Мы пререкались еще минут пять, пока не пришли, как говорит Горбачев, к консенсусу. Я привожу деньги, Щетина отпускает Витьку и нам дают спокойно уйти. В противном случае, не позвони я до полуночи по одному телефону — тут пришлось блефануть — письмо передадут Гасану, а там пусть они сами между собой разбираются. На том и порешили и, оговорив детали обмена Князя на деньги, я отправился на вокзал.

Доперев коробку до стоянки, я с трудом оторвал ее от земли и поставил в багажник «мерседеса». Тут же набил брусками долларов два купленных на вокзале полиэтиленовых пакета (дураком надо быть, чтобы не крякнуть тысяч сто), запихал туда же Гошино наследство вместе с записной книжкой, приложил в карман Ингино письмо и вернулся в камеру хранения. Перехватив перед носом затаренной кучей сумок бабули освободившуюся ячейку, упрятал туда пакеты, набрал на шифраторе год своего рождения и отправился к кассам поездов дальнего следования. Экспресс «Таллинн-Рига-Вильнюс-Минск» отправлялся в половине второго ночи. Я выстоял небольшую очередь, за стольник сверху приобрел два билета СВ до Минска и покинул вокзальный муравейник.

Не знаю почему, но обмен я решил произвести во дворе дома, где жила Илона. На улице Суворова, в двенадцатом часу ночи как всегда тихой и пустынной.

О месте встречи сообщил Щетине за четверть часа, не давая времени выслать вперед боевиков. Воевать с его гвардией у меня не было ни малейшего желания.

«Мерседес» я поставил носом к воротам крайнего гаража, в самом темном углу двора. Сам затаился в беседке, метрах в десяти, приготовил АКУС и ощупал в кармане гранату. Или мы уходим отсюда с Князем живыми и здоровыми, или не уходит никто. Теперь-то уж точно я жил только настоящим, осознав истинную причину всех бед. Не напрасно дзэн-буддизм подчеркивает так старательно, что прошлого не существует. Оно и ни к чему — лишние страдания, бестолковые попытки исправить допущенные ошибки. Даже Князь со своей местью, выходит, проявил слабохарактерность. Отвлекся от главного, разменивая жизнь на мелочи, а пользы ни себе, ни другим.

Темноту прорезали лучи фар, и по багажнику «мерседеса» полыхнул желтоватый отблеск. Битком набитая «Вольво» неспешно прокатилась вдоль дома и, вывернув к гаражам, замерла в пятнадцати метрах от беседки. Как я Щетину и инструктировал.

Первым вылез кореец. Поводил вокруг маленьким приплюснутым носом, что-то тихо сказал, наклонившись к приоткрытой дверце, и из машины неуклюже выбрался Щетина. Бивший из окон еще не совсем уснувшего дома свет позволил разглядеть его сосредоточенное лицо не зловещее, а скорее усталое. Осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам, он приблизился к «мерседесу», приподнял крышку багажника и, чиркнув зажигалкой, начал ковыряться в коробке.

О том, что он находится на прицеле, я предупредил по телефону, поэтому чувствовал себя Игорь Валентинович очень неуютно. Вскрыв на пробу пару-другую газетных свертков, он швырнул их в короб и окликнул Хона.

Вдвоем, они и то еле доперли деньги до своей машины, тут уж я ощутил себя просто сказочным богатырем. Хотя по опыту знал, что с перепугу люди запросто сворачивают горы и останавливают вытянутой ладонью электровозы.

Князя вытолкнули из «Вольво», следом вылез один из стороживших Витьку боевиков, но Щетина рыкнул, и тот вместе с Хоном принялся запихивать коробку в салон, на заднее сиденье. Витька постоял рядом с ними, что-то негромко сказал Щетине и, резко повернувшись, пошел к «мерседесу». Короб наконец засунули в машину, и Щетина поторопил своих помощников: — Едем, вроде бы все правильно.

Я так не считал, поэтому, едва «Вольво» завелась и медленно тронулась с места, выскочил из беседки, доставая из кармана «лимонку». Князь среагировал на шорох, рванулся ко мне и мигом все понял.

— Погоди, — перехватил он мою руку, выковыривая из пальцев гранату. — Это мое. Понимаешь, только мое.

«Вольво» уже отъехала метров на тридцати и Витька, выдрав кольцо, огромными прыжками поскакал за весело подмигивавшими габаритками. Метнув гранату, он растянулся вдоль бордюра, ровное ворчание «вольвовского» движка перебил звон разлетевшегося заднего стекла, машина тормознула, и тотчас внутри салона раздался взрыв. Мгновение спустя над удивленно распахнувшей дверцы «Вольвочкой» полыхнул ядовито-оранжевый шар, и серебристая игрушка запылала, превращаясь в огненную ловушку для главного Витькиного врага.

Выскочить никто не успел, скорее всего пассажиров посекло осколками или контузило, только из разметанной взрывом коробки вылетали подхваченные языками пламени прямоугольные бумажные листочки, тут же вспыхивая и мгновенно обращаясь в пепел.

Князь поднялся, подошел ко мне и положил руку на плечо.

— Не жили богато…

— Ну и дураки! — заключил я, нащупывая в кармане билеты на поезд.

В ворота вечности проскочить не получилось, а в подворотне без денег хреново. Хотя счастье, кажется, вовсе и не в них.

Январь 1995 года

г. Глубокое