— Не забуду. Остальные двое будут охранять вас… Да, и вот еще что: Черил ни в коем случае не стоит выходить из дома. Пусть пока что посидит в четырех стенах, так безопасней. Если уж на то пошло, то у нас прекрасная библиотека…

— С удовольствием ознакомлюсь с ней.

Да уж, в нашем непростом положении от лишней охраны отказываться не стоит. Герцогиня Тирнуольская, как и обещала, прислала нам трех своих охранников под видом слуг, и один из них должен постоянно находиться при Патрике, а двое остальных присматривают за домом — как бы чего не случилось. Что ж, спасибо герцогине, с охраной нам, и верно, куда спокойнее.

Не прошло и четверти часа после отъезда Патрика, как к герцогу пришел слуга, и сообщил, что в двери постучался какой-то бродяга: по его словам, он музыкант, и не так давно в провинции встретился с господином Патриком. Тот, дескать, велел ему отправиться в столицу (откуда музыкант был вынужден бежать из-за клеветы и жестокости некоего господина), и придти в дом герцога Нельского, что тот и сделал. Я сразу поняла, о ком идет речь — до столицы добрался тот самый музыкант, которого отец Розамунды нанял для того, чтоб разыграть спектакль перед Патриком. Коротко объяснила герцогу, кто желает его видеть. Думаю, и без долгих пояснений ясно, что отец Патрика пожелал с ним переговорить.

Когда музыкант появился перед нами, то первым делом сорвал со своей головы потрепанный берет, украшенный облезлым пером, и изобразил перед герцогом нечто вроде поклона.

— Ваша Светлость, если бы вы только знали, как я счастлив…

— Молодой человек, говорите потише… — поморщился отец Патрика. — От вас исходит слишком много шума.

— Прошу прощения, но я не всегда могу сдерживать свои эмоции! Льщу себя надеждой, что мне, как артисту, это извинительно! Повинную голову, как говорится… — теперь внимание музыканта переключилось на меня. — О, прекрасная госпожа, как же я рад видеть вас в добром здравии! Выполняя просьбу господина Патрика, я, едва ступив на мостовую нашей благословенной столицы, сразу же пришел туда, куда было велено сыном Его Светлости…

А вид у нашего музыканта, скажем так, не очень. Одежда еще больше обтрепалась и покрыта дорожной пылью, сапоги стоптаны, лицо осунулось, пара синяков под глазами, а дорожный мешок за плечами почти пуст. Похоже, в дороге ему пришлось нелегко. Хм, вроде Патрик заплатил ему немало, вполне бы хватило на дорогу в почтовой карете, и на неплохой отдых на постоялых дворах, но, судя по всему, у нашего нового приятеля что-то пошло не так.

— Где же ваша лютня?.. — поинтересовалась я. Помнится, Патрик упоминал о том, что прежнюю лютню он расколотил о спину музыканта-негодяя, когда тот стал дерзко преследовать прекрасную Розамунду..

— Прекрасная госпожа, если б вы знали, сколько бед я перенес в долгом и тяжком пути, когда добирался до столицы!.. — горестно простонал певец. — Если бы вы о них услышали, то зарыдали бы от жалости ко мне! А несчастная лютня, которую я сумел приобрести на жалкие монетки, собранные непосильным трудом… Она, конечно, была далека от совершенства, изготовлена из неподходящей древесины, и при игре издавала ужасные звуки, но, тем не менее, в свое время только при помощи этой лютни я не умер с голоду, зарабатывая себе на кусок хлеба! И вот, несколько дней назад, на одном из убогих постоялых дворов, когда я, под аккомпанемент струн, пытался спеть нежную песню некой милой даме, какой-то мерзавец вырвал из моих рук инструмент, и разбил его о мою несчастную многострадальную голову! Более того — его слуги избили меня и отобрали все деньги, что у меня имелись! То, что я жестоко пострадал — это даже не обсуждается, но меня гнетет другое — что я буду делать теперь, когда в моем кармане пусто, и нет возможности заработать на новую лютню?!

— Похоже, вы пели песню чужой жене… — этот вывод у меня напрашивался сам собой. Правда, развивать дальше свое предположение я не стала.

— Да какая разница, кому я пел?.. — искренне удивился музыкант. — В основе поступка этого бессердечного человека лежит зависть к моему голосу и талантам — у того мерзавца нет ни слуха, ни голоса!..

— Как раз о ваших артистических талантах я бы и хотел поговорить… — герцог довольно-таки невежливо перебил певца. — Надеюсь услышать от вас подробный рассказ о том, как вы согласились участвовать в некоем спектакле весьма дурного тона. Я имею в виду Розамунду Клийф и ее отца.

— Это забыть невозможно!.. — выдохнул музыкант. — Именно после того дня и (этим трудно не похвастаться!) столь умело сыгранного мною спектакля… Должен с горечью признать: именно с того момента в моей жизни все пошло наперекосяк! Более того — господин Клийф не заплатил мне даже ломаной медной монетки за мои труды, хотя обещал не поскупиться!..

— Не отвлекайтесь… — чуть поморщился герцог. — Вам не помешает знать, что цена вашей новой лютни будет зависеть, помимо всего прочего, не только от точности изложения той истории, но и от правдивости ваших показаний.

— О, Ваша Светлость, вы можете полностью довериться моему чистосердечию, да и скрывать вас я ничего не намерен!

Когда музыкант закончил свой рассказ (который, надо признать, был на диво подробным), герцог написал на листе бумаги несколько строк, и вызвал к себе одного из тех охранников, которых прислала герцогиня.

— Доставьте этого человека в дом герцогини Тирнуольской, и передайте ей это письмо… — приказал он высокому детине с крепкими кулаками. — А вы молодой человек… — герцог устремил взгляд на немного растерявшегося артиста. — Вы сейчас отправитесь в дом некой дамы, и повторите ей свой рассказ, причем советую вам быть с ней предельно откровенным.

— А как же моя лютня?.. — обиженно застонал музыкант. — Вы обещали…

— Выберите себе тот инструмент, который сочтете подходящим для себя, и я его оплачу… — чуть пожал плечами отец Патрика.

— О, Ваша Светлость!.. — кажется, если б наш гость мог, то он бы от радости запел благодарственную песню. Впрочем, через мгновение его лицо вновь приняло страдальческое выражение. — Но мой нынешний вид — он ужасен! Как же я могу показаться на глаза даме в столь потрепанной одежде, да еще и покрытой пылью?

Похоже, музыкант решил получить еще немного наличных — а что такого, можно и рискнуть, вдруг перепадет пара монет! однако герцог лишь отмахнулся.

— Не волнуйтесь — обо всем позаботится та дама, к которой вы сейчас отправляетесь.

— О, благодарю!..

Когда же за рассыпающимся в благодарностях музыкантом закрылась дверь, герцог повернулся ко мне:

— Пусть этот человек побудет какое-то время под присмотром герцогини Тирнуольской — кто знает, может, он нам окажется полезен. Конечно, надо было бы ему заплатить хоть пару золотых, но я хорошо знаю таких людей: дай им в руки деньги — и в очень скором времени этого музыканта надо будет искать по кабачкам и веселым компаниям его товарищей по актерскому ремеслу!..

Патрик вернулся далеко за полночь. Как он и предполагал, всего лишь через несколько часов после разрыва помолвки об этом стало известно едва ли не половине населения столицы. На все расспросы Патрик лишь горестно вздыхал — дескать, давайте не будем вспоминать о столь горестном событии в моей жизни, лучше сменим тему разговора, благо поговорить есть о чем!.. Все дело кончилось веселой попойкой, хотя Патрик пил совсем немного, усиленно изображая неуемное веселье, радость от возвращения в столицу и горечь от разбитого сердца. Друзей-приятелей Патрика интересовало многое, в том числе и подробности его светского брака, а еще всех волновало, когда же состоится развод. Если о своей поездке в провинцию Патрик рассказывал, как о нудном и надоедливом семейном деле (которым вынужден был заняться из-за внезапной болезни отца), то насчет разрыва помолвки и будущего расторжения брака дорогой супруг сообщил следующее: все со временем узнаете, потому как я намерен отметить это дело небольшим кутежом…

Что же касается Валентайна, то его Патрик не видел — как выяснилось, этот молодой человек в последнее время несколько сменил свои привычки, в том числе стал реже появляться среди старых знакомых. Впрочем, герцогиня нам уже говорила, что Валентайн частенько стал уезжать в загородное имение, задерживаясь там на несколько часов. Что же касается самого герцога Малк, то он, по слухам, тоже внезапно покинул столицу (как было сказано — по крайне срочным делам, не терпящим промедления), не попрощавшись ни с кем. Ну, само по себе это не может быть чем-то странным: у каждого хватает неотложных забот, которые надо решать незамедлительно, однако если отсутствие герцога продлится достаточно долго — вот тогда люди могут начать задавать вопросы.

К тому же (опять-таки по слухам) именно герцог Малк не так давно вплотную занялся переговорами о возможном браке своего сына Валентайна с родственниками предполагаемой невесты, и дела, связанные с обсуждением пунктов брачного контракта, кажется, пошли на лад. Однако сейчас герцог никому не дает знать о себе, не выходит на связь ни с кем, и не отвечает на письма, что вызывает крайнее недовольство у тех, кто прибыл на эти переговоры. Те люди, кто еще недавно обсуждал брачный контракт, сейчас испытывают вполне обоснованные подозрения в том, что герцог под благовидным предлогом решил прервать переговоры, и никакой помолвки не будет. Более того — по слухам, среди тех, кто представляет интересы невесты (а это знатные люди, облеченные властью), растет вполне обоснованное недовольство сложившимся положением дел, и если такое неуважение будет продолжаться и дальше, то ни о каком подписании брачного контракта и речи быть не может. Валентайн от ответов на вопросы уклоняется, утверждая, что вскоре вернется его отец, все проблемы будут благополучно разрешены, а пока надо просто немного подождать… В общем, не сказать, в семействе герцогов Малк сейчас очень спокойное время.