— Это все просто ужасно шокирует, правда? — сказал Менни, тишина определенно плохо на него действовала.

— Разве? — я не знала, откуда это пришло. Я думаю, что мне нужно было ответить что-нибудь утвердительное. Но сейчас это слово заставило меня задуматься. — Все действительно в шоке от этого?

— Если под «этим» ты понимаешь то, что Стелла оказалась под поездом, то да. Я думаю, люди удивлены.

— По-моему, они не должны удивляться. То видео с ней разошлось повсюду.

Менни на минуту остановился, но мы припарковались чертовски далеко, и поблизости никого не было. Он наклонился ближе.

— О чем ты говоришь?

Его голос звучал, как предупреждение, но не то чтобы я хотела что-нибудь ему объяснять. Это ужасное слово, очень похожее на «цианид» или «геноцид». Так что я сжала губы и промолчала.

Но Менни было не так легко обмануть.

— Ты думаешь, что она шагнула под поезд специально?

Я резко выдохнула.

— Я не знаю. Я не знаю, что я думаю.

— Тогда говори. Поговори со мной. Ты могла бы сделать именно это в любой день на этой неделе, если бы взяла телефон.

Я прикусила губу, потому что это была правда. Мы немного переписывались, но я просто не была... готова. Я все еще это переваривала. Стелла. Тот ужас в коридоре. Дурацкая тетрадь и то, что я нашла в ней о Менни. Из-за нашей дружбы я не знала, что мне думать. Но я знала, что сейчас не время. И определенно не место.

Но я должна была что-то сказать.

— Я слышала о видео...

— Да, ты говорила в лаборатории. В чем там было дело?

Я тяжело сглотнула, но комок в моем горле не исчезал.

— Народ обсуждал это в коридоре еще до того, как оно попало на сайт. Я думаю, что это задело ее.

— Много девушек сожалеет об этом после того, как это произойдет. Но это не значит, что все хотят покончить с собой.

Я скорчила гримасу.

— Но кто при этом ходит по железнодорожным путям и не смотрит по сторонам? Даже если музыка и играла громко, она должна была услышать. Ты же знаешь, какими громкими могут быть поезда.

— А еще я знаю, каким громким может быть звук в моих наушниках. Черт, такое могло произойти и со мной! В смысле она была расстроена, но Стелла могла с этим справиться. — Он кивнул кому-то, кто проходил мимо нас, и понизил голос до шепота. — Эта девушка не похожа на тех, кого можно довести до самоубийства.

— Я знаю это, я просто... — Я вздохнула, ветер задул волосы мне в лицо, так что я заправила их за уши. — Тебя там не было, Менни. Ты не слышал, что они говорили ей.

— Постой, люди говорили с ней о записи? Когда? — Его голос изменился, стал жестче.

— В коридоре. Это было ужасно. — Слезы появились у меня на глазах — неожиданные и нежеланные. — Я стояла прямо там, Менни. Прямо возле нее. — Я могла... должна была сделать хоть что-то.

Менни вздохнул и крепко меня обнял.

— Черт, Пи, почему ты не позвонила?

— Я должна была то-то сделать, — снова повторила я, потому что не могла избавиться от этой мысли.

Он сжал мою руку.

— Забудь об этом. Ты едва знала Стеллу, так что перестань убиваться. Мы все делаем то, что нужно, чтобы это пережить. Ты не могла знать, что такое случится.

Я ничего не сказала. Может быть то, что я сделала, не было неправильно, но у меня не было ощущения правильности моих поступков. Больше не было.

— Теперь важно лишь то, что мы здесь, — сказал он. — Чтобы проявить уважение.

Я понятия не имела, что это значит «проявить уважение». Как будто мы все должны раскрыть наши эмоциональные кошельки и выложить некую сумму в кассовый аппарат на похоронах. Я отмахнулась от абсурдной мысли, вытерев мокрые ресницы.

— И как насчет того видео? — спросила я.

— Слушай, я знаю, что мертвых нужно уважать и все такое, но ты и я, мы оба знаем, что у Стеллы были свои причуды. Может быть, видео было ее идеей.

— Не нужно, — сказала я, потому что от его слов все внутри меня сжалось – в основном потому, что это была правда. Этот год начался с перешептываний о том, что летом Стелла и Дин лишились девственности. И на этом они не остановились.

Менни снова замолчал. Я чувствовала, что он пытается успокоиться. Это никогда ему не давалось легко, но он знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать, как далеко я зашла.

— Слушай меня, мне нравилась Стелла. Меня бы здесь не было, если бы это было не так. Но я не собираюсь притворяться, что она была невинной девственницей.

— Нет, не была. Но она также не была эксгибиционисткой. Мы фотографировали ее. — У меня даже есть одна из ее фотографий для ее шкафчика. Думала, что я могла бы поставить ее после службы. — Я просто не могу представить, что она могла согласиться на секс-видео. Серьезно, Менни, а если она об этом не знала?

Он запустил руку в свои волосы.

— Черт, я не знаю. Я не знаю.

Как и я. Слабые звуки музыки, донесшиеся от входных дверей, дали нам знать, что служба началась, так что мы пошли. Но я все равно не могла избавиться от этого вопроса.

***

Восемнадцать минут. Прошло всего лишь восемнадцать минут с момента начала поминальной службы по Стелле, а у меня уже такое чувство, словно прошло два дня. Мероприятие планировалось для студентов, но наши аудитории не настолько большие, поэтому она проходит здесь. Шесть сотен мест, а такое впечатление, как будто они все заполнены.

По обе стороны от меня сидят Тейси и Менни, от показываемого видео она всхлипывает, он зевает, а я так сильно сжимаю сидение, что металлические края царапают мои пальцы.

Наверное, именно так мы должны выражать печаль – грустная музыка и стихи на пригласительной карточке. Но видимо во мне какой-то дефект. Служба вызвала во мне ужасное чувство, покалывание, гусиную кожу, как будто я смотрю шоу. Как будто все это ложь, кроме мамы Стеллы.

Ее собственные рыжие волосы, сейчас седые, заплетены в тугой французский узел, а ее бледные руки сжимают на коленях Библию. У миссис ДюБуа темные, глубоко посаженные глаза, добрые, которые, кажется, пронизывают прихожан. Сегодня они где-то далеко-далеко, как будто что-то ищут в невидимой пустоте внутри нее. Должно быть, она ищет Стеллу, подумала я.

В моей голове опять пронеслась картинка с резко захлопнувшейся дверцей шкафчика, в то время как ее команда по плаванию поднималась на сцену, чтобы соединить руки. Я скорчилась на своем сидении, когда они все проходили мимо фотографии Стеллы и клали цветы возле ее улыбающегося лица. Разве это не иронично? Умерла девушка, а мы срезаем цветы, чтобы они тоже умерли.

Кому-то пришлось дотронуться до плеча миссис ДюБуа, чтобы она тоже встала и положила свой цветок. Она выглядела такой опустошенной и потерянной. Я больше не могла на это смотреть. Я соскользнула со своего стула – я должна уйти отсюда.

— Куда ты идешь? — спросил Менни.

— В уборную, — солгала я.

— Ты уходишь? — спросила Тейси. Она прикоснулась к моему запястью, ее глаза были очень красными. Я не понимала этого. Половина присутствующих здесь девушек даже не знали Стеллу, но почти все они плакали. Кроме меня. — Я пойду с тобой.

— Я в порядке, — сказала я.

— Ты не должна быть одна, — сказала она, но она ошибалась. Мне нужно было остаться одной, потому что я не знала, как сделать все правильно. Кроме того, кажется, с Тейси все в порядке. Но я не знаю, смогу ли я с ней справиться в нынешнем состоянии. Я в отчаянии оглянулась в поисках предлога.

— Я пойду с ней, — произнес Менни.

Я чувствовала, как покраснела до корней волос, когда он провожал меня к выходу. Это нелепо. Мне не пять лет и мы даже не вместе, но ладно.

Я даже близко не пошла в сторону уборной, а Менни не стал спрашивать. Он знал, что это всего лишь жалкое извинение. Так что я ходила взад и вперед мимо доски объявлений с рекламой занятий по йоге, а Менни оперся о стену и постукивал пальцем в такт с музыкой, доносившейся изнутри.

— Почему ты такой расслабленный? — спросила я.

— Это ты у нас завладела рынком нервозности с тех пор, как припарковала свою машину.

— Все это просто странно, понимаешь? Ей всего восемнадцать, Менни. Никто не должен умирать в восемнадцать. Как ты можешь быть таким спокойным?

— Это похороны, Пи. Ты хочешь, чтобы я начал рвать на себе рубашку?

Он прав. Я вздохнула и прижалась спиной к стене. Он подошел и, встав рядом, начал медленно сползать по стене, пока наши плечи не оказались на одном уровне.

— Что со мной не так? — спросила я.

— Как долго мы должны это переживать?

Я знаю, он ждет, что я хлопну его по руке или ударю по его ботинку, или еще что-нибудь в этом духе, и когда я этого не сделала, он вздохнул.

— Она поцеловала меня однажды. В восьмом классе на Дне Рождения у Шейна. У тебя был бронхит.

Я нахмурилась.

— Ты мне никогда не рассказывал.

— Это не было чем-то значимым. Я начал влюбляться в тебя, так что не хотел ничего испортить. Но я никогда никого не целовал серьезно, понимаешь?

Не совсем. Я была слишком удивлена. Менни всегда находился в процессе завоевания какой-нибудь девушки, но в глубине души я привыкла думать, что он, как и все остальные, боится быть отвергнутым.

Он тяжело сглотнул и кивнул.

— В любом случае, парни начинали смеяться надо мной, говорили, что никогда ни с кем меня не видели. Они выводили меня из себя и Стелла...

— Она тебя поцеловала, — сказала я, заполнив пробелы. — Чтобы поставить их на место.

— Нет, потому что благодаря моим девяноста четырем фунтам в восьмом классе я был чертовски горяч, — глядя на меня с улыбкой, проговорил он и на его носу проявились веснушки.

— Это круто, — мне было лучше и хуже одновременно.

Внутри началась новая песня, в этот раз присоединились все. Это было похоже на церковную службу.

— Ты хочешь вернуться? — спросил Менни.

— Нет, — ответила я, при одной лишь мысли об этом мой голос задрожал. — Я хочу повесить ее фотографию.

Он кивнул, а я наблюдала, как он отступает в аудиторию. Его чересчур большой пиджак, скорее всего принадлежавший его отцу, неловко шевелился при каждом шаге, это заставило меня вспомнить его меньше и моложе.

Мой телефон загудел, я выудила его из кармана, ожидая увидеть номер Тейси или моих родителей, желающих убедиться, что со мной все в порядке. Но номер был мне незнаком.