ИТАН

Что, черт возьми, происходит?

В моей голове пульсирует кровь, а во рту пересохло. Сухо это мало сказано, я как будто выпил Сахару. Я пытаюсь двигать ртом и чувствую что-то острое.

— Итан? — слышу знакомый голос вдалеке. Эмма.

Веки стали тяжелыми, но я пытаюсь их открыть. Стараясь немного подвигаться, я чувствую, что моя правая рука связана. И что-то мягкое сжимает мою левую руку.

— Итан? Это я, Эмма. Пожалуйста, открой глаза.

В моих глазах мерцают вспышки. Такое простое усилие очень утомительное занятие.

Наконец мои глаза полностью открываются, я пытаюсь осознать, где нахожусь.

Это больница? Почему Эмма плачет? Почему моя рука в гипсе?

— Итан, ты меня слышишь? — Эмма встаёт.

Я выдаю какой-то звук. Она отпускает мою руку и уходит к двери. Мне хочется последовать за ней. Не знаю, что происходит, но я хочу её вернуть.

Входит медсестра, вспышки сверкают в моих глазах, а она проверяет машину, к которой я подключён. И всё, что делаю я, — это смотрю на Эмму, по лицу которой льются слёзы. Понимаю, что на мне лежит ответственность за эти слёзы. Хотелось бы мне знать, за что надо извиниться.

Медсестра спокойно разговаривает с Эммой, та кивает в знак понимания. Когда мы остаёмся одни, она берёт стакан с водой:

— Пить хочешь?

Я киваю. Неужели я потерял свой голос? Почему не получается издать ни звука? И что это за острая штука у меня во рту? Что я делаю?

Эмма поднимает стакан и подносит трубочку к моему рту. Прохладная вода освежает, хотя я ощущаю и вкус металла.

— Итан, — Эмма берёт меня за руку и садится рядом со мной. — Я позвонила твоим родителям. Они прилетят первым же рейсом из Лондона через несколько часов.

Я начинаю кашлять, на её лице появляется выражение паники. Эмма встаёт и собирается уходить, но я крепко хватаю её за руку, так что ей не двинуться. Она удивлена моей силе.

— Ч-что? — я пытаюсь встать.

— Что случилось?

Я киваю.

— Хм, если честно, точно не знаю, Итан. — Она закусывает губу. — Я надеялась, что ты мне сможешь рассказать. Потому что прямо перед концертом ты исчез, и мы узнали…

Концерт. Тайлер с Эммой.

Как я скажу, что во мне что-то надломилось, когда увидел их вместе, и мне необходимо было забыться на время концерта? У группы-хедлайнера была с собой бутылка водки и что ж… я знал, что это была большая ошибка. Определённо, это один из тех нескольких инстинктов, когда мне не стоит слушать себя.

— Во время первой песни ты не контролировал себя и упал прямо со сцены, головой ударился о кого-то из зала. Двое зубов было сломано и полагаю, ты пытался не упасть, но в итоге всё закончилось трещиной в руке. Придётся носить гипс в течение шести недель.

Шесть недель не иметь возможности играть на пианино или гитаре. Даже не имею понятия, что это означает для школы или группы.

— Прости, — наконец произношу я.

Эмма затихла. Она смотрит на дверь:

— Хм, мне надо сообщить маме и ребятам, что ты очнулся. Не думаю, что врачи поверили, что я твоя сестра, но не могла позволить проснуться тебе в одиночестве. Но сейчас шесть утра и…

— Пожалуйста, не уходи, — я ощущаю, как по лицу течёт слеза.

— Дай мне пару минут. — Она замешкалась.

Как только Эмма выходит, паника накрывает меня. Я глупо поступил. Много глупостей натворил, но могу сказать, что её взгляд точно выражал, что я пересёк черту, откуда будет трудно вернуться назад.

Она возвращается и садится рядом. Я протягиваю ей руку, она берёт её в свои. Глаза у неё немного опухли от слёз, а сама она выглядит печальной истощенной.

— Прости.

Она не отвечает.

— Эмма?

Она смотрит на меня.

— Прости.

Она кивает.

— Пожалуйста, скажи мне что-нибудь. Что угодно.

Она закрывает глаза и её губы немного двигаются. Я с облегчением замечаю, что в её поведении присутствует нечто нормальное. Чувство нормального в этом окружении только приветствуется.

Она замечает:

— Если честно, Итан. Не думаю, что могу сказать все, что хочу сейчас. Не самая лучшая идея.

Кроме того она не смотрит на меня, могу сказать, что Эмма ненавидит меня. Но мне нужно знать, что у неё на душе. Нужно знать, что она до сих пор чувствует что-то ко мне.

— Пожалуйста, я знаю, ты злишься.

— Злюсь? — она сжимает челюсть. — Злость — это мало сказано, Итан. Я в бешенстве. — Слёзы начинают течь из глаз. — Ты хоть представляешь, что наделал? Я думала, ты умер. — Её голос дрогнул, она закрывает лицо руками. Не могу наблюдать за тем, как ты делаешь это с собой. Не могу… Я не могу противостоять твоим выходкам после шоу, но перед нашим большим концертом? Тебе пришлось напиться? Ты хотя бы на одну секунду задумался о нас, прежде чем совершать такую глупость? Как тебе кажется, сколько еще мы можем терпеть?

Все о чём я мог думать, это о поцелуе Эммы и Тайлера. Картина, которую хочется как можно быстрее выкинуть из головы.

— Прости, — всё, что могу сказать, но понимаю, этого недостаточно. Ничего не будет достаточным, что бы я ни делал. Особенно сейчас.

Эмма просидела со мной несколько часов, пока ко мне приходили доктора и медсестры. Всё время в её глазах стояли слёзы. Но никто из нас не произнёс ни слова.

— Итан! — Моя мама нарушает молчание, открывая двери бросаясь ко мне. — Ох, милый, извини, что мы так долго добирались. Мы приехали, как только могли. — Она поднимает взгляд и видит Эмму. — Спасибо тебе большое! — она обнимает Эмму, но она не отвечает, а просто уходит.

— Джон! — Мама подталкивает отца. — Тебе лучше убедиться, что Эмма благополучно доберётся домой. Такое ощущение, она не спала несколько дней.

Мне хочется бежать за Эммой, позвать её, сделать что-то. Но вместо этого, я лежу здесь. В кровати, которую я сотворил для себя из-за жалости и саморазрушениях.

Одна неделя.

Вот сколько я нахожусь вдали от школы. От банды. От Эммы.

Все приходят навестить меня — Джек, Хлоя, Бен, мистер Норт, даже Келси — но ничего не слышно от Эммы.

Я захожу в класс с загипсованной рукой на привязи.

— Добро пожаловать, Мистер Куин, — мистер Норт, приветствует меня, пока я усаживаюсь на место.

— Блудный сын вернулся! — смеясь, говорит Джек.

Джек и Бен, судя по всему, приняли извинения за моё поведение. Знаю, что Джеку нравится то, что теперь у него есть, за что еще меня подкалывать.

— Ой, отлично сияющий белый зуб, мистер Зубастик.

Мой язык задевает коронку, появившуюся на месте выпавшего зуба. Если бы только можно было накрыть подобным колпаком все проблемы.

В класс заходит Эмма и дарит мне неуверенную улыбку.

— Привет, — приветствую я её.

Она кивает в ответ.

Мистер Норт даёт нам час, чтобы собрать по кусочкам номер для концерта на следующей неделе. Тогда когда я должен был сыграть убийственное гитарное соло.

— У нас, очевидно, есть одна проблема с хромым. — Джек сразу высказывает главную проблему.

— Слушайте, ребят, мы до сих пор хотим, чтобы вы выступили. — Мистер Норт подсаживается позади нас. — Я обсуждал с руководителями других отделений и если хотите, можете взять гитариста с младших курсов.

Джек и Бен начали перебирать разных гитаристов на замену мне.

— Я буду делать шоу. — Эмма заговорила.

— Что? — Джек удивлён.

Я улыбаюсь.

— Найдите кого-то, кто сможет поддержать ритм. Я собираюсь сыграть соло.

— Рыжик! Вот моя девочка! Хотя я не сомневался в тебе, но это довольно сложно.

— Я смогу это сделать. — Эмма уставилась на Джека.

И то, как она это сказала, не оставило никаких сомнений, что это действительно так.

Я жду Эмму возле её шкафчика после занятия.

— Не то, чтобы я собирался говорить с тобой, но…

Она не выглядит удивлённой, увидев меня, но также и не выглядит обрадованной.

— Что случилось? — спрашивает Эмма.

Не думал, что она вообще заметит моё существование, так что даже план не придумал.

— Нам все же еще надо записать несколько песен для нашего дипломного проекта. Хотел узнать, когда, хм, ты сможешь прийти.

— Ты действительно сможешь работать с резонатором с твоим плечом? — Она смотрит на мою повязку.

— Я постараюсь.

— Не знаю… — Она слегка выдыхает.

— Пожалуйста, — я чувствую, как отчаяние звучит в моём голосе и мне всё равно. Необходимо исправить ситуацию. Мне нужна Эмма. Я так сильно сейчас ненавижу себя, вероятно даже больше, чем она. Неужели такое возможно.

Она слегка кивает себе самой, вероятно, взвешивая плюсы и минусы.

— Привет, ребят. Добро пожаловать обратно, Итан! — приветствует нас Тайлер, я пытаюсь показать, что рад ему. Ладно, может и не совсем радость, но я пытаюсь сдержать страшную ярость, бушующую внутри.

Я ловлю взгляд Эммы, пока Тайлер встаёт между нами, бегающий то взад, то вперёд, ожидая особого приветствия. Затем Эмма улыбается уголком губ и наклоняет голову в мою сторону. Она смотрит на Тайлера, хватает его за футболку и целует его. Страстно.

Я еще никогда так не ревновал к человеку (или футболке) в моей жизни.

— Привет, — говорит она, отталкивая его.

Его глаза расширились. Не такое приветствие он ожидал.

Ей тяжело смотреть мне в глаза, но все же обращается ко мне:

— Да, полагаю, я смогу прийти позже. Позвоню.

Она уходит под руку с Тайлером.

Я ощущаю боль в желудке.

Но это заслуженно и даже больше.

Эмма пришла, как обещала. Но вместо того чтобы пройти в студию, осталась сидеть в гостиной на диване.

— Я очень зла на тебя, Итан.

— Я знаю.

Она начинает теребить галстук на футболке:

— Но это не извиняет того, что я не перезванивала или не приходила навестить, пока тебя не было.

Я даже не знаю, что сказать.

— Не знаю. — Она продолжает. — Я чувствовала, словно нам нужно вернуться к тому, что ты сделал. Поэтому сегодня вела себя как маленькая девочка с Тайлером перед тобой. Но не думаю, что есть хоть нечто, что заставит тебя понять, что ты наделал. Хочется просто забыть обо всем.

— Я сделаю все, чтобы ты не ненавидела меня.

— Это не так.

Часть меня не верит этому, хотя и отчаянно хочет.

— Эмма, я сделаю что угодно ради тебя, обещаю. — Я сажусь рядом с ней и беру за руку.

Она не отвечает и медленно убирает руку.