей в кузнечиков. Кроме кузнечиков, я видел уйму оживших механизмов. Не удивлюсь, если они тоже когда-то были людьми. Всех их я расстреливал, без жалости. Я не сентиментален. Мне нравится расстреливать шваль. Еще я слышал шаги невидимых людей. Такие же шаги, как и на маяке. Больше не было ничего необычного: кузнечики, невидимки и живые механизмы. Теперь разбирайтесь со всем этим сами, я выхожу из игры. Я больше не могу. Я только что встретил своего брата и не узнал. У нас был честный бой, и я его убил ударом в шею.

Сейчас я буду хоронить его. А завтра я убью Кристи. После этого попробуйте поймать меня – вы меня поймаете, но это будет настоящая охота.

– Ты уверен, что убил именно брата? – спросил Орвелл.

– Да, я узнал его по татуировке на запястье. Ведь руки кузнечика остаются человеческими.

Огонь догорал, забытый. Полусьеденное тельце зверька, похожего на кролика или зайца, уже обуглилось. Здесь мягкий грунт, – подумал Фил, – к рассвету я успею выкопать ножом достаточно большую яму. Нужно будет положить камни сверху.

Нужно начинать работу, становится поздно.

Он посмотрел вверх, в небо, ожидая, когда проклюнется первая звезда.

Звезда проклюнулась и расплылась во влажном зрачке.

ГЛАВА ПЯТАЯ 

ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД

27

– Ой, не дави так сильно! – сказала Кристи. – Не дави, а то задушишь.

Все-таки эта девочка слишком легкая, – подумала она, – не может быть, таких легких детей не бывает. Или дело в том, что я много лет не брала ребенка на руки?

Девочка прижалась еще крепче. Кристи почувствовала нежность. Но так идти дальше она не могла.

– Не дави, мне больно!

Девочка не послушалась и продолжала давить. Стало даже трудно дышать.

Кристи с трудом оторвала ребенка от себя и поставила на пол. Девочка захныкала.

– Я же тебе говорила, чтобы ты не цеплялась так!… Глупышка моя… Где ты?

Девочка исчезла.

Где ты? – выдохнула темнота.

После этого случая Кристи еще несколько раз слышала в черных коридорах человеческие шаги, но, так как двигаться она могла только ощупью, то никого не догнала. Она больше не пробовала кричать или спрашивать или звать на помощь.

Иногда она чувствовала ступеньки под ногами и считала их. Ступенек было не так много, но все они вели вниз. Кристи чувствовала, что попала в настоящий подземный город. В городе не было света и все жители были невидимками. В городе не было тепла и Кристи постепенно замерзала, ее не спасала даже быстрая ходьба. Но и быстрая ходьба была противопоказана, потому что обычно заканчивалась ударом о крупный предмет. Некоторые крупные предметы были способны передвигаться, но ни один из них пока не нападал.

Она понимала, в каком положении очутилась. Нет еды, нет теплой одежды, нет оружия для защиты (пока, правда, защищаться не приходилось, но кто поручится за будущее?), нет связи, нет надежды. Хотя небольшая надежда все же есть: если экипаж Хлопушки серьезно займется ее поисками, то ее обязательно найдут. Среди информационных систем корабля была портативная система распознавания запахов.