— Надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне, — говорю я, заставляя ее наклониться ко мне.

Она не отвечает, но губы дергаются.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — произношу я.

— О да? И о чем же? — усмехается Ванесса.

— О том, что тебе чертовски понравилось то, что я сделал, но ты не хочешь признаться в этом сама себе. Тебе стыдно.

— Нет, — протестует она, но из нее хреновая лгунья, и я вижу ее насквозь.

— Лжешь, — говорю я.

Девушка пожимает плечами, поэтому я хватаю ее за подбородок и заставляю смотреть на меня.

— Не пожимай плечами, когда я с тобой разговариваю. Я ненавижу твою ложь. Ненавижу все в твоем поведении за последние несколько лет. И тебе тоже следует.

— Кто сказал, что мне оно нравится?

Я хмурюсь, ударяя кулаком по столу.

— Тогда почему ты не изменилась?

— Изменилась. Всего лишь превратилась в то, что тебе не понравилось, — отвечает она. — Но сделала я это для тебя.

Качаю головой, не в силах поверить в сказанное. Какого черта она так говорит? Какой смысл во всем этом?

— Я никогда не говорил тебе, что мне нравятся лгуньи, — отвечаю я.

— Хм… не согласна, — протягивает Ванесса. — Ты сам это сказал. Я нравлюсь тебе больше, когда веду себя как развратная девочка.

У меня начинается подергиваться нос — признак явной злости.

— Это не имеет никакого отношения к тому, что ты лжешь обо всем, что сделала.

— Я солгала, чтобы защитить тебя, — бросают мне. — Неважно, во что ты хочешь верить, это правда.

Я вздыхаю, качая головой и держась за стол, чтобы не дать ей упасть.

— Серьезно, от моего терпения осталось вот столько, — говорю я, соединяя перед ее носом большой и указательный пальцы, — и я засуну тебя обратно в эту клетку.

Ванесса хмурится, ее глаза наполняются слезами. Не могу сказать, настоящие они или фальшивые.

— Почему? Потому что не хочешь слышать правду?

— Срать я на нее хотел! Ты лгала и продолжаешь это делать! — кричу я.

Ванесса кривится.

— Посмотри на себя. На нас посмотри. Мы ссоримся и орем друг на друга.

— Да, это то, что, черт возьми, получаешь, когда играешь со мной.

— Я не играю с тобой, Феникс, — отвечает девушка, хватая меня за руки, хотя это тяжело с учетом того, что они скованы наручниками. — Я сделала это, потому что любила тебя, Майлз.

У меня перекашивает лицо.

— Никогда больше не произноси это имя.

— Почему? Потому что оно твое настоящее?

— Не говори, что, блядь, любила меня! — кричу я, ударяя по столу, заставляя Ванессу вздрогнуть. — Хватит этой ебаной лжи!

— Любила. Я любила Майлза. Помнишь ту ночь? Выпускной вечер?

Я выдергиваю нож из столешницы и угрожаю ей.

— Заткнись! Заткнись, мать твою!

— Нет. Вспомни, Майлз. — Она берет в ладони мое лицо, по ее щекам текут слезы. Фальшь и реальность размыты, я не могу отличить их друг от друга. Она играет с моими эмоциями, с моим прошлым, воспоминаниями, и меня затягивает в вихрь душевной боли и гнева, от которых я не могу скрыться.

— Мы любили друг друга, Майлз. Я помню это и знаю, что ты тоже. Что с нами случилось?

— Я сказал — заткнись, — рычу я, убирая ее руки, все еще удерживая перед ней нож. — Я не хочу это слышать.

— Но ты должен. Все может быть по-другому. Я никогда не хотела этого, как и ты. — Она сама наклоняется дальше, и я не тяну за поводок. — Я помню, каково было любить тебя, и ты тоже. Я знаю, что ты все еще что-то чувствуешь, где-то в твоем высохшем сердце. — Она кладет руку мне на грудь. — Подумай о той ночи. Как я к тебе относилась. Как ты думал обо мне. Это правда. Единственная правда.

Единственная правда.

Я хотел бы, чтобы все было так просто, как она говорит.

Но полагаю, у любой истории есть две стороны.

Глава 22

Ванесса

18 лет

Вечер выпускного, а я танцую с парнем, с которым даже не хочу быть. Изо рта у Филиппа неприятно пахнет, от костюма воняет, как от моей старой бабки, а от его взгляда моя кожа покрывается мурашками. Как будто он нашел горшок с золотом и не боится зарыться в него. Я стараюсь игнорировать парня, но он все равно время от времени меня пугает. Я научилась справляться со своим отвращением, как и врать Майлзу. Думаю, это плата за то, чтобы быть частью моей семьи и семьи Старров.

Я надела блестящее платье, накрасила губы ярко-красной помадой и даже обула лучшие туфли для этого вечера. Всё, чтобы убедить Филиппа, что я — девушка, которую он хочет. Единственная, которая ему когда-либо понадобится. Девушка, с которой он должен быть. Так же, как и он — тот парень, с которым я должна быть… даже если мое сердце говорит «нет». Я привыкла игнорировать его мольбы. Черт, я даже не помню, каково это — быть честной с самой собой. Как говорит моя мама, счастье дорого обходится.

Она подкупает меня подарками, машинами, одеждой, большим количеством денег, которое я не могу потратить даже в клубе. Просто, чтобы я охотнее делала то, что она хочет... поэтому я выхожу замуж за Филиппа.

И хуже всего то, что я начинаю чувствовать, что это моя обязанность. Трудно сказать «нет», и еще сложнее сопротивляться, когда она практически хоронит меня под подарками и угрозами. Иногда мне интересно, чего я действительно стою. Много это или мало, поэтому я постоянно задаюсь вопросом, а любит ли меня из них хоть кто-нибудь.

Единственное их проявление любви ко мне — это несметно количество подарков. Когда они говорят, что я избалованный ребенок, я не могу не согласиться. Хотя это не делает меня счастливой. Они все верят в это, но видят только маску… маску, которая наслаивается до тех пор, пока я не перестаю видеть разницу между ней и настоящей мной.

Но я никогда не перестану пытаться побороть это. Несмотря на все трудности, однажды я воспарю.

И это то, что я говорю себе каждый раз, когда смотрю в глаза Филиппу.

Моргаю и отворачиваюсь в сторону в надежде, что ночь пройдет быстро, чтобы я могла выбраться из этого неудобного платья и принять хороший горячий душ. И вот когда открываю глаза, то вижу Майлза, танцующего с девушкой всего в нескольких футах. Почему этот парень здесь? Он же сказал, что ненавидит танцы, так почему пришел на выпускной? Он даже не одет должным образом: грязно-белая футболка, тонкая фланелевая рубашка и обычные джинсы. Единственное новшество — акулий зуб на чёрном шнурке, висящий на шее. Его взгляд направлен на меня, пока мы танцуем, двигаясь в разные стороны. Мое сердце уходит в пятки, когда он крепче хватает свою спутницу за задницу и притягивает ближе. Что-то пронзает меня, заставляя возжелать, чтобы девушка в его руках умирала медленной смертью. Мне не свойственно подобное чувство, но вид Майлза, прикасающегося к другой, зажигает во мне огонь, который я могу погасить, только схватив Филиппа и поцеловав его прямо в губы.

Не знаю, что заставляет меня делать это — поцеловать другого, просто чтобы обидеть мужчину. Это глупо, ревниво и неправильно, но я не могу справиться с болью и теперь вымещаю ее на Филиппе. Использую его как марионетку для своей мести, чтобы заставить Майлза чувствовать то же самое.

Я плохая в худшем смысле этого слова, и даже не знаю, почему делаю это, но я такая. Губы Филиппа — не те восхитительные губы, которые я помню после поцелуя с Майлзом. У этих вкус яда, и я не спускаю глаз с пары, издали наблюдая, как реагирует Майлз.

Его губы дрожат, нос дергается, затем парень берет лицо девушки в ладони и прижимает ее к себе для поцелуя, как делал это со мной. Он вкладывает в него каждую унцию того, что у него есть. Я вижу это по тому, как он накрывает ее губы своими, и по тому, как он держит ее, словно никогда не отпустит.

Слезы наворачиваются на глаза, и я отворачиваюсь в другую сторону, чтобы отогнать их. Кашляю в попытке проглотить поднимающуюся желчь.

— Ты в порядке? — спрашивает Филипп. Он раскраснелся от нашего поцелуя.

— Да, — киваю я, но не уверена, правда ли это. — Я просто… мне бы не помешала передышка.

— О, давай пойдем, выпьем, — говорит он, неловко улыбаясь.

— Нет, я бы предпочла просто выйти на улицу на несколько минут.

— Конечно, и это тоже можно, — отвечает он мне и кладет потную ладонь на поясницу, провожая меня к двери.

— Я в порядке, Филипп, — говорю я. — Ты не обязан идти со мной.

— Конечно, обязан, — не уступает он, по-идиотски улыбаясь.

Думаю, мой поцелуй дал ему больше, чем мне.

Оказавшись на улице, я сдерживаю слезы, потому что не хочу их и потому что не заслуживаю. Я ужасный человек, превращенный в куклу, которую хочет моя мама, и я позволю этому случиться. Я стану черствой и ревнивой стервой.

Качаю головой и смотрю на землю, хмурясь, пытаясь сдержать свой гнев по отношению к себе и Майлзу. Я сама сказала ему, что он не может быть со мной, потому что ему будет угрожать опасность, даже если он не знает о ней.

— Привет.

Я оборачиваюсь на голос. Передо мной парень, которого я не узнаю, за исключением того, что он часто тусуется с Филиппом. Единственная разница сейчас в том, что он держит бутылку, предположительно, с алкоголем.

Я хмурюсь, когда он подходит ближе и дает Филиппу «пять». Парень совершенно пьян.

— Ты и правда красавица, — говорит он. — Ванесса, верно?

— Привет, — отвечаю неуверенно.

— Ого, ты действительно превзошел себя, чувак, — обращается он к Филиппу со странной улыбкой.

— Да, она нечто, — произносит Филипп, облизывая губы.

— Хммм, такая милая, — говорит парень, подходя еще ближе.

Я отхожу от стены и только сейчас замечаю, как далеко мы на самом деле от входа в здание.

— Спасибо, — бормочу я. — Ты в порядке?

— У меня все хорошо, дорогая, даже отлично, — протягивает он, смеясь и делая еще один глоток.

— Может, тебе стоит прекратить пить, — говорит Филипп, пытаясь схватить бутылку, но парень не отдает ее.

— Да ладно, Фил. Где твоя смелость? Это вечеринка. Тебе стоит насладиться ею.

— Поддерживаю. Тебе хватит, — вступаю я.

— Я сам скажу, когда мне хватит, милашка.

У него изо рта несёт, когда он наклоняется слишком близко.

— Эй, — сопротивляюсь я, отталкивая парня.

— В чем дело? Слишком хороша, чтобы поговорить с отличным молодым человеком? — спрашивает он, держа бутылку. — Мне просто весело, куколка.