Я выключил дрель и уставился поверх машины на Дрю, который прикручивал к передней дверце ручку.

– С чего это ты за меня волновался?

– Ой, бро, ладно тебе. Ты был в одном шаге от того, чтобы обмазать свой член шоколадным ганашем и попытаться самому себе отсосать, – сказал он.

– Я не ослышался? Ты сказал «ганаш»?

Дрю пожал плечами.

– Ага. Дженни теперь без конца заставляет меня смотреть кулинарный канал. С тех пор, как она занялась флаерами для Клэр, ей взбрело в голову научиться готовить. Вчера она минут двадцать искала в интернете рецепт «птичьей молочницы».

У меня вырвался смешок, и я вернулся к работе.

– Ты сказал ей поискать на медицинских сайтах? Или, может, на ветеринарных?

– Чувак, не будь козлом. У меня не хватило духу сказать ей, что на самом деле надо искать птиц, которые дают молоко.

Пожалуй, и я промолчу.

– Ну так что, вы с Дженни придете вечером к Клэр? – спросил я, меняя тему.

Клэр явно была настроена положительно насчет того, чтобы я виделся с Гэвином, но решила, что лучше будет начать с коллективной встречи, и потому пригласила нас всех на ужин.

– Всенепременно. По такому случаю я даже купил себе новую футболку, – с улыбкой ответил Дрю.

***

В шесть вечера я постучался к Клэр. Раздался топот, и внезапно дверь широко распахнулась.

Глядя на маленького человечка, который смотрел на меня из-за порога, было невозможно не улыбнуться. Боже, он был копией Клэр. Но вот глаза… Вау. Глаза у него были в точности, как у меня.

– Привет, Гэвин. – Я достал из-за спины завернутый в оберточную бумагу подарок и протянул ему. – Вот. Это тебе.

Гэвин выхватил у меня подарок, развернулся и с криком побежал к Клэр.

– МА-А-А-А-А-А-АМ! Тот парень мне что-то купил!

Рассмеявшись, я зашел в дом и закрыл за собой дверь.

Клэр жила в маленьком бунгало, и, оказавшись в гостиной, я первым делом обратил внимание на то, как там уютно. На журнальном столике и каминной полке горели свечи, а из кухни шел аромат, от которого текли слюнки. Я прошелся по комнате, разглядывая фотографии, которыми были заставлены практически все поверхности: ее детские фото, фото с отцом, фото с ее друзьями и с Гэвином. Когда я увидел снимок, на котором Клэр стояла с круглым животиком, где сидел наш сын, у меня сжалось сердце. Она выглядела такой юной. Я снял фотографию с каминной полки, чтобы получше разглядеть ее. Именно так – минус беременный живот – она выглядела, когда мы с ней встретились. Мне стало грустно, и я разозлился – но ни в коем случае не на нее. Мы оба были молодыми и глупыми, и оба в ту ночь отключили мозг. Я просто расстроился оттого, что столько всего пропустил. Я не видел, как растет ее живот. Я упустил возможность положить на него ладонь и почувствовать, как пинается наш малыш.

– А-а-а-ай! – завыл я, получив вдруг удар в голень.

Взглянув вниз, я увидел Гэвина. Ну вот, пожалуйста. Только я пожалел о пропущенных пинках малыша… Думаю, моя голень запомнит это навечно.

– Я забыл твое имя. Можно, я буду звать тебя собачьей какашкой?

Не успел я сформулировать подходящий ответ на такой вопрос, как услышал за спиной голос Клэр.

– Гэвин!

– Это не я! – поклялся он с паникой на лице.

– Ага, конечно, – невозмутимо сказала она. – Этого милого человека зовут Картер. И хватит называть всех собачьими какашками.

Оглянувшись, я увидел, что она стоит в проеме двери, ведущей на кухню, и строго смотрит на Гэвина.

– Не обижайся, – сказала она, переводя взгляд на меня. – На прошлой неделе он на любой вопрос, о чем бы его не спросили, отвечал «глупые жирные коровы – глупые».

Обрадовавшись, что тема с собачьими какашками всплыла не потому, что он успел возненавидеть меня, я рассмеялся, а Клэр подошла ко мне и взглянула на фото, которое я по-прежнему не выпускал из рук.

– О боже, убери эту фотографию. У меня на ней такой вид, словно во мне выросла гигантская опухоль. Опухоль, которая испинала мне всю вагину и из-за которой я писалась, когда чихала, – простонала она, а потом спохватилась. – Я что, только что сообщила тебе, что писалась в трусики?

– Типа того. Но не переживай. Я разошлю эту новость всего четырем контактам из своей записной книжки, не больше.

Внезапно я осознал, что мы стоим друг перед другом настолько близко, что можем поцеловаться, и, совершенно забыв о том, что мы не одни, наклонился к ее лицу.

– Ма-ам, можно я открою подарок прямо сейчас?

Наши рты замерли в дюйме друг от друга. Мы посмотрели вниз, и Клэр со вздохом отошла от меня.

– Да, – ответила она. – Можешь открыть подарок прямо сейчас.

Он плюхнулся на пол прямо там, где стоял, и начал разрывать оберточную бумагу – да так, что обрывки полетели во всех направлениях.

– Ты не обязан приносить ему подарки, – тихо сказала она мне.

Я пожал плечами.

– Да ерунда. Там ничего особенного.

– Мам, смотри! Тут есть и мелки, и фломики, и краски… вау, я теперь могу все раскрашивать и рисовать картинки! – возбужденно воскликнул Гэвин, протягивая все вышеперечисленное Клэр.

– Здорово, детка. Давай ты отнесешь их к мамочке в комнату, а позже мы вместе со всем этим поиграем?

– Но мне хочется порисовать, – начал канючить Гэвин и нечаянно уронил коробку с мелками на пол. – Дерьмо!

– Гэвин Аллен! – взревела Клэр.

Зная, что смех сейчас будет не к месту, я отвернулся и стал думать о мертвых щеночках и о той сцене из «Поля его мечты», где Кевин Костнер играет в бейсбол со своим папой. Черт, на этом моменте меня всегда пробирало до слез.

– Еще одно плохое слово – и схлопочешь по заднице. Ты меня понял? А теперь поблагодари Картера за подарок, иди в свою комнату и не выходи оттуда до ужина.

– Спасибо, Картер, – промямлил Гэвин и поплелся по коридору.

Как только он ушел, я начал смеяться, и Клэр стукнула меня по плечу.

– Извини. Просто он дико смешной.

Она закатила глаза и пошла на кухню, а я двинулся за ней следом.

– Ага, умереть со смеху. Поглядим, что ты скажешь, когда побываешь с ним на людях. Например, в церкви. Когда станет так тихо, что будет слышно только журчание фонтанчика в глубине церкви, а Гэвин во весь голос скажет: «Мамочка! Я слышу, как Иисус писает!» Вот тогда тебе станет совсем не смешно.

Я взглянул на стойку позади нее, и у меня отвисла челюсть. На всех свободных поверхностях было разложено печенье, шоколад и конфеты – всех существующих видов.

– Я что, попал на фабрику к Вилли Вонке?

Она со смехом сняла крышку со стоящей на плите огромной кастрюли и помешала ее содержимое.

– Я решила на сегодняшний вечер сделать вас своими подопытными морскими свинками. Плюс Дженни сделает фотографии для рекламы, а то у меня самой есть только камера в сотовом.

Я мечтательно пялился по сторонам. Наверное, я хоть чуть-чуть, но был сладкоежкой.

– Иисусе, а это что? – спросил я, указывая на комки белого шоколада размером с кулак, сверху политые карамелью.

– О, это по моему новому экспериментальному рецепту. Я растопила белый шоколад, покрошила туда крендельки и картофельные чипсы, а когда все застыло, сбрызнула карамелью. Только, наверное, немного переборщила с размерами. Сейчас они называются Глобусы.

О пресвятая Дева Мария. Я сейчас попрошу эту женщину родить мне детей.

Хотя, погодите-ка…

Раздался стук в дверь, и Клэр попросила меня открыть, пока она накрывает на стол.

Следующими после меня прибыли Дженни и Дрю. Я придержал для них дверь и, когда Дженни ушла на кухню поболтать с Клэр, покачал головой.

– Дрю, ты серьезно? – спросил я Дрю, уставившись на его футболку с изображением ребенка, стреляющего вверх из пистолета. Надпись ниже гласила: «Не бейте детей. Нет, правда. У них теперь есть оружие».

– Что? Дети сейчас настоящие черти. Чувак, эта футболка для тебя – как профилактика рака простаты. Когда-нибудь ты мне скажешь «спасибо». Так, а где наш маленький мужичок? Ему не надо поменять памперс? Я бы мог показать ему свою машину или угостить конфеткой, – сказал он, оглядываясь и потирая ладони.

– Дрю, ему четыре. Он не ходит в памперсах. И давай-ка ты сменишь свой подозрительный педофильский тон.

– Как скажешь. Ну все, веди меня к своему сатанинскому отпрыску, – сказал Дрю.

По пути я заглянул на кухню и спросил у Клэр, не против ли она, чтобы мы зашли к Гэвину. Она оказалась не против, рассказала нам, где его комната, и мы, прогулявшись по коридору, обнаружили его на полу. Он сидел и выдавливал прямо на ковер зубную пасту из тюбика.

– Так, парень. Чем это ты занимаешься? – Я быстро подошел к нему и забрал уже пустой тюбик.

Он только пожал плечами.

– Не знаю.

Черт. И что мне было делать? Позвать Клэр? Хотя тогда мне грозило стать в глазах парня предателем. Чего доброго, еще взбесится из-за того, что я настучал на него. Стоп, но я же взрослый. Надо заставить его считаться со мной. Показать, кто здесь босс. И я сейчас не о Тони Данце29.

– Думается мне, тебе нельзя размазывать по полу пасту, нет? – спросил я.

– Картер, что за тупой вопрос. Естественно ему нельзя размазывать по полу пасту, – серьезно произнес Дрю.

Оглянувшись через плечо, я метнул на него суровый взгляд и процедил сквозь зубы:

– Я в курсе. Я просто хочу, чтобы он сам признал, что поступил неправильно.

– Окей, доктор Фил, но лично мне думается, что он прекрасно знает, что поступил неправильно. Иначе бы он так не делал. Дети тупые. Они постоянно безобразничают просто потому, что могут. Паршиво быть взрослым. Мне вот теперь уже никогда не доведется размазать по полу пасту.

Я словно имел дело с двумя детьми.

– Зачем тебе… ладно, забей. – И я снова повернулся к Гэвину.

– Твоя мамочка не обрадуется тому, что ты развел беспорядок. Давай-ка ты покажешь мне, где лежат полотенца, и мы все уберем, пока она не увидела.

Ну вот. Так он не возненавидит меня за то, что я сделал ему замечание, но все-таки поймет, что поступил плохо. Я классный папа.

Гэвин явно обрадовался идее устроить уборку, если это значило, что мы сохраним его проделку в секрете от Клэр. Я мимолетно задумался о том, что она сделает, если узнает. Отрежет мне пенис? Придушит во сне? Но потом я подумал о том, что сделает Гэвин, если я все-таки расскажу ей. Снова даст мне по яйцам, а может на сей раз вцепится в горло? Я не знал, кого мне бояться – своего ребенка или его матери.