Она подходила к этому с моей точки зрения, то есть ближе к тому, как я подходила к тренировке разведчиков. По правде говоря, мне не было дела до своей внешности как таковой. Я просто хотела продержаться так хорошо, как могла. Я знала, что часть работы сводится к интимности, ну или к притворной интимности, но я осознала, что этому тоже можно научиться. Если это и не было чистой воды притворство, я хотя бы могла избирательно использовать свой свет, чтобы создать иллюзию чувства.

Что-то во мне расстраивало других видящих.

Полагаю, это связь и то, что они чувствовали это через меня. Сначала я заметила это с Улаем, но видела это и в глазах Вахлу, и даже у некоторых своих одноклассников, с которыми обучалась разведке.

Должно быть, в какой-то момент они вывели Ревика из резервуара.

На протяжении первых двух недель боль разделения постепенно усиливалась до тех пор, пока я уже не могла скрыть её от других видящих. Всё дошло до такой степени, что я спала с трудом. Примерно на середине третьей недели я начала терять в весе. По глазам Улая и даже по хмурому выражению Вой Пай я понимала, что они начинают беспокоиться.

Однажды утром стало легче.

После этого я сумела удержать еду в желудке. Дышать стало легче, а мой свет как будто вспомнил, что принадлежит моему телу. Тем утром я даже проспала — наверное, потому что впервые за последнюю неделю меня не разбудила боль разделения.

Мой свет вновь стало легче контролировать, и похоже, это приободрило Улая. Позднее он сказал мне, что беспокоился, сумею ли я вообще принимать клиентов в таком состоянии. Он несколько раз встречался с Вой Пай, чтобы обсудить, что им делать в случае, если мне будет становиться только хуже. Они даже поговаривали о попытке связать меня с другим видящим, и это было единственное частичное решение проблемы, которое они сумели найти.

Его последнее признание шокировало меня. Я никогда не слышала о лекарстве, когда дело касалось разорванной супружеской связи, так что это оказалось для меня новостью.

Улай подтвердил, что повторное связывание — это чертовски рискованно, и часто не приживалось. И даже когда связь приживалась, этого не всегда оказывалось достаточно, чтобы сохранить видящего в живых. Они пробовали такое всего один раз, когда супруг связанного видящего на самом деле умер.

Как бы там ни было, когда боль ослабела, все вокруг меня расслабились.

Конечно же, боль не ушла полностью.

Я знала, что это наверняка останется примерно на таком же уровне на неопределённый период времени — по крайней мере, если можно судить по нашим предыдущим периодам в разлуке. Могло даже стать хуже, в зависимости от того, что он начнёт делать со своим светом.

Однако всё стабилизировалось. Я даже могла контролировать это, если сосредотачивалась.

Это также означало, что мне дали добро на начало работы.