14
В последние дни мая жара стояла нестерпимая. В час, когда начинается вечерний прилив, по безлюдному асфальтированному шоссе, протянувшемуся через пригород Хайфона, вдоль реки Зе, мутно-красные воды которой смешались с соленой морской водой, неторопливо шагал матрос. Он давно уже бродил взад-вперед по шоссе, нетерпеливо поглядывая в сторону города, над которым, застилая полнеба, поднимались столбы дыма.
С моря долетел порыв ветра, зашумела, зашелестела листвой казуарина. Матрос закурил сигарету и направился к полуразрушенной печи для обжига извести, которая стояла на берегу реки. Но, не дойдя несколько шагов до нее, он вдруг остановился перед высоким баньяном, заметив зеленый бумажный листок, приклеенный к стволу. Матрос подошел поближе.
«Соотечественники!
Миллионы людей умирают с голоду, а японцы отбирают рис, облагают население податями. Тысячи людей гибнут от бомб и снарядов, а японцы насильно вербуют наших мужчин в солдаты, заставляют их грузить свои суда в порту.
Соотечественники!
Объединяйтесь, чтобы дать отпор врагу!
Ни единого зерна японцам!
Ни одного су в пользу японцев!
Ни одного солдата японской армии!
Ни одного кули японцам!
Глаза матроса сверкнули, он отшвырнул сигарету, сунул руки в карманы брюк и пошел прочь от дерева.
…Кажется, едут! Со стороны Хайфона медленно подъехала двуколка, запряженная лошадкой, и остановилась около чайной. Из повозки вышла женщина в ноне, с кошелкой через плечо, по виду лоточница, а повозка, доверху набитая корзинами, покатила дальше.
Когда двуколка скрылась из глаз, женщина, выпив чашку чая, направилась прямо к дереву, под которым стоял матрос.
Поравнявшись с ним, женщина метнула быстрый взгляд из-под нона и пробормотала про себя:
— Как на Лапа похож… В самом деле Лап!
— Гай! — матрос застыл от удивления. — Вот это да! Ну конечно же, Гай!
— Ладно, пойдем.
— Ну и дела! Как же случилось, что ты снова оказалась здесь? Ты пришла ко мне по поводу этого товара?
— Этого, этого, какого же еще. Они повернули к городу.
Миновав несколько японских контрольных пунктов, Гай провела Лапа через железнодорожные пути, а потом они свернули на тропинку, ведущую в поле.
Последнее время японцы понаставили всюду своих часовых, но у солдат этих был какой-то жалкий побитый вид.
— Ты слышал, немцы капитулировали, Гитлер покончил с собой!
— Слышал краем уха. Японские офицеры на корабле каждый вечер напиваются, потом плачутся друг другу.
— Им уже все осточертело, а нам это на руку — легче действовать.
— Ну, не скажи! Чем больше они страшатся, тем настороженнее держатся. Особенно эти, из военной полиции. По всему побережью понаставили своих контрольных пунктов, патрули шныряют даже по ночам.
Они уселись под фикусом, Гай сняла нон и, улыбнувшись, попросила:
— Теперь расскажи, где тебя носило это время и каким образом ты оказался в матросах. Обзавелся семьей наконец?
Лап тоже снял свою форменную шапку и вытер пот со лба.
— Нет у меня никого! Была девушка, да через несколько месяцев ушла.
— Что ж такой невезучий?
— Судьба, видно, ничего не поделаешь. История моя долгая. После того как взяли вас с Кхаком, наша типография продержалась еще около года. Работали мы с Тхиетом. Потом, когда и его забрали, все развалилось. Мана тоже чуть не замели прямо на цементном. Пришлось уйти в подполье. И неизвестно к тому же, где своих искать. Какое-то время болтался сам по себе, потом подался к сестре, надо было искать работу, не сидеть же вечно на шее у сестры. Зять у меня человек бывалый, в кочегарах служил, один его друг посоветовал мне пойти в матросы. У меня тогда, собственно, выбора не было, ну я и подумал: почему бы не попробовать, может, и для партийной работы пригодится. Так я стал матросом на «Меконге».
— Как там у вас обстановка?
— Пока французы у нас хозяйничали, трудно было что-нибудь предпринять. Только с одним дружком мог разговаривать, да и то больше намеками. А когда японцы пришли к власти и все французское начальство взяли под арест, судно передали нам. Народ у нас на корабле бывалый, каждый свое дело знает. Назначили к нам четырех японских офицеров, они, видать, нас побаиваются, с оружием не расстаются. Ни на прогулке, ни в обед, и даже спать ложатся — оружие рядом кладут. Последнее время американские самолеты стали зверски охотиться за кораблями, вот мы и носимся по реке до самого бензохранилища — от бомб бегаем. Ребята чувствуют, что времена пришли другие, японцы здесь долго не продержатся. Сейчас везде только про Вьетминь и говорят. И я потихоньку начал пропаганду вести среди своих. Сейчас у нас уже есть ячейка из пяти человек, не считая меня.
— Ну а если твою пятерку направят в военную зону, пойдут?
— Конечно! Они такие же, как и я, работяги. А двое — прямо из школы.
— С оружием как?
— Несколько винтовок можем достать в любую минуту. Но у меня на примете кое-что покрупнее. С пушками нам не справиться, а вот два тяжелых пулемета, которые установлены на палубе, вполне утащим.
Гай улыбнулась.
— Вот бы весь ваш корабль в военную зону увести! — сказала она полушутя-полусерьезно.
— У меня эта идея из головы не идет! — воскликнул Лап с отчаянием. — Вся загвоздка в том, как японцев убрать без шума, тогда можно и в самом деле судно увести. Но японцы все время настороже, к тому же рядом пост военной полиции. И из матросов я знаю только пятерых своих, пойдут ли остальные за нами — не знаю.
— Да это я шучу. Мы тут прикинули, как принять у вас «товар», вот послушай…
Они еще долго обсуждали план действий, а когда прощались, Гай увидела, что Лап еще не пришел в себя от этой неожиданной встречи.