— Я… пойду, — пробубнила я. Вдруг я ощутила раздраженную энергию. Словно я выпила эспрессо Грега и Ред Булл. Хайк смотрел на меня странными глазами, но не двигался, пока я шла к двери. Как хищник, который пока что позволил добыче сбежать.

Спину покалывало, кожа ждала острый нож из его фрагмента. Я повернула ручку, и облегчение охватило меня жаркой волной. Побег.

— Принесите переводы через неделю, мисс Пирс, — сказал Хайк.

Я кивнула, закрыла осторожно за собой дверь и выдохнула, услышав щелчок. Напряжение из живота тут же перешло в виски, запульсировав болью.

«Что это было? Я не в себе, — профессор попросил меня перевести слова, а я перепугалась. И он коснулся меня. Может, я получила еще фрагмент. Нужно было убегать, будто он был серийным убийцей? Я сглотнула. — Плохое сравнение», — но он не проверял орудия пыток.

Я посмотрела на бумаги в руке. Он просто хотел перевод диалекта. Этим фразам не было эквивалента на английском. «Ощущение воспоминания, которое когда-то ты знал, но забыл» и «сильное удивление», и «острота эфемерной красоты перед тем, как она пропадет».

Я прищурилась, глядя на последний лист. Там были научные названия. Растения? Я могла справиться со своими знаниями диалекта и черным поясом по поиску в Гугле.

Но мне было плохо не от этого. Я покачала головой. Было просто убежать от неловкой ситуации. Было сложнее остаться и справляться с глупой паранойей. И я решила не выбирать больше легкий путь.

Отчаянный голос Марлин зазвенел в моей голове: «Не сдавайся паранойе, Кои-нэ-чан», — я издала странный высокий смех. Пора было послушаться совета Марлин. Отправиться домой и успокоиться безопасностью своего убежища.

Автобус был людным, и мне нужно было сосредоточиться на дыхании и замереть, чтобы никого не задеть. Я была в улице от дома, и в голову сквозь туман пробилась мысль.

«Кен. Блин», — и Марлин привезет папу. Блин. Даже дома не было спокойствия.

Я глубоко вдохнула. Все по порядку. Ужин, потом другие проблемы. Я могла заглянуть в магазин, сделав крюк, и взять готовые пулькоги, которые любил папа. Я надеялась, что Кен не был вегетарианцем.

Как-то Кен и овощи не вязались. Я представляла его, отрывающего мясо с ребрышка и вытирающего соус с уголка широкого рта.

Внутри «Торговца Джо» я замерла, сердце гремело без повода, и парень с двумя малышками в коляске врезался в меня.

— Простите, — выдохнула я. Он растерянно посмотрел на меня. Я взяла корзинку и пошла в менее людный ряд закусок. Я думала о своих встречах, о Кене, и как я не боялась его, хоть думала, что он преследовал меня. Снаружи кофейни, когда он коснулся меня, спасая от Хайка, я не дрогнула. Будто в глубине меня не было страха перед его фрагментами. Его ладонь на моем локте была источником тепла.

Я присела, чтобы взять любимые папины крекеры с кунжутом с нижней полки. Кен придет на ужин. В мою квартиру.

Пачка крекеров захрустела под моими пальцами. Подумаешь. Люди все время ходили в гости к другим. Это было нормально. Я любила нормальное.

«Сделать ужин, запереть дверь спальни и не добавлять себе еще паранойи», — Марлин обычно перегибала, а я была логичной. Я улыбнулась кассиру в гавайской футболке. Конечно, рядом была витрина с шоколадом.

Их черный шоколад оставлял горькое послевкусие, и я его не любила, но взяла пачку сушеной черники в шоколадной глазури.

Антиоксиданты были важными.

Снаружи я открыла пачку, съела пару штук и сунула остальные в пачку.

Бархатная горечь смыла соль и кардамон с моего горла. Я пошла по почти пустым улицам, не думая о моросящем дожде.

Кен сидел на скамье под двойным вишневым деревом у гаража здания с моей квартирой, когда я подошла с пакетом покупок.

Усталость пропала, и вместо нее возникло что-то подозрительно веселое.

Кен встал, улыбаясь. Он помахал, и улыбка стала робкой. Эта улыбка, белые зубы за губами, что-то сделала со мной внутри. Я нахмурилась.

Почему его вид ощущается нормальным?

— Не говори мне, — сказала я, — что ты ждал тут все время?

Он указал на свою одежду — уже не свитер, а рубашку с короткими рукавами и черно-белым узором.

— Не все время, — сказал он. Может, дело было в дождике, но он казался менее круглолицым, словно дождь придал ему острые черты.

Он потянулся к моему пакету.

— Все хорошо, — сказала я, прошла мимо него, скрывая то, что вздрогнула. — Я справлюсь.

— Я был осторожен, — сказал он. — Я бы не задел твою руку, — он глубоко вдохнул. — Почему ты… почему ты не признаешь то, какая ты?

Я развернулась. Я помнила Марлин на заднем дворе, отпрянувшую от меня, своей сестры, когда я рассказала ей, что мне снилось прошлой ночью.

Урок был выжжен в моих костях. Не говорить об этом никому. Даже мама избегала любых упоминаний моей странности, словно одна не могла с этим справиться.

«Отпусти. Веди себя так, словно все в порядке», — сначала Хайк, теперь Кен. Все, что я скрывала эти годы, грозило взорвать мою новую и улучшенную жизнь. Нет уж. Я доучусь. Я буду жить нормально, а не как запуганный отшельник.

Я развернулась, бросила Кену пакет. Он поймал его у земли. Большие карие глаза разглядывали мое лицо, словно на моей коже были написаны ответы. Мои щеки покалывало. Нужно было вести себя нормально.

— Идем, — сказала я, подражая маминому тону. Я взбежала по ступенькам на второй этаж и замерла у своей двери. Я же не бросила где-нибудь нижнее белье? У меня был бардак?

«Уже ничего не поделать», — я вставила ключ в замок.

Кен навис за мной, согревал мою спину в прохладном коридоре. Я уже касалась его дважды за день. Мне будут сниться его фрагменты этой ночью? Спина неловко выгнулась, пока я открывала дверь, чтобы не пятиться к нему.

Я не боялась его фрагмента. Не боялась касаться его. Как отшельник, я не хотела, чтобы в мое логово кто-то проходил.

«Только и всего».

Я повела Кена к моей кухне, и он стал доставать покупки. Он открыл холодильник и рассмеялся.

— Ты выживаешь только на кофе?

— Неделя была занятой, — и метро было дешевым.

Кен сел на один из моих барных стульев из секонд-хенда. Он сидел прямо, такую позу я видела только у людей, которые занимались йогой или балетом.

Я вытащила все из пакета, оставила крекеры на столе. Кен встал после мига тихих размышлений.

— Давай я помогу с ужином, — сказал он.

— Не нужно. Я просто подогрею пулькоги в микроволновке, и потом сделаю лапшу со шпинатом.

На моей кухне не было места для двух взрослых. Между нами было мало пространства, и оно было заряжено тем, как он нависал надо мной. Его длинные конечности были на барном стуле, он терпеливо ждал. Пока что. Сколько времени и пространства он мне даст, пока то, что сделало его острее, пока он сидел под дождем, выберется из-под его любезного вида?

Как бы там ни было, в комнате ощущалось напряжение, и я словно пробудилась, будто выпила двойной эспрессо.

Я кашлянула, повернулась к своему искаженному отражению в рукомойнике. Он не был против, чтобы это закипало. Нам нужен был просто разговор. Я подвинула к нему банку маринары, указала на сковороду, висящую на крючке у плиты.

— Думаю, ты в состоянии подогреть это, — сказала я. Я порвала пачку руколы и высыпала в миску. А потом, изображая бодрый голос Марлин, я сказала. — И… откуда ты прибыл в Портлэнд?

Он остановился с банкой в руках.

— Ты не знаешь, да? — сказал он.

Мои ладони стали потирать руки, пытаясь прогнать мурашки.

— Просвети меня.

Кен склонил голову на миг, глубоко вдохнул. Он пробормотал что-то резкое, мужское и японское. Он не казался напряженным, но в темных глазах была борьба.

После мига переживаний он поднял голову, решив не выпускать то, что закипало в нем. Он налил соус в сковороду, взял мою деревянную ложку, чтобы размешать его.

— Я родился в Точиги, у подножия Нантаи-сан, но рос по всей Японии. Теперь я чаще всего возле Токио, но провел несколько лет в Киото, — он назвал Киото осторожно, словно ожидал, что я с пониманием вскину бровь или вздрогну. Это была проверка?

Но я склонилась над рукомойником, наполнила миску водой. Я провалю проверку.

— Звучит неплохо.

Кен сзади ощущался слишком близко. По спине пробегала дрожь, как от холода, но на кухне было тепло.

— Я не успел побывать в храмах или дворце. Я был там… по делу, а не ради развлечения.

И как на это ответить? Я потерла глаз мокрой ладонью. Я реагировала на его присутствие как школьница с разыгравшимися гормонами. Он был милым и странным парнем, разогревающим соус для спагетти. Я была замкнутой в себе девушкой. Мы должны суметь поговорить и поужинать.

Кен приблизился сзади. Я напряглась, прижала миску к животу для защиты.

— Кои, — сказал он тихо у моей шеи. Я ощущала ладонь на своем плече, а потом уловила пряность мужского лосьона после бритья, прогнавшую горький запах руколы. — Кои? — сказал он снова, и его голос проник в меня, мне захотелось прильнуть к нему, укутаться в тепло и запах. Его ладонь скользнула по моей спине и пропала. Я затаила дыхание. По телу пробежали эмоции, и я поджала голые пальцы ног на холодной плитке пола. — Я тут не по своей работе, — сказал он. — Не нужно так опасаться.

— Не понимаю, — мне нужно было пространство. Я не могла сдерживаться, пока он проникал в мое личное пространство.

— Стена между тобой и миром не скрывает твою сущность, — сказал он. — Тебе не нужно бояться меня.

Я повернулась к нему, резкие слова о незнакомцах и их непрошеных советах крутились на языке. Ошеломление в его глазах остановило слова, но мы были так близко друг к другу. Он словно источал приглушенное сияние, и моя кожа впитывала это тепло как губка. Наше дыхание слилось на миг: кофе и свежесть.

— Кто ты? — прошептал он, и я ощущала себя открыто и уязвимо. Веселье пропало. Он впивался в меня взглядом, видел меня.

Кои Пирс не была уязвимой.

— Я — Кои, — мой голос разрезал напряжение в воздухе. — И остальные вопросы могут подождать конца ужина.