— Я ни о чём не догадывался до самого последнего момента. Не забудь девушка документов, — не догадался бы никогда. Забавно, не правда ли?

— Забавно… Но как… Как она выглядела?

— Как выглядела? Да как самая обыкновенная девчонка с фабрики. Я, конечно, потребовал у неё документы, а когда она призналась, что документов у неё с собой нет, — хотел, согласно инструкции, доставить её в отделение. Вот это-то и вывело её из себя настолько, что она решила показать когти. Кнопка — её работа.

— Ужасно… Ужасно глупо и страшно.

— Да, да, именно глупо и страшно.

— И вы стреляли в неё?

— Нет, нет, что вы. Элен. Стрелять в неё? В это безобиднейшее и несчастнейшее существо? За кого вы меня принимаете? Нет, я стрелял не в неё, я стрелял в НЕГО!

— В её брата?

— Да нет же, Элен, в другого. Это действительно было страшно. Мы стояли рядом. Она держала меня за руку. Понимаете, пули их не берут, но она боялась, что выстрелы привлекут внимание. Видели бы вы, как она трусила! Знаете, она стояла и уговаривала меня никому, ничего не говорить. Ну, я конечно же, соглашался. Но как она трусила! Вот тогда-то и появился ОН. Он не трусил. Это был настоящий охотник на людей! Нас он принял за любезничающую парочку и решил поразвлечься, а когда понял свою ошибку…

— Он узнал в ней существо своей породы?

— Не сразу. Она же просто стояла рядом со мной. Не пугала, не угрожала, а просто ждала, когда случайный прохожий пройдёт мимо. Коготки показал он. Зрелище необыкновенное: когти режут тело, а края ран за ними срастаются, слипаясь без следа.

— Это должно выглядеть почти ирреально.

— Ирреально, неправдоподобно, завораживающе.

— Они абсолютно неуязвимы?

— Да, абсолютно. Именно по этому признаку они и узнают друг друга. Но вы представьте моё положение! Я — один, их — двое, и вокруг — никого. И тут… Поверите? Девчонка вдруг рвёт с места и бьет своего родича по ноге. Здорово бьет. От души. Он хватается за ногу, я — за пистолет…

— А девчонка?

— Улепетнула, как мышь от кошки. Только её и видели. Я же говорю: безобиднейшее существо! Ну, я выхватываю пистолет и начиная класть пулю за пулей. Промахнуться же невозможно. Я стреляю в упор. В левую руку мне попадается фонарик, я его включаю… Знаете. Если бы не та самая рутинная муштра, я, увидев его лицо, бросил бы пистолет и пустился бы наутёк. Это был человек из Службы! Понимаете, что я имею ввиду? Я видел его несколько раз у шефа в кабинете.

— Человек из службы безопасности? Вы уверены?

— Ну да. Кто же это ещё мог быть?! Так вот. Я пятился и стрелял. Удары пуль отбрасывали его, не давая прыгнуть, но не боле. Ещё бы миг, — патроны бы кончились и… К счастью, тут-то подоспел Олав. Тварь эта боится одного: попасться на глаза нескольким людям сразу. Короче: он сбежал, бросив свой фонарь, а я… У меня началась истерика.

— Да, да, прекрасно вас понимаю. Такое чрезмерное перенапряжение всех сил…

— Сверхчерезмерное, Элен. Ребята сделали мне успокаивающий укол и отправили домой. Всё правильно…

— Завидую вам, — вздохнула Элен. — Такое бывает раз в жизни и не у каждого. Ваш случай похож на чудо.

— Всё это действительно похоже на чудо.

— Я, кажется, пол жизни готова отдать, чтобы испытать нечто подобное.

— Не советую, Элен. Эти твари беспощадны. Мне очень повезло.

— Ну, судя по вашему рассказу, не все. Девочка, по вашим же словам, была вполне безобидна.

— Я бы так не сказал…

— Однако вы не станете отрицать, что она не хотела убивать вас?

— Разумеется, не хотела.

— И единственное, о чём она просила вас, так это о сохранении тайны?

— Пожалуй, да.

— Вы не видели её документов?

— Она забыла их.

— Жаль. «Интервью с оборотнем» — это звучит. Но говорить неочем. Найти её невозможно.

— А вот в этом, Элен, ты ошибаешься! Найти её можно. Более того, найти её не так уж и трудно.

— Но вы же ничего не знаете о ней!

— Почему? Я видел её, говорил с ней. Я помню, как она выглядит, как одевается, а это не мелочь. По одежде опытный наблюдатель с первого взгляда определяет вкусы и социальное положение незнакомого человека. Мне известен её примерный возраст, а это ещё сужает круг подозреваемых. Дальше на помощь приходит картотека. Фотографии в личных делах очень качественные. Я не утверждаю, что найти её будет легко, но найти её можно.

— И, больше, через неделю бедная крошка будет найдена и исчезнет без следа.

— Почему? Только арестована. Вы, фреляйн, совершенно напрасно преувеличиваете свирепость тех, кто вас защищает.

— Но не свирепость тех чудовищ, с одним из которых столкнулись вы. Неужели они настолько глупы, что не догадываются, какую опасность представляет для них эта девушка? Нет, они прекрасно это понимают и боятся разоблачения. Безобидная девчонка исчезнет, так, как будто её никогда и не было. Вы же сами говорите, что тот, второй, был из службы. Вы, например, можете гарантировать, что он — единственный?

— Я не понимаю, Элен, что вы хотите?

— Я хочу взять интервью у той девушки. И ещё я боюсь. Из того, что случилось с вами, следует, что те существа не одинаковы. Среди них есть мирные, и есть охотники. Охотники не любят мирных, а мирные боятся и ненавидят охотников. Ненависть же, а особенно ненависть к одним и тем же способна превратить в союзников не только людей. Я не знаю, откуда взялись эти существа, но мне ясно, что они угрожают всему человеческому населению нашей планеты. На ваши плечи, Серж, судьба возложила сверхответственную миссию. В ваших руках — судьба человечества. Его будущее. Только раскол среди оборотней может спасти людей, и ваша девочка — первая ступенька к этому спасению. Я понимаю, вас связывает присяга, но ради всего человечества, ради ваших родных, ради… ради меня, наконец… не спешите. Только не спешите. О том, что вы видели оборотня и стреляли в него знают многие. О том, что оборотней было двое — только вы и я. Я не прошу вас лгать… Только промолчите… Вы ведь обещали той девочке промолчать? Обещали?

— Вообще-то да, но в моём положении…

— Благородный человек никогда не говорит о «положении», Серж. «Положение» — отговорка для быдла. У того существа тоже было «положение», однако оно не стало оплачивать свою глупость и вспыльчивость вашей жизнью. Более того, оно сделало всё, чтобы спасти вас. Неужели вы способны отплатить за такое чёрной неблагодарностью?

— Она просто сбежала, хотя…

— Именно! Именно: «хотя»! Если бы не её удар, вы были бы растерзаны на месте. Она боялась, что вы её выдадите, и всё-таки помогла вам. Скажите, Серж, вы бы смогли тогда ударить?

— Нет. Я не знал куда бить.

— А она знала. Она действительно спасла вам жизнь, Серж, а вы хотите передать её тем чудовищам?!

Не логика, хотя логические построения Элен не пропали зря, но синие, невероятно глубокие, молящие о снисхождении глаза девушки заставили Сержа сдаться:

— Хорошо, я никому и ничего не скажу.

— И поможете мне найти её?

— Это не так просто… — заколебался юноша. — Без официального допуска…

— О! — перебила его девушка. — Я всё понимаю! Конечно, это надо обдумать. Знаете… Может быть нам встретиться? Когда заканчивается твоё дежурство?

— Дежурство? — Серж растерялся. — Я не помню. У нас скользящий график и…

— У нас тоже скользящий график, но если два человека хотят встретиться, — они обязательно встретятся. Например, я могу позвонить сегодня?

— Да, конечно… А если я буду на дежурстве?

— Я скажу вашему начальству, что ищу вас, чтобы взять у вас интервью. Я ведь его не взяла. Смотри, — она раскрыла медальон, достала из него блестящую, прозрачную таблетку. — Диск чист, как стёклышко. Терпеть не могу журналистов, добывающих материал путём подслушивания. Значит, вечером я звоню, договариваюсь, захожу и, в присутствии твоих коллег, беру у тебя интервью. Потом, надеюсь, ты сводишь меня в кино?

* * * * *

Вспоминать о Джин, Лора считала ниже своего достоинства, но утром «подружка» сама о себе напомнила. Джин перехватила Лору в коридоре и, даже не поздоровавшись, заявила безапелляционно: «На твоём месте я бы давно повесилась. Так подставлять других — подло».

Глаза Лоры полыхнули злобой, она огрызнулась:

— Да, пошла ты со своими советами, знаешь куда? С советами и с советчиками? Если тебе так приспичило вешаться, — вешайся. Я же в советах такой истерички, как ты — не нуждаюсь.

— У тебя порван пиджак, а пиджак — не колготки. Его незаметно в утилизатор не спустишь. Я не знаю, что ты там натворила, но психопатка не я, а ты!

— Пиджак порвала не я. Его порвали мне. Разницу ощущаешь? Да, я напоролась на мили и еле ноги унесла, но вешаться из-за такого урода — много чести!

— Не ври! Мили не охотятся в городах!

— Психопатке лучше знать, что у психа на уме. Это был мили. Он порвал мне рукав, приняв за… В общем, ты поняла? А когда он понял, что ошибся, я не стала ждать извинений и дала дёру. Ясно? Тогда отваливай. Разговор окончен, «подружка»!

— Чего вы кричите? — вмешалась в разговор одна из девушек.

— А ничего! — рявкнула Лора, но тут же взяла себя в руки и пояснила уже нормальным тоном. — Мне пиджак порвали, а эта дура вздумала меня жизни учить. Да пошла она со своими советами! Без них тошно.

— А-а-а… А как с братом встретилась?

— Паршиво, Лиз.

— Паршиво?

— Да. Расставаться паршиво. Встречаться хорошо, а расставаться …

Теперь Лиз знала всё (по крайней мере, она так думала), но случайно всплывшее слово не дало ей уйти:

— А кто это: мили?

— Мили? — переспросила Лора. — Так это «милые». Ну, знаешь… эти… милые? У которых одна извилина, да и та — через задницу? Теперь тебе всё ясно?

* * * * *

Верёвку обрезали, и повешенный упал на землю. Ни когти, но невероятная живучесть, ни сила не помогли ему избавиться от, наложенных со знанием дела, узлов. Тело тут же обернули полиэтиленом, облили горючей жидкостью и подожгли, а ещё час спустя палачи засыпали обгорелые, ни на что не похожие останки землёй. Мили не охотились в городах. Пока. Но это «пока» было законом.