Свидание в декабре

Неуютного вида комната. Посередине — старый диван. На диване лежит  м у ж ч и н а.

Слышно, как ветер стонет в трубах.

Мужчина выпростал руку из-под одеяла, нашарил на полу жестянку, которая заменяет пепельницу, установил ее на груди и курит.

Звонок в дверь. Мужчина замер, прислушивается. Потом отбрасывает одеяло и, как есть, в тренировочных брюках, недоверчиво вытянув шею, идет в прихожую. Перед ним в проеме двери — немолодая  ж е н щ и н а  в пальто. В руке у нее внушительных размеров чемодан.

М у ж ч и н а. Вам кого?

Ж е н щ и н а (нараспев). Ой, Федя, Федя… (Радостно и виновато улыбается.) Ты не узнаешь меня?

М у ж ч и н а (неловко кашляет, выигрывая время). Мм!

Ж е н щ и н а. Я — Шура. (Подается к нему.) Шура Кольцова.

М у ж ч и н а (непроизвольно отстраняется, чтобы взглянуть на нее со стороны). Шура?

Ж е н щ и н а (словно бы не заметив этого его движения, по-прежнему улыбается). Ты что? Я разбудила тебя?

М у ж ч и н а (хмуро). Да.

Ж е н щ и н а. Ну извини меня.

М у ж ч и н а (спохватившись, чересчур бодро, что звучит немного неестественно). Шура! (Наклоняется, подхватывает чемодан.) Проходи, что же ты стоишь? (Снова спохватившись.) Ты погоди, постой здесь. Я на секунду, только приберу чуть-чуть. (Бежит в комнату, запихивает одеяло в шкаф, жестянку переставляет на подоконник, заталкивает ногой под стол скомканную папиросную пачку.)

Женщина, скинув пальто, входит в комнату, аккуратно, бочком садится на стул.

(Опускается на диван; нарочито приподнято.) Да, вот сюрприз! Вот не ждал!

Ж е н щ и н а (оглядывая комнату). А ты хорошо живешь.

Мужчина украдкой заправляет вылезшую из дыры диванную пружину.

Только вот похудел что-то…

М у ж ч и н а. Я? (Проводит рукой по небритому подбородку.) Ты извини, я сейчас. (Выходит и возвращается в черных брюках и голубой сорочке в полосочку.) А ты… Ты как меня нашла?

Ж е н щ и н а (смотрит на него ласково и лукаво). Да вот, нашла…

М у ж ч и н а. А… Чем ты… вы… Как вообще жизнь?

Ж е н щ и н а. Моя жизнь? Работаю.

М у ж ч и н а. Там же?

Ж е н щ и н а. Там же, на фабрике, где еще?.. А ты помнишь?

М у ж ч и н а. Помню, конечно. (Глотнув, с усилием.) Стоит фабрика-то?

Ж е н щ и н а. Стоит… Новый корпус построили… (Доверительно и мягко.) Федя, я, собственно, что приехала…

Мужчина подбирается, садится прямо, так что диван под ним стонет и скрипит.

Значит, говоришь, помнишь наш городок? Вокруг-то какие луга… Трава… Ромашки… Когда ветер, будто волны зеленые по полю ходят. Помнишь?

М у ж ч и н а. Ну?

Ж е н щ и н а. И реку помнишь? Малюсенькая такая, вода мыльная, пузырится. Мы ее еще змейкой называли… Помнишь?

М у ж ч и н а (зажмуривает глаза). Помню. Лилии я тебе еще дарил. А на тебе белое платье было.

Ж е н щ и н а (обрадованно). Верно. Длинное, по моде. Сама шила… И как мы за бабочкой-лимонницей гонялись, тоже помнишь?

М у ж ч и н а. И ты платье испачкала…

Ж е н щ и н а (серьезно и смущенно). Федя, я о чем с тобой поговорить хочу. Помнишь, как мы вот так бегали, хохотали, а потом ты вдруг остановился и говоришь: «Шура, выходи за меня замуж, а?» А я тебе сказала: «Ой, Федя, я подумаю». Помнишь?

М у ж ч и н а (помолчав). Ну… Помню.

Ж е н щ и н а. Федя, так я подумала…

Взгляды их встречаются.

М у ж ч и н а. Что?

Ж е н щ и н а. Подумала, говорю. И согласна.

Мужчина встает, садится, опять встает, проверяет, застегнут ли ворот рубашки, и, убедившись, что застегнут, расстегивает; проходит к окну, берет с подоконника пачку «Беломора», легонько хлопает по тыльной ее части, так что мундштуки папирос выскакивают сразу несколькими дулами.

М у ж ч и н а. Закурю, не возражаешь?

Ж е н щ и н а (участливо). Куришь. А ведь не курил.

М у ж ч и н а (рассеянно). Как вообще-то живешь?

Ж е н щ и н а (с готовностью). Да я ведь уже говорила. Как живу? Утром на работу, вечером с работы… В прошлом году маму похоронила. В отпуске один раз в Сочи была, другой — в этой… в Мацесте… А большей частью дома оставалась.

М у ж ч и н а (зло). Я вот тоже сейчас в отпуске. Третий год зимой отправляют. Куда тут поедешь?

Ж е н щ и н а. А ты бы к нам. У нас зимой хорошо. Рыбку бы в проруби половил… Яблочки моченые с мороза… Ведь ни разу не навестил.

М у ж ч и н а (сухо). Времени не было.

Ж е н щ и н а (согласно кивает). Я понимаю, понимаю. Ты всегда много работал…

М у ж ч и н а. «Работал»! «Работал» — не то слово. Вкалывал от зари до зари. Вот ты говоришь — «похудел». А ведь я не только похудел, у меня радикулит… Спондилез у меня…

Ж е н щ и н а. Я знаю.

М у ж ч и н а. Знаешь? Откуда?

Ж е н щ и н а (поежившись). Холодно у тебя.

М у ж ч и н а. Верно, холодно. Хочешь, на кухню пойдем?

Ж е н щ и н а. Да нет. Ты лучше пальто мое принеси, я накину.

Мужчина приносит пальто.

Ты писал ведь… Мише-то Панкратову. Нечасто, но писал. А с Мишей я чуть не каждый день на улице вижусь…

М у ж ч и н а. И что же?.. Много он про меня рассказывал?

Ж е н щ и н а. Про радикулит говорил. Я тебе средство от него привезла. Меня Мишин сын… Павлик, научил. Травы целебные настоял. Он ведь — такая Мише радость — летом в медицинский институт поступил… Миша дом новый построил…

М у ж ч и н а (перебивая ее). Ну и как ты это себе представляешь?

Ж е н щ и н а. Что «это»?

М у ж ч и н а. Ну это… Жизнь нашу совместную.

Ж е н щ и н а. А никак… пока. Не знаю. Что заранее гадать?

Вновь слышно завывание ветра.

М у ж ч и н а. А почему же ты тогда, тогда-то не согласилась? (Возбужденно расхаживает по комнате.) Ведь я тебя как упрашивал! Как любил!

Ж е н щ и н а. Да и я тебя любила.

М у ж ч и н а. Так почему не согласилась?

Ж е н щ и н а (вздыхает). Ах, Федя… Глупая была, думала, куда мне за тобой? Ты — в большой город, в училище. А я что? Со своими-то шестью классами… Боялась помехой стать… А сегодня вижу, что ошибалась. У тебя не сложилось, и у меня тоже. (Улыбается.) Я ведь после первого же твоего развода хотела приехать. Да не решилась.

М у ж ч и н а (горячо). И зря!

Ж е н щ и н а. Теперь и я знаю, что зря.

М у ж ч и н а (подозрительно). А после второго что же не приехала?

Ж е н щ и н а. О втором я позже узнала. Ты уже снова женат был.

М у ж ч и н а (обхватив голову). Ну представь себе: вот ты приехала ко мне, прежнему. Так? А я ведь не прежний, я другой совсем. (Считает на пальцах.) Сколько лет прошло — шутка ли! И как ты с незнакомым этим человеком собираешься жизнь налаживать?

Ж е н щ и н а. Ах Федя! Ведь и я не прежняя. И я повидала. Да ты знаешь, наверное. Коля Степанов… Так глупо он погиб…

М у ж ч и н а (стискивает зубы, чтобы не стучали, достает из шкафа одеяло, накидывает на плечи). Что-то я тоже замерз. Так что ты про Мишу Панкратова говорила?

Ж е н щ и н а. Сын у него в институт поступил. В медицинский. Он ведь с детства врачевал. Собаку их, Дружка, от лишая какого-то спас… Вот настой тебе прислал…

М у ж ч и н а (раздраженно). Да не нужно мне никакого настоя. Видишь, хожу пока… И вообще… (Досадливо морщится.) Слишком все это внезапно. Не могу я так сразу. Решиться… Пойми. Не дети уже…

Ж е н щ и н а. Целебный настой…

М у ж ч и н а (резко). Не нужно. (Закуривает новую папироску.) Ничего мне не нужно!

Ж е н щ и н а (теребя пуговицы пальто). Ты извини, Федя. Ты уж год не писал, я испугалась — не случилось ли что. Я ведь подробностей-то не знала. Поэтому так наспех и собралась. Ты извини. (Достает из чемодана плоскую коньячную фляжку.) Это целебный настой.

М у ж ч и н а. Может, по рюмке, на прощание?

Ж е н щ и н а. Да нет, спасибо. (Поднимается, идет, но у двери задерживается.) Я в городе, наверное, еще дня три пробуду. В гостинице остановлюсь. Я заходила, у них места есть. Захочешь — разыщи. (Уходит.)

Дверь за ней захлопывается. Мужчина закуривает, садится на диван. По-прежнему стонет ветер. Мужчина вскакивает, распахивает окно, кричит: «Постой! Постой!» Торопливо одевается, вновь подбегает к распахнутому окну. Кричит: «Чемодан у тебя тяжелый, вот что. Одной не донести!»