Я уставилась в пол, подавляя боль и чувствуя, как она распаляет жар в моей груди.

— Как меня зовут? — повторил он. — Давай же. Ты думаешь, что тебе есть, что мне сказать. Так скажи это, — он издал сиплый звук, почти напоминавший фырканье. Это мог бы быть смешок, если бы не прозвучавшее в нём раздражение. — Я даже не бывал в твоей части света после твоего рождения. Что бы ты ни знала, это не касается меня.

Боль в моей груди усилилась. Я знала, что это иррационально. Знала.

Я также знала, что могу пожалеть о том, что собиралась сделать.

Мне было всё равно.

Мне действительно было совершенно насрать.

— Я знаю твоё имя, — сказала я. Мой взгляд опустился на его руки, лежавшие на моём теле.

— Знаешь? Так скажи мне. Эта ссора начинает мне наскучивать, девочка.

В его голос вернулась лёгкость, почти маскируя глубинное раздражение. Я чувствовала его боль, его нетерпение из-за разговоров. Он хотел сделать то, за чем пришёл сюда; его уже тошнило от нашей перепалки, и его уже больше не волновало, что я думала.

— Скажи мне, — он смягчил свой тон, лаская мою грудь под платьем. Я почувствовала, как его эрекция набухает под моей ладонью, и я вздрогнула, но не попыталась отстраниться. Его голос зазвучал грубо, когда он крепче прижал мою ладонь к себе.

— Назови мне моё имя, девочка. Ты должна знать хотя бы его, раз уж ты так злишься. И скажи мне, что я тебе сделал плохого, чтобы ты так меня презирала.

Я подняла взгляд, посмотрев в эти чёрные глаза.

— Тебя зовут Джервикс, — сказала я.

Его пальцы застыли.

Как и его лицо, которое уже опускалось ко мне.

Несколько долгих мгновений он не шевелился. Он стоял там, замерев за мгновение до поцелуя. Мы смотрели друг на друга, и наши лица разделяли считанные сантиметры.

Во время этого молчания он, казалось, едва осознавал, что я сказала. Пустое выражение его лица выглядело скорее сбитым с толку, нежели злым.

Наблюдая, как он смотрит на меня, я даже подумала, что ошиблась и навоображала себе. Затем мой взгляд опустился к шраму на его горле, и я знала, что не ошиблась. Он даже внешне почти не изменился, хотя от возраста кожа покрылась морщинками, под глазами залегли тёмные круги, а в уголках глаз от ветра и солнца образовались «гусиные лапки».

Пока он смотрел на меня, его тёмные глаза раскрывались всё шире и шире.

На мгновение я увидела в его взгляде страх.

Затем его выражение трансформировалось, стремительно сменившись злостью. Глубина этой злости, путаница всего, что я ощущала за ней, наверное, напугала бы меня при нормальных обстоятельствах. Я почувствовала там животное, хищника, и я знала, что не ошиблась.

Когда он наконец-то заговорил, его слова как будто силой вырывались из него.

— Где ты услышала это имя, девочка? — потребовал он.

Я не ответила. Его толстые красные пальцы впились в мои плечи. Он тряхнул меня, так сильно и грубо, что у меня зубы застучали.

— Кто сказал тебе это имя, бл*дь? — он грубо повысил голос. — Где ты его услышала, сука? Где?

Я подняла взгляд, слегка задыхаясь от его хватки на мне. Он поднял меня выше, чтобы всмотреться в моё лицо. Мои ступни едва доставали до пола. Несколько долгих мгновений я лишь смотрела на него, пытаясь понять, что его так встревожило, чего, по его мнению, он должен был бояться.

— Ты знаешь, на кого я работаю? — потребовал он. — Знаешь?

Почему-то я улыбнулась.

— Джервикс, — произнесла я. — Нензи передаёт привет.

Он ещё шире выпучил глаза, затерявшись в тупом неверии.

— Что? — переспросил он. — Что ты, бл*дь...

Дальше он продолжить не успел.

Что-то во мне разжалось, расслабляя каждый мускул в моём теле.

Я отпустила кулак, сжатый вокруг той части моего света.

Складывающее ощущение пришло без предупреждения. Сильное, как наркотик, оно рябью пронеслось по мне, да так быстро, что я едва успела выдохнуть прежде, чем оно вырвалось из меня, заставив поперхнуться дыханием.

Прошло слишком много времени. По ощущениям казалось даже больше, чем прошло в реальности. Ощущение вызвало почти тоску, импульсом выплеснувшуюся из меня, пронёсшуюся по потемневшим структурам потоком жара, который пел в моём свете. Я чувствовала то ощущение причастности, впускания Барьера в себя.

Я ощущала то желание вернуться.

Атомы вибрировали вокруг меня, проносясь как кристаллы в потоке жидкого вещества. Измерения маячили меж крапинок.

В этом месте я была как дома. Я была как дома со всеми здесь, даже с версианцем, стоявшим напротив меня.

В этом свете мы были семьёй. Мы были любовью.

Я хотела распространить эту любовь дальше, прикоснуться к другим, вывести их к свету. Какой-то части меня хотелось окутать этим жаром весь Город, стереть всю серость, сделать его единым с огнём тех облаков над моей головой.

Я хотела этого. Я хотела этого до боли.

Но я помнила. Я помнила, как Ревик хотел того же.

Я помнила операцию в Секретариате. Я помнила горящие тела, запах опалённых волос и плоти, плавящейся органики, которая пахла темнее, горела более жарким, чёрным огнём. Помнила густую стену дыма, валившего из разбитого окна...

Я загнала это обратно, втягивая тяжёлые вдохи и сглатывая.

Я выдернула себя из этого пространства и...

Я услышала громкий хруст.

Громкий. Оглушающий.

Я вздрогнула, отпрянув назад, когда эти гигантские руки отпустили меня. Я всё ещё пыталась отступить глубже в комнату, когда мой взгляд сфокусировался обратно.

Не прошло ни секунды времени, пока я смотрела с того обрыва.

Он рухнул, повалившись на меня.

Его тело упало так стремительно, что я едва успела ускользнуть. Рефлекторно развернувшись на одной ноге, словно я сражалась с ним в mulei, я перенесла свой вес направо и отвела плечи в сторону, когда его мощное тело обмякло.

Он с грохотом упал на пол.

Казалось, долгое время я просто стояла там, борясь с головокружением. Я смотрела на его неподвижное тело, которое теперь даже выглядело меньше. Я смотрела, как свет рассеивается вокруг плоти как дым. Я смотрела в его пустые глаза, наблюдая, как свет покидает и их. Единственный звук, который я слышала — это собственное прерывистое дыхание, которое вырывалось из меня дёргаными всхлипами.

Затем возле меня очутился Улай.

Я услышала, как в какой-то момент той тишины его крики наложились на мои неровные и отрывистые вдохи. Затем он вцепился в мои плечи и тряс меня, как Джервикс. Тряс меня и кричал. В его глазах явно виднелся страх.

Я его не слышала. Теперь уже я оказалась как будто под водой.

Странный звон стоял у меня в ушах.

Я смотрела на дула винтовок, окружившие меня кольцом, и я могла подумать лишь одно — всё хорошо.

Что бы они теперь ни сделали со мной, всё будет хорошо.