Глава 34. Попробуй

       Ух’эр с грохотом рухнул на серую землю. Кажется, даже ближайшие скалы покачнулись. И возможно, пошли трещинами, как земля.

       Раньше падать было не так больно. Конечно, само падение боли не приносит, но одно дело прыгать из сна в сон, а другое — ненадолго, на пару вздохов стать настоящим. Побыть настоящим. А потом — опять к себе.

       Вернуться к форме до того нечеткой, что менять можно по собственному желанию, до того слабой, что рассыпается и разваливается, и части тела крутятся в разные стороны, катятся в разные стороны; к полупрозрачным снам и серым, всегда серым скалам. И единственное, что он может изменить в этом — покрасить очередную тучу в непроходимо черный. Черный кажется настоящим. За черный словно можно схватиться. Впрочем, при желании он провалится не только сквозь любую тучу здесь — сквозь любую скалу. И пропустит сквозь пальцы камень.

       Потому больно — больно вернуться в мир, где все можно пропустить сквозь пальцы.

       Но ничего. Как только сгинут отсюда все его родственники, он накопит достаточно сил, чтобы и этот, послесмертный мир, сделать таким же настоящим, как тот, мир живых. Самому стать живым.

       И чтоб голова не отваливалась.

       Над головой раздался сухой, жесткий смешок.

       — Кто на этот раз? — холодно спросил голос Даарена.

       “А, да, — подумал Ух’эр, — а еще сделать очень, очень больно даарском королю”.

       Он поднялся, смерил того взглядом.

       Даарен сидел на небольшом уступе ближайшей скалы, совсем невысоко над землей. И Ух’эр пожалел, что когда упал, скала не треснула по-настоящему. Чтобы и этот свалился. Тогда, может, было бы не так обидно.

       Впрочем, задеть Даарена можно не только, уронив его с камня. Можно и копнуть поглубже, поглядеть, что он думает насчет того, кого когда-то считал сыном. В любом случае, должно быть больно, так?

       — Младшенький, — ощерился Ух’эр, не сказав, выплюнув слово.

       — Чей? — иногда правитель Даара мог быть очень тупым.

       — Твой, — ответил Ух’эр, — мой, Эйры… Так уж вышло, что мы вместе растили монстра, просто в разные времена.

       И всмотрелся в Рена очень пристально, очень внимательно: достал ли? Зацепил ли?

       Но тот остался таким же непробиваемым. Тот же темный взгляд и мрачная, холодная усмешка. Только голос прозвучал глухо, когда спросил:

       — К нему ты зачем полез?

       — Вы же не умеете играть по правилам, — фыркнул Ух’эр.

       — А он — умеет? — недоверчиво хмыкнул Рен.

       — Как видишь, такой же, — пожал плечами Ух’эр и тут же схватился за руку, которая чуть не отвалилась — он ведь не прицепил все части тела на место после падения, гадкий человек отвлек. — Не скажу, что раньше был очень приятным, но свою даарскую манеру встречать богов вы ему точно навязали. Еще и командует! Сеть ему проверь!

       Ух’эр увлекся, жалуясь, и осекся слишком поздно.

       Человек уже впился цепким взглядом — таким же, как только что таращился на него Ух’эр, пытаясь понять, что у того внутри.

       Спросил:

       — Какую сеть?

       И снова что-то случилось с голосом — стал очень напряженным.

       Ух’эр еще не понял толком, что именно зацепило полумертвого короля — но что-то зацепило. Еще ни разу за все время проведенное здесь, его голос не звучал, как натянутая струна. А струны, если их перетянуть, могут и лопнуть. Значит, надо тянуть. Надо ответить. Может, даже получится сделать больнее, чем от падения со скалы.

       — Да для него же, — заулыбался Ух’эр. — А-а, ты ведь не знаешь… Вы, даарцы, совершенно не учите историю, а потом удивляетесь, что глупы, как кусок дерева. В твоем случае — трухлявого дерева.

       — Какую. Сеть? — с нажимом повторил Рен.

       — Я когда-то сплел, — беспечно отмахнулся Ух’эр, будто это было плевое дело. — Мы вместе, конечно, но я был главный. Чтобы Затхэ в нее поймать и отправить в небытие. Дитя богов, знаешь ли, довольно непросто уничтожить, а если кто и рискнет — то здесь оно мне, поверь, совершенно не нужно. Так что…

       Рен все это время хмурился.

       А потом неожиданно доверительно посоветовал, перебивая:

       — Ну так проверь!

***

       — Ладно, — пробормотал Йен. — Ладно…

       И опять замолчал.

       Нивен ждал.

       Всё было просто. Объяснять почему-то оказалось сложно.

       — Я всё вспомнил, — повторил Йен, оторвал взгляд от пропасти, бросил на Нивена.

       — Да ты что! — деланно изумился тот.

       Он сидел привычно, расслабленно, безвольно уронив руку согнутое на колено, второй — упираясь в землю позади себя. Только теперь не глядел задумчиво вдаль, как делал всегда. Теперь уставился в глаза, пристально и по-лаэфовски. У него все еще был тот убийственный взгляд. Другие взгляды тоже появились, но этот — никуда не делся. И Йен уже слишком отвык от него, так что было слегка не по себе.

       Или — впервые было не по себе. Йен научился чувствовать — научился и бояться. Правда, этот взгляд сейчас — меньшее, чего он боялся. Большее было там, в бездне, под ногами.

       — Скажешь что-нибудь новое? — спросил тем временем Нивен.

       Да, скажет. Скажет.

       Как только найдет слова. Тут и слов-то правильных не подобрать. Он с самого начала знал: Нивен не поймет. Как ни говори. Нивен слишком предвзят.

       — Там, внизу, есть Сеть, — осторожно проговорил Йен. — Мертвые сплели, потому что только так могли справиться с Зат… со мной.

       Нивен молчал. Все так же пристально смотрел в глаза. Йен вдохнул и на выдохе договорил:

       — Я тоже не знаю другого способа справиться.

       Нивен молча выгнул бровь. Еще несколько мгновений пытался, судя по всему, убить взглядом. Потом сообщил по-эльфийски ровно:

       — Знал, что ты сделаешь глупость. Не думал, что настолько. Собрался прыгнуть? — и кивнул в сторону пропасти.

       Йен перевел взгляд вниз. И задумчиво проговорил — только сейчас понял, только сейчас нашлось время подумать об этом.

       — Я поэтому боюсь воды. Я когда-то чуть не упал… Туда.

       И подался вперед, будто пытаясь увидеть, как он падает. Будто он все еще падает…

       — Эй! — Нивен щелкнул пальцами. — Не знаю, как долго ты спишь. Не отвлекайся.

       Йен фыркнул. Пожалуй, глупо было предполагать, что с Нивеном можно доверительно беседовать, изливать душу, или что там у Затхэ.

       Это же Нивен.

       — У тебя внутри сидит монстр, — сказал тот тем временем. — Ты не знаешь, как с ним справиться. Знакомая ситуация, не кажется?

       — Тут другое, — качнул головой Йен. — В тебе сидел Лаэф. От него можно было избавиться. Он был другим существом, чуждым тебе, отдельным. А со мной… — задумался, пожал плечами. — Просто я.

       — Я тоже думал, что… — начал Нивен.

       — Нет, — жестко перебил Йен.

       Сейчас Нивен начнет спорить. Вот заранее ведь знал: Нивен начнет спорить.

       Потому и ушел так быстро.

       Потому и сейчас надо говорить быстро.

       — Я не думаю, — сказал Йен. — Я знаю, кто я такой.

       — Я тоже знаю, — кивнул Нивен. — Ты — Шаайенн из Даара.

       — Нет никакого Шаайенна из Даара! — процедил Йен, круто развернувшись к нему и подумал: “Вот сейчас было бы весело, если бы я упал. Ушастый старался, бога сюда тащил, говорить пришел, а я взял — и упал. И нет меня”.

       Но падать не хотелось. Хотелось говорить, неожиданно сильно и остро — рассказать все. Хоть кому-то. В последний раз. Хочет собеседник того или нет, а излить душу.

       Или что там у Затхэ.

       — Есть воспоминания, — сказал Йен. — Есть старые, есть новые. Новые понемногу стираются, старые — становятся ярче. Новые — пустые, старые — наполнены такой злобой, такой ненавистью и обидой… — он попытался объяснить, какой, но не смог подобрать слов, потому просто отмахнулся. — Старые все ярче. Они заполняют пустоту внутри. И кроме злости, я ничего не чувствую. Ни-че-го. Вот ты, как самый чувствительный, скажи мне: разве так должно быть?

       — А мне плевать, что ты чувствуешь! — Нивен тоже разозлился, разозлился еще больше, теперь — всерьез. — У тебя монстр внутри? Так будь добр, следи за ним! И не надо никуда прыгать!

       — Да я не могу! — Йен сорвался на крик.

       Выдохнул, отвернулся, уставился вниз, на водоворот.

       — Нечему следить, — тихо добавил, помолчав.

       — Глупости, — твердо возразил Нивен. — Есть ты, и сейчас ты пытаешься поступить правильно. Ты просто не знаешь, как.

       — Знаю, — Йен поднял голову, будто пытался найти в небе брата-Ирхана, будто ему вдруг стало не хватать его лучей. Стало зябко без его лучей. — Я долго учился понимать, что правильно, а что нет. У тебя учился.

       — У меня?! — возмутился Нивен. И прежде, чем продолжил возмущаться, Йен снова перебил. Снова круто развернулся к нему, снова отчеканил:

       — Да, Нивен! Монстры, знаешь ли, не разбирают, что хорошо, а что плохо. А ты у нас чув-ству-ешь! Потому каждый раз, когда я не знал, что делать, спрашивал себя, как поступил бы Нивен. Нивен же всегда делает правильно! Всегда знает, что хорошо, а что плохо! Нивен действует вопреки Тьме — и этого достаточно!

       — А ну заткнулся, — тихо сказал Нивен, и Йен заткнулся. Он уже и сам чувствовал, что в очередной раз пытается сорвать злость на Нивене, обвинить невесть в чем, обидеть, достать, только вот теперь злости было слишком много. И кажется, на этот раз она принадлежит не Затхэ — это Йен злится. Наверное, на себя.

       Не нужно все это вываливать на голову эльфу. Еще уши отвалятся…

       — Говоришь, спрашивал себя, как поступил бы я, — повторил Нивен. Неожиданно мягко, проникновенно, Йен даже не знал, что Нивен умеет так. Очень по-человечески. И добавил так же, разве что — чересчур отрывисто.

       — Так. Спроси. Сейчас.

       — Я и спросил, — Йен пожал плечами. — Первым делом, как только вспомнил о том, кто я такой. Сразу и спросил.

       — Я бы не пытался убить себя, — возразил Нивен.

       — Правда, что ли?! — весело изумился Йен. — А что ты все время, что я тебя знаю, делаешь? Только это и делаешь! Лезешь, куда не надо, дерешься со всеми подряд, помираешь на каждом шагу, но тебе все мало!

       — Это другое… — упрямо заявил Нивен.

       — В тебе сидел монстр, которого можно было изгнать, — напомнил Йен. — И все равно ты постоянно пытался покончить с вами обоими. Где тут другое?

       — Ты не так понял, — Нивен устало вздохнул, сел ровнее, удобнее, снова пристально уставился в глаза и твердо сказал. — Дело не в монстре.