ПОЛЕВАЯ ПОЧТА

Дивизия шла вперед, с каждым днем приближаясь к Москве. По вечерам, когда дивизионный лагерь пламенел кострами, на которых малотаманские повара готовили ужин, ребята пели песни, вспоминали. Всем понравилась встреча в Ярцеве, экскурсия на знаменитую Соловьевскую переправу, где впервые в 1941 году открыла огонь по врагу батарея «катюш» под командованием капитана Флерова.

Волчков с Синим каждый вечер обходили батальоны дивизии, интересовались настроением ребят, которых очень сдружил поход. И стал замечать командир, что кое-кто из юнармейцев загрустил.

— Скучают ребята, — поделился он с комиссаром. — По дому, по родным. Давно не получали весточки от близких. Что-то твоя полевая почта плохо действует.

— В Вязьме будет целый мешок писем, — пообещал Синий.

Когда перед походом комиссар предложил организовать в дивизии настоящую полевую почту, его подняли на смех: фантазирует, дескать. А дело оказалось проще простого. Маршрут дивизии точно известен. Все рассчитано по дням и часам. Установили контрольные сроки: до 20 июня писать в Ярцево, на главпочтамт, до востребования. Затем в Вязьму, в Бородино…

Пеший переход до Вязьмы занял два с половиной дня. Ребята заметно устали. Когда же Синий объявил, что в городе их ждут письма, все повеселели. Последние километры прошли ускоренным маршем. Правда, полил дождь. Юнармейцам, привыкшим к походной жизни, он не мог испортить настроение. Но жители Вязьмы разошлись по домам, встречающих было мало.

Тогда Волчков приказал оркестру играть марш. И вот открылось окно в одном доме, в другом, в третьем… Люди стали выходить на улицу с букетами цветов.

На центральной площади города состоялся митинг. А тем временем принесли письма. Несколько сотен! Они действительно едва умещались в большом бумажном мешке.

Вася ни от кого весточки не ждал. С бабушкой они условились, что все новости он расскажет по возвращении из похода. И вдруг письмо! Ему, лично. От кого же? Он обрадовался, разорвал конверт. Оказывается, это классный руководитель переслал ему один из ответов на запросы о судьбе бойцов, предсмертную записку которых нашли летом в старом окопе.

«Дорогие ребята! — сообщал бывший командир батальона, сражавшегося против фашистских захватчиков на подступах к Москве, майор запаса Корягин. — Мне очень приятно, что вы заинтересовались подвигом бойцов, своей грудью остановивших фашистские танки. Эта горстка героев — все, что к тому времени осталось от первой роты нашего батальона. Помню, была с ними и пушка из приданной батальону противотанковой батареи. Наводчик был тяжело ранен, но вел огонь по вражеским танкам до последнего снаряда. Потом противотанковой гранатой подорвал мчавшуюся на окоп вражескую машину. По нашим сведениям, все пятеро погибли. Фашистские танки на этом участке не прошли. Силы врага были истощены.

Вы спрашиваете, не известно ли мне, где в настоящее время проживают родные павших в бою воинов? Вы хотели бы побольше узнать об этих героях, сделать о них подробную запись в книге боевых подвигов, которая ведется при школьном музее. Эта просьба меня взволновала. Приятно, что вы стремитесь увековечить память о героях, отстоявших свободу и независимость нашей Родины. Ведь каждый, кто шел тогда на смерть, думал о вас, о тех, ради кого мы сражались… И мы гордимся, что не ошиблись в вас.

Но ваша просьба и огорчила меня немного. Огорчила и смутила, потому что очень трудно чем-либо вам помочь. Положение в те дни на фронте было настолько тяжелым, что, право, было не до взаимных знакомств. Мне стыдно теперь перед теми погибшими бойцами и перед вами, наследниками их боевой славы. Но сколько я ни напрягаю память, не могу вспомнить, где жили наши герои до войны, где искать их родных теперь. Конечно, в полку были такие сведения. Возможно, и мне приходилось с ними сталкиваться. Но никаких записей не осталось. А память, как видите, подводит.

Хорошо помню только, что один из героев — рядовой Пантелеев был родом из тех мест, по которым проходила с боями наша дивизия. В деревне оставались у него жена и дети. Боец горевал, что совсем близко родной дом, а проведать своих или хотя бы узнать, что с ними, целы ли они, он не может. Ведь все время шли бои.

Если у вас будет возможность, побывайте в Новоселках. Может, там еще живет семья героя. Передайте ей от меня сердечный привет и расскажите о подвиге воина. Он из тех, с кого надо брать пример, кем надо гордиться».

Вася бережно положил письмо обратно в конверт и стремглав бросился в свою палатку.

— Сенька! Карту! — с ходу потребовал он. — Да быстрее ты пошевеливайся! Очень важные сведения. Помнишь, фронтовую записку нашли, в гильзе замурованную? Так вот, есть сообщение про одного из тех героев. Может быть, поедем к нему на родину.

Сенька развернул карту:

— Какое село?

— Новоселки.

— Новоселки… Новое село… Вот оно. Недалеко от нас. Видишь, тут я маршрут Малой Таманской проложил. А это село. Вот бы побывать там!

— Пошли к Волчкову.

— Пошли.

Комдив, которого захлестывали текущие дела, отослал ребят к комиссару. Синий выслушал их внимательно. Похвалил. Попросил как-нибудь показать отрядную книгу боевых подвигов. Когда же речь зашла о поездке в Новоселки, упрекнул:

— Вы, ребята, никак военной субординации не усвоите. По таким вопросам надо обращаться к вашему непосредственному командиру. Иначе порядка не будет. Так что идите к Клаве.

Приятелям казалось, что, раз они получили такие важные сведения, все вокруг должны думать только об этом. А жизнь шла своим чередом, взрослые решали неотложные вопросы. И Вася сник.

— Что, мне больше всех надо…

Сенька тоже растерялся.

— Может, все-таки зайдем к Клаве? — нерешительно предложил он.

— А чем она поможет? Тут нужно немедленно решать, сегодня же мчаться в Новоселки. Ведь уже больше двадцати пяти лет прошло. Чуешь?

Выручил Васенков. Он приехал в дивизию, чтобы познакомить юнармейцев с подвигами партизан на брянской земле, рассказать о местах, где похоронены герои. А также хотел попросить ребят помочь установить на партизанских могилах новые обелиски, посадить живые цветы. Встретив Васю с Сенькой и выслушав их, Васенков усмехнулся:

— Да что вы, ребята! При первой же трудности в панику ударились! Верно вам сказал комиссар. Во всем должен быть порядок. Иначе как с дивизией справишься? Идемте-ка вместе к Клаве.

Васенков предложил Клаве создать сразу два разведывательно-поисковых отряда. Один, следуя в общем составе дивизии, соберет рассказы местных жителей об односельчанах-фронтовиках, установит фамилии воинов, ушедших на фронт из того или другого села и павших в боях с фашистами. Другой, опережая главные силы дивизии, двинется в Новоселки.

Совет командиров утвердил этот план, и Вася опять воспрянул духом. Получив приказ возглавить второй специальный разведывательно-поисковый отряд, он допоздна провозился со сборами. Не пошел даже на концерт дивизионного ансамбля песни и пляски, который малотаманцы давали для ветеранов войны и труда. А на другой день поднялся еще до зари. Когда солнце всплыло над золотистыми вершинами сосен, ребята отмахали уже четверть предстоящего им пути. С ними была Клава как представитель штаба полка. Вася вел свой небольшой отряд по тропинке, проторенной грибниками. В каждой роще юнармейцев встречали соловьи. Нежные трели их то доносились явственно и громко, то удалялись, оставаясь позади, а с востока уже наплывали новые звуки, разноголосый птичий гомон, словно специально для того, чтобы вознаградить ребят за пропущенный вчерашний концерт. Где-то в глубине леса послышалось «ку-ку»; кукушка куковала долго и настойчиво.

Васиному отряду предстояло, выполнив следопытское задание, разведать подступы к реке и на берегу ее соединиться со своим полком.

В полдень сделали привал на опушке тенистой рощи. Солнце сильно раскалило землю. Птицы умолкли, зверьки попрятались. Сонная тишина вокруг. Не шелохнется ветка, не затрепещет лист. Коровы, которые залегли поблизости на дневку, ленились махать хвостами, чтобы отгонять прилипчивых слепней. И пастух, отложив ненужный пока хлыст в сторону, дремал у старого пня. Село, раскинувшееся на высоком берегу речушки, тоже, видимо, отдыхало. Даже собак на улицах не видно.

Вася подошел к пастуху. Разговорились. Тот поинтересовался, что делают здесь ребята. Услышав о Пантелееве, закивал:

— Как же! Знаю его.

У Васи замерло сердце.

— Я про Захара Пантелеева говорю, — пояснил он.

— И я про Захара. Вот его хата, третья с левого края.

— Так ведь погиб он! — вырвалось у Васи.

Отбеленные солнцем брови пастуха приподнялись в недоумении. Он был так же обескуражен, как и сам Вася.

— Погиб? — переспросил пастух.

— Ну да! Отражал атаку фашистских танков. Мы же могилку его нашли…

— Конечно, если могилку нашли, тогда другой разговор. Тогда это не наш Пантелеев. Других-то у нас нет, один он, Захар. Тоже на войне был. До Берлина дошел. Награду почетную совсем недавно ему наш военком вручал.

Потом только Вася сообразил, что выразился не точно. Сказал пастуху про могилку. А ведь нашли-то вовсе не ее. Нашли окоп и замурованную в гильзе от зенитного снаряда записку. Но пастух уже увел свое стадо, некому было растолковать это.

— Сенька! — позвал Вася.

Тот ошалело вскочил, протирая глаза. Трусцой подбежал к Васе:

— Что такое?

— Где у тебя документы?

— Какие документы? — удивился Сенька.

Вася нетерпеливо дернул его за рукав рубашки:

— Да проснись ты! Где, спрашиваю, фотокопия записки, которую нашли в старом окопе? Тебе же на хранение все отдали!

— A-а! Копия? Копия есть. В надежном месте. — И он стал рыться в рюкзаке. — Вот она.

— Так, — медленно произнес Вася, словно оценивая весомость документа. — Не потерял?