18

О небо! За кусочек рисового пудинга в полпальца — один донг! Центнер риса стал стоить больше девятисот донгов! Хой даже не заметил, как проглотил купленный в харчевне пудинг, и тут же пожалел о потраченных деньгах. Все утро он колесил на своем велосипеде по загородному району Донгмак в поисках электрика Ниена, у которого Молочный Ким назначил явку. Сейчас Киму больше подходило прозвище Черный, а не Молочный. Он стал теперь опытным кадровым работником и поручал Хою отдельные задания. Уладив вопрос об отправке дяди в военную зону, Хой вернулся в город. Казалось странным, что сегодня еще ни разу не выла сирена воздушной тревоги. Голод продолжал терзать Хоя. Он решил наведаться к Куанг Тиеу, владельцу издательства, и потребовать у него гонорар…

Задумавшись, Хой не заметил, как доехал до вокзала. Привокзальная улица, залитая таким ярким солнцем, что слепило глаза, была забита повозками, тележками, рикшами. Под навесами сгрудились люди, они сидели в окружении корзин, тюков и свертков.

— Хой! Хо-ой!

Услышав знакомый голос, Хой соскочил с велосипеда. На противоположной стороне улицы стояла Тхао и отчаянно махала ему ноном. Вот тебе раз! Как она сюда попала? Хой поспешно направился к жене.

Едва он подошел к Тхао, она заговорила, торопливо, взволнованно. Хой с волнением смотрел в ее потемневшее, осунувшееся лицо.

— Что случилось? Когда ты приехала?

В глазах Тхао заблестели слезы.

— Твоего отца арестовали…

— За что?

— Начальник уезда Мои и Тыонг привели к нам какого-то японца, стали спрашивать про Донга и, ничего не добившись, забрали отца. Дней пять тому назад.

— Сволочи!

Тхао подняла глаза на мужа. Наконец-то после стольких треволнений и мук, которые ей пришлось пережить в одиночестве, она обрела опору.

— Я на следующий же день отправилась в уезд, а там говорят: нужно ехать в Хайзыонг, в управление военной полиции. В Хайзыонге какой-то переводчик ответил мне, что арестованного Зяо у них нет, что нужно ехать в ханойское управление, может быть, там удастся что-нибудь узнать. Вот я и приехала. Еще вчера утром. Сходила к Дьему, но его нет дома, тогда я пошла к твоему хозяину, на Западное озеро, он говорит, что Донг уже давно не появлялся дома и что ты тоже несколько дней как исчез и ему не известно, где ты.

Хой молча слушал жену, рассеянно уставившись на фонарный столб. Тхао безуспешно ловила его взгляд и, вдруг почувствовав себя обиженной, заплакала. Хой вынул платок и вытер пот со лба. Надо взять себя в руки.

— А как дети?

— Плохо, Хой, голодаем. Дети питаются рисовым отваром. Нга…

Тхао вытерла слезы рукавом и долго стояла, не в силах вымолвить ни слова.

— …Нга все спрашивает, где папа, почему он не привезет нам рису. Ван совсем ослабла, с каждым днем ей все хуже…

Рыдания душили женщину, но она справилась с собой и, тяжело вздохнув, продолжала:

— Я уж с ног сбилась, а все равно ничего не получается. Ты бы не смог приехать? Вместе все-таки легче…

Хой молчал, не зная, как утешить жену, хотя у него сердце переворачивалось от жалости. Он знал, что Тхао рассказала ему далеко не все. Легко ли женщине одной в такое голодное время прокормить целую ораву детей! Как ему хотелось сейчас вернуться домой. Ведь он уже не раз думал об этом. Но весь вопрос в том, чем ему заниматься там, в деревне!

— Ладно, — сказал он ласково, — сегодня же возвращайся к детям. Здесь только лишние расходы, а бегать по полицейским управлениям бесполезно, все равно ничего не добьешься. Я еще несколько дней пробуду здесь, постараюсь получить гонорар и, как только получу, сразу приеду домой. Ты купила билет?

— Ближайший поезд идет в восемь часов, билеты на него начнут продавать в шесть.

— Мне сейчас нужно еще съездить по делам, к вечеру я освобожусь и приеду провожу тебя, хорошо? Может быть, удастся встретиться с Донгом, тогда приедем вместе. Возьмешь билеты, жди меня здесь. Ну, а как там у нас в деревне?

От этого вопроса Тхао стало как-то легче.

— Староста Тон стал по утрам приходить на рынок и при всем народе поносить Вьетминь. Ну, ребята из Вьетминя наведались к нему.

— Неужели? И чем же дело кончилось?

— Пока только припугнули. Предупредили, чтобы не донимал людей налогами, не смел отбирать у них рис, не заставлял идти служить в японскую армию, а не то, сказали, расстреляем! Ну, он и приутих. Теперь ходит да оглядывается. Иногда Тыонг в селе появляется. Говорят, устроился в японском военном посту где-то недалеко от горы До. А семья депутата недавно перебралась в Ханой, весь дом оставили на управляющего. Тыонг выпросил у японцев несколько винтовок и теперь, куда бы ни шел, всюду винтовку с собой таскает, для острастки. А ведь они сами трясутся от страха! — Тхао взяла мужа за воротник рубашки и, приблизив к нему свое лицо,-зашептала: — Знаешь, Мам вернулся. Говорят, живет где-то около причала Гом. Слыхала я, там рисовый склад разбили и рис народу роздали. В том районе все села пошли за Вьетминем. Японцы как-то пригнали солдат на восьми машинах, но те ничего не смогли поделать. Я слышала, в Донгчиеу у наших бойцов полно оружия! А Куен, которая уехала из деревни, тоже, оказывается, никуда не исчезла, где-то, говорят, в том же районе действует.

Хой, слушая жаркий шепот жены, вдруг окончательно решился: да, он обязательно должен вернуться к себе! Нужно поговорить с Кимом, попросить, чтобы его перебросили в их деревню. Он не может дольше с этим мириться: в его родной деревне люди, задавленные нуждой, переживают немыслимые страдания, они на грани голодной смерти, а он сидит здесь. Умирать — так уж вместе со своими. А уж если им суждено подняться и отвоевать себе новую жизнь, то и он не должен оставаться в стороне!

— Хорошо, в семь часов я буду здесь и найду тебя! Если посчастливится раздобыть денег, принесу. А через несколько дней обязательно приеду сам!

Хой сел на велосипед. Тхао стояла грустная, опустив голову. Хой с жалостью посмотрел на ее худенькие плечи.

— Да, в случае тревоги беги к озеру Тхюен. Не вздумай оставаться здесь, это самое опасное место! А лучше всего прямо сейчас иди туда, начнет смеркаться — придешь за билетом.

— Не беспокойся, я все знаю. Раз тебя ждет дело, поезжай!

Хой отъехал. Обернувшись еще раз, он увидел, что Тхао все еще стоит возле вокзала, грустно опустив голову, одинокая и трогательная.

Хой машинально крутил педалями, погруженный в свои мысли. Вдруг впереди послышались крики, топот, выстрелы. Он моментально соскочил с велосипеда. Рикши метнулись к тротуарам.

— Видать, наши застукали шпика!

Мимо Хоя пронесся велосипедист, за которым бежала ватага людей, размахивавших револьверами. Раздались выстрелы. Все пропало! Ведь у него целая пачка газет «За спасение Родины». Куда деваться? За спиной Хоя стоял продавец лапши со своими коромыслами. Разинув рот от удивления, он загородил коромыслами весь тротуар. Прохожие остановились, сгрудившись на дороге. Хой увидел того, кто мчался на велосипеде: какой-то юноша в шлеме и, кажется, с револьвером в руке. Пропадет парень!

Со стороны Южных ворот наперерез велосипедисту со всех ног мчались двое японцев-полицейских. Хой видел, как побледнел паренек, как завилял его велосипед. Пропал малец!

И тут вдруг раздались выстрелы. Кто-то стрелял по полицейским! Послышались крики, вопли, люди бросились врассыпную, запрудили улицу, паренек соскочил с велосипеда и исчез в толпе. Хой тоже не растерялся и юркнул в двери кондитерской мимо растерянной и побелевшей от страха хозяйки.

— Разрешите мне укрыться у вас на некоторое время.

Стройная девушка, видимо дочь хозяйки, схватила Хоя за руку и проворно потащила его куда-то в глубь кондитерской, провела через огромную кухню и, отворив задние ворота дома, выпустила на другую улицу.

— Бегите!

— Спасибо!

Не теряя времени, Хой вскочил в седло и отчаянно заработал педалями.

Вечером, покончив с делами, Хой неторопливо ехал по берегу Озера Возвращенного Меча.

Жара спала. По набережной прогуливались толпы нарядных людей. «Поплавок» был забит посетителями, томимыми жаждой. Разодетые в шелка девушки пили кофе со льдом, ели мороженое, громко смеялись и кокетничали с гладко причесанными бравыми юношами, чьи рубашки цвета хаки и высокие сапоги свидетельствовали о принадлежности к партиям «Великий Вьетнам» или «Фронтовая молодежь», недавно созданным марионеточным правительством.

По предположению Хоя, где-то здесь должен был находиться и Куанг Тиеу, так как его жена сказала, что Ву увел его утолить жажду после жаркого дня. Ну а Ву мог пойти только в «Поплавок»! Нужно схватить за горло этого издателя, чтобы ему не удалось отвертеться, а то он будет без конца тянуть с гонораром, плевать ему на то, что у Хоя жена и дети умирают с голоду! Хой поставил велосипед к дереву, запер замок на цепочке и вошел в сверкающие стеклянные двери «Поплавка».

В зале было тесно, шумно, все столики были заняты. Хой в нерешительности огляделся и направился на крытую террасу, расположенную на сваях над озером.

— Кого вы ищете, господин Хой?

Хой обернулся. В углу террасы сидели Ву и Куанг Тиеу. Хой подошел, пододвинул стул и присел к их столику.

— Налить вам пива? Удивительно, я впервые вижу вас здесь! — улыбнулся издатель и стал наливать пиво в стоящий перед Хоем стакан.

— Я искал вас, мне нужно срочно поговорить с вами.

Ву молча улыбался, посасывая трубку. Он догадывался, что за разговор привел сюда его приятеля, и видел, что Куанг Тиеу не очень-то рад видеть своего автора. Потому, собственно, Ву и окликнул Хоя. Теперь он делал вид, что ему совершенно неинтересно, о чем они будут говорить, и, облокотившись на перила террасы, пристально смотрел в зеленоватую воду.

За соседним столиком разговаривали двое мужчин, судя по всему, спекулянты. У одного из них торчала на боку кобура револьвера. Небрежно постукивая по ней, он говорил: