Бицепсы и бедра Зика дрожат. Блестят.
Боже мой, боже мой, боже мой, он уронит его и сломает бедному парню спину!
Я не могу смотреть. Я в ужасе.
Я задерживаю дыхание, прикрывая рот ладонью. Выдыхаю, когда Зик медленно опустит свой торс и противника с устойчивой, умелой точностью на мат, не причинив ему вреда и не потеряв контроль. Невероятная сила.
Татуировка на его спине напрягается с каждым рассчитанным движением его мускулистого, напряженного тела. Пот заливает его нахмуренный лоб. Его черные волосы. На спине и груди выступает пот.
Через несколько секунд он прижимает Хассана к синему коврику.
Секунды.
Я смотрю, широко раскрыв глаза, когда рефери отсчитывает победу. Стучит по коврику. Наблюдаю, как оба борца поднимаются на ноги, судья берет запястье Зика и поднимает его над головой, объявляя его победителем этого матча.
Его грудь вздымается от напряжения, которое он заставил выглядеть таким легким.
Я пытаюсь увязать этого потного, агрессивного Адониса с тем, кто был так нежен со мной. Ласковым, любящим и добрым со мной в постели, не как тот, что сейчас передо мной, поднимающий в воздух двухсотфунтового человека, как будто он невесомый.
Перед всем стадионом, полным зрителей. Перед всей страной.
У меня отвисает челюсть, и я в восторге наклоняюсь к монитору.
Он больше, чем жизнь, этот парень.
Этот мужчина.
Зик: Это я. У тебя есть время поговорить?
Вайолет: Да.
Зик: Как прошла твоя неделя?
Вайолет: Хорошо. Твоя?
Зик: Бывало и лучше, я скучаю по тебе, Вайолет. Я чертовски скучаю по тебе.
Вайолет: Прошло всего несколько дней.
Зик: Это не имеет значения. Меня тошнит каждый раз, когда я думаю об этом чертовом беспорядке.
Вайолет: Честно говоря, я до сих пор не знаю, что сказать, Зик.
Зик: Ты хотя бы получила мое письмо?
Вайолет: Да, я получила твое письмо.
Зик: Что ты думаешь?
Вайолет: Я думаю, это была твоя правда, и я знаю, что тебе стоило больших усилий сказать все это.
Зик: Я слышу, как приближается «но».
Вайолет: Но действия говорят громче, чем слова, Зик.
Зик: Тогда помоги мне, Вайолет. Я не знаю, что делаю.
Вайолет: Я знаю, что нет. Хотела бы я знать, что сказать. Хотела бы я, что бы ты не заставлял меня чувствовать то, что я чувствовала, хорошее и плохое. За несколько недель ты заставил меня почувствовать и то, и другое.
Зик: Пикс, пожалуйста. Я сижу в автобусе посреди гребаного нигде, не в состоянии сделать ничего, кроме как писать тебе, и это займет ещё по крайней мере два часа, прежде чем я вернусь домой. Так что, ПОЖАЛУЙСТА, не говори мне «нет». Ещё нет.
Вайолет: Ты уверен, что не чувствуешь себя таким образом, потому что ты не получил то, что ты хочешь? Это потому что тебе не безразлично, или потому что ты упрямишься?
Зик: Возможно, и то, и другое, но это не значит, что ты мне безразлична. Меня это очень волнует, больше, чем что-либо другое. Я даже не могу поверить, что веду такой разговор. Ты понимаешь это? Это безумие. Я пишу о своих ЧУВСТВАХ.
Вайолет: Это мило.
Зик: Мило? Это все что ты можешь сказать? Потому что я чертовски капризен и отчасти хочу вырвать свои внутренности.
Вайолет: ДА, ЗИК. Это все, что я могу сказать. Потому что это действительно приятно слышать, и, возможно, когда-нибудь ты дойдешь до точки, когда сможешь это ПОКАЗАТЬ.
Зик: Я знаю, что я заслужил этого.
Вайолет: Я слышу, как приближается «но».
Зик: Но все равно хреново.
Вайолет: Это всего лишь слова, верно?
Зик: Нет. Это не просто слова, и мы оба это знаем, и мне жаль, что я не понимал этого до сих пор.
Вайолет: Могу я тебе кое-что сказать?
Зик: Конечно.
Вайолет: Я смотрела твой бой против Хассана сегодня на ESPN.
Зик: Ты смотрела???? Вау. Серьезно? Я печатаю так быстро, прямо сейчас, LOL
Вайолет: Да. Я погуглила и нашла трансляцию на канале.
Зик: Ну, что ты думаешь???
Вайолет: Я думаю, это потрясающе. ТЫ был великолепен. Все было невероятно. Ты такой сильный. Я в восторге от тебя.
Зик: Никто не восхищен больше, чем я от тебя, Вайолет. И нет никого сильнее. И когда я вернусь домой, и ты будешь готова, я приду к тебе. Так много дерьма, которое я хочу сказать, что делает пребывание в этом автобусе гребаным кошмаром.
Вайолет: Эй, Зик?
Зик: Да?
Вайолет: Я готова.
Зик
Я просидел в этом проклятом автобусе четыре часа пятьдесят восемь минут, и мне ничего не оставалось, как думать. И думать.
Поэтому, когда я поднимаюсь на крыльцо Вайолет и стучу в деревянную дверь костяшками пальцев – я комок энергии, тело гудит, не только от моей сегодняшней победы, но и от моей переписки с Вайолет.
Я нервно подпрыгиваю на носках, засунув руки в карманы серых спортивных штанов. В безумном стремлении попасть сюда, я не потрудился переодеться во что-то приличное, например, джинсы или что-то еще. Спортивные штаны и толстовка, это все, что у меня есть, и я не сожалею об этом.
Дверь распахивается.
Уинни, соседка Ви по комнате, хмуро смотрит на меня через наружную дверь.
— Чем могу помочь?
Я хмурюсь в ответ, испытывая искушение закатить глаза.
— Вайолет дома?
— Почему я должна тебя впускать? — Она складывает руки на груди и оглядывает меня через стекло. — Вы похожи на убийцу.
Какого хрена?
— Что может сделать меня менее похожим на убийцу? Впусти меня. — Вздыхаю я.
Чертовски холодно.
Она задумчиво постукивает себя по подбородку. Улыбается.
— Ну, для начала можешь снять капюшон. И вынь руки из карманов, чтобы я их видела. Ты выглядишь подозрительно.
— Ты прекрасно знаешь, что я не подозрительный.
Ее приятная улыбка превращается в злобный оскал.
— Да, но я знаю, что ты будешь слушаться, потому что хочешь, чтобы я впустила тебя в дом. Я права?
Я киваю.
Вынимаю руки из карманов, протягиваю руку, сдвигаю капюшон своей толстовки вниз.
— Удовлетворена?
— Почти. — Она смотрит сквозь стекло, скрестив руки на груди. — Я просто хочу, чтобы ты знал: то, что ты считаешь себя горячей штучкой, еще не значит, что мы тебя одобряем.
Я скрещиваю руки на груди, подражая ее позе.
— Это так ты угрожаешь надрать мне задницу?
— Нет. Это так я говорю тебе... — Она вздыхает. — Это так я говорю... я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. А? Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— Нет. Я не имею ни малейшего гребанного понятия, что делаю.
— Хммм. — Она смотрит на меня через стекло. — По крайней мере ты честен. Хотя я не могу сказать много о твоем грязном рте. Ты должен работать над тем, чтобы не быть таким полным мудаком.
— Да, это то, о чем я наслышан.
— Чтобы ты знал, если ты причинишь ей боль…
— Ты надерешь мне задницу?
Уинни смотрит на меня, пока я не сжимаю губы и не слушаю.
— Просто, чтобы ты знал, если ты причинишь боль ей, ты причинишь боль всем нам. Мы друзья, и мы делаем это вместе.
Что это значит?
— Типа, я должен встречаться со всеми вами тремя?
Она закатывает глаза.
— О боже, нет. Я имею в виду, Вайолет, наша лучшая подруга. Если ты причинишь ей боль, мы все пострадаем. Ее боль — наша боль. Ты хочешь, чтобы мы все трое возненавидели тебя?
— Нет. — Я качаю головой.
— Хорошо, потому что мы с Мелиндой надерем тебе задницу, если ты это сделаешь.
Я так и знал, я знал это, что она собирается угрожать надрать мне задницу!
— Э-э... Итак... — я пытаюсь оглядеться в поисках Вайолет. — Можно войти?
Ее брови взлетают вверх. Подбородок вызывающе вздергивается.
— Пожалуйста, Уинни, можно мне войти?
Господи Иисусе, не могу поверить, что умоляю впустить меня в дом девушки, но отчаяние делает с парнем такое дерьмо.
— Подожди секунду. Дай мне поговорить с Вайолет. — Снова нахмурившись, Уинни захлопывает дверь перед моим носом и исчезает в доме.
Проходит минута. Потом еще одна.
Потом пять.
Потом десять, пока я не отмораживаю свои яйца.
Затем.
Наконец дверь открывается, и Вайолет стоит по другую ее сторону и смотрит на меня.…
Как глоток гребаного свежего воздуха. Свет, сияющий позади нее, делает её светлые волосы нереальными. Они длинные и волнистые, и я хочу зарыться в них пальцами, вдохнуть ее запах и заснуть рядом с ней.
Босые ноги, джинсы и выцветшая желтая толстовка, Вайолет — это картина света и солнца и всего, чего мне не хватало последние несколько дней.
Она отпирает дверь.
Шагает вперед, толкает стекло, чтобы оно открылось полностью.
— Я скучал по тебе. — Это первое, что я говорю, когда она позволяет мне войти в дом. Я останавливаюсь перед ней, глядя в ее карие глаза, которые преследовали меня во сне последние несколько дней. — Я действительно скучал по тебе. — Мои руки тянутся к ее лицу, обхватывают подбородок, большие пальцы обводят скулы.
— Ты хорошо пахнешь, — отвечают ее розовые губы.
— О, да? Как что? — Я наклонилась вперед, чтобы мы были достаточно близко для поцелуя. Так близко, я могу попробовать её.
— Как... — она втягивает носом воздух. — Душем и потом. И силой.
— Я пахну силой?
— Да.
Я наклоняюсь и провожу губами по ее губам.
— Я сильно скучал по тебе.
Где-то в глубине комнаты женский голос прочищает горло.
— Пожалуйста, сделайте это в ее комнате.
Уинни.
Обычная девушка со смертельным взглядом.
Вайолет краснеет и тянет меня за запястья, чтобы я отпустил ее лицо.
— П-прости, Уин.
— Я не хочу слышать, как вы занимаетесь сексом, — хмыкает ее соседка по комнате. — Заставь его умолять, Ви.
— Обязательно.
Вайолет берет меня за руку и ведет через гостиную в коридор. К двери своей спальни.
Ведет меня через порог.
Я в нерешительности останавливаюсь в дверях.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто ... смотрю.
Её комната, это не то, что я себе представлял; я представлял что-то более цветастое и девчачье. Вся в безделушках, плакатах и прочем дерьме. Как единороги и все такое.
Эта комната совсем не такая. Одна двуспальная кровать без изголовья, сверху светло-серое одеяло. Три белые подушки, одна на другой. Белые жалюзи на окнах, никаких штор. Деревянный стол, который, вероятно, развалиться в конце весеннего семестра. Маленькая настольная лампа. Стул. Школьные принадлежности аккуратно и методично разложены рядами. Над ним пробковая доска с маленькими фотографиями. Несколько корешков билетов в кино. Красная лента за какую-то победу, за какую именно, я не могу сказать.