Притормозив у стальных, окрашенных зеленой краской ворот, я положил на колени взведенный АПС и посигналил. Маленькая дверь проходной распахнулась и в ярком прямоугольнике бьющего изнутри света выросла широкоплечая фигура охранника.

— Кто там еще? — он сделал шаг к машине и попытался разглядеть мое лицо. Откуда-то сбоку, из-под забора, взметнулся темный силуэт Князя, взмаха руки я не уловил, услышал только глухой чавкающий звук, и омоновец рухнул прямо на лобовуху, сливая прилипшие к стеклу снежинки фонтаном черной крови, ударившим из распахнутого в изумлении рта.

Я толкнул дверцу и, подхватив автомат, выпрыгнул из машины.

— Готов, — Князь сдернул бьющееся в агонии тело с капота, — ты идешь сзади, если что, лупи всех подряд. Только постарайся мне жопу не прострелить, — он за ногу оттащил переставший дергаться труп к забору и нырнул в дверь проходной.

У невысокого, в три ступеньки, крыльца длинного одноэтажного строения валялся с проломленной головой парень в спортивном костюме. Гоша, сжимая в руке нунчаки, сидел на корточках чуть в стороне, не сводя глаз с полуприкрытой двери. Когда мы приблизились, он выпрямился. — Одна выходиля, больсе нет никто, — он, похоже, сожалел, что омоновцы не выперлись из сеней косяком и лишили его возможности позлодействовать от вольного.

— Значит, там человека три осталось, не больше, — прикинул Князь, спрятав под мышку выдернутый было ствол.

— Ну что? За дело? — И мы взялись за дело.

В просторном холле, освещенном лишь огнем камина, никого не оказалось. Князь в два бесшумных прыжка достиг двери, из-за которой доносилась тихая музыка, жестом приказал мне изготовиться к стрельбе и поманил пальцем Гошу. Тот по-кошачьи подобрался и уже хотел шмыгнуть в музыкальную комнату, но неожиданно отворилась незамеченная нами дверь слева от камина и в холл шагнул до пояса раздетый мордоворот, вылитый Арнольд Шварценеггер.

— Это еще что за дела?! — он приостановился в недоумении, но соображал быстро и реакция у него была дай Бог каждому. От летевшей в лоб Гошиной палки уклонился легко, как на тренировке. Гоша увернулся от мелькнувшей перед носом ступни и снова зажужжал нунчаками, перехватывая инициативу. Спасая голову, мордовороту пришлось ставить блок правой рукой, что-то там у него треснуло, и он на секунду прекратил движение. Вьетнамец тотчас стеганул бугая по замершей на мгновение ноге. От крика припавшего на колено мордоворота пламя в камине чуть не погасло, но Гоша ахнул противника по затылку, и тот заглох, заваливаясь боком к стене. За дверью послышался чей-то басовитый возглас, и Князь, не раздумывая, дернул дверную ручку на себя.

Хорошо, что он отпрыгнул в сторону, из распахнутой двери вылетели сразу двое, один в майке и спортивных штанах, второй в серой омоновской униформе. Я вскинул АПС, но стрелять не было никакой возможности, атаковавший парня в майке Князь перекрыл линию огня. Тот, что в форме, сходу втер Витьке по печени и, дергая застежку кобуры, пошел на меня. — Ложись, мразь! Лежать! — но я только и мог, что реветь дурным голосом, первая же очередь зацепила бы скривившегося от боли Князя, с трудом уклонявшегося от боксерских плюх оставшегося с ним один на один спортсмена.

Омоновец пер на меня, словно не замечая грозного ствола АПСа. Витькина голова по-прежнему мелькала у него за спиной, и я проклял Олега, всуропившего агрегат, не разбиравший где свои, где чужие. К счастью, Гоша чертиком вылетел откуда-то снизу, торцевым ударом своих волшебных палочек поразив омоновца в пах. Мгновенно отпрыгнув, он пяткой левой ноги с разворота добавил оторопевшему от боли противнику в подбородок и тут же секущим ударом сверху поразил уже завалившегося на спину мента в переносицу. Тот по-поросячьи взвизгнул и, разбрызгивая по полу кровавые сопли, ухнул затылком в камин.

Князь все возился с боксером в спортивных штанах, пропущенный в печень удар что-то сбил в отлаженном механизме его бойцовского мастерства. Витькин противник, грамотно уклоняясь от мощных, но однообразных ударов в голову, время от времени постреливал то с левой, то с правой, иногда поражая цель и принуждая Князя тратить энергию на преодоление болевого шока.

И снова на выручку пришел вездесущий Гоша, успевший занырнуть боксеру за спину и пройтись нунчаками по его незащищенному позвоночнику. Тот взвыл и пропустил очередной выпад Князя, оказавшийся роковым. Витькин кулак вмял на мгновение открывшийся кадык в горло, хрип смешался со странным свистом, и омоновец ткнулся лбом в расписанный кровяными полосами линолеум.

Князь, а следом и мы с Гошей влетели в комнату, из которой все еще доносилась музыка, и застыли, как вкопанные. В углу смахивающего на предбанник помещения стояла медицинская кушетка, наполовину прикрытая пластиковым занавесом. Явно женские ноги, все в багровых рубцах и неестественно раздвинутые, были примотаны к высоким стальным ножкам кушетки лейкопластырем. Верхняя половина туловища скрывалась за занавеской, но кретином надо быть, чтобы не догадаться, кто там лежал.

Слабый стон помог Князю опомниться. Сорвав пластик, он склонился над распятой на кушетке подругой и, обдирая ногти, начал высвобождать облепленные пластырем запястья, притертые к ножкам у изголовья. Гоша кинулся на подмогу, занявшись спутанными ногами, а я, отыскав глазами полотенце, попытался обтереть мокрое от слез и выступившей на искусанных губах крови лицо омоновской жертвы.

— Ребята, — Илона слабо улыбнулась, обежав наши сосредоточенные физиономии мутными, полными боли, глазами. — Витенька, ты пришел… Я ничего им не сказала, — она заморгала, и из уголков глаз снова побежали ручейки.

Витька посдирал наконец пластырь и приподнял Илону за спину.

— Сейчас… Сейчас домой поедем, не плачь… Козлы! — взревел он вдруг, вырывая у меня полотенце. — Что творят, животные!!

Из-под багрово-синего бедра выплыла коричневая лужица, вся в комках сгустков, и Князь, сунув полотенце между Илониных ног, вскочил, дернул из-под мышки «Макаров» и скрылся в холле. Спустя пару секунд там треснули один за другим три выстрела, взбешенный Князь этапировал насильников на Божий Суд безотлагательно, словно боясь, что промедли он, и изуверы сумеют уйти от ответственности.

Когда он снова склонился над подругой, она уже впала в забытье.

— Врач нужен, — поднял я глаза на растерянного Князя, — давай укутай ее во что-нибудь и скорее в машину.

Витька подхватил какой-то шерстяной плед, бережно укрыл им Илону и подхватил ее на руки. Гоша проскочил вперед, а я, подняв с пола так и не задействованный в бою АПС, пнул ногой уставленный водочными бутылками стол, саданул прикладом по всё еще мурлыкающему двухкассетнику и вышел из предбанника вслед за Князем. Наверное, они подъехали только что и изготовились к бою, услыхав выстрелы добивавшего омоновцев Князя. Автоматная очередь протрещала тотчас, как Гоша выскочил на крыльцо, и его отбросило обратно в холл, прямо на несущего Илону Князя.

Откуда что взялось. Гоша еще только падал, прижимая ладони к растерзанной в лоскуты груди, а я уже подлетел к дверям, плашмя вытянулся у порога и, выставив ствол АПСа наружу, надавил на курок. Автомат задергался, как невменяемый, в нос шибанул запах какой-то горелой смеси — в патронах использовался не порох, а что-то еще более вонючее, и я, изо всех сил прижимая приклад к предплечью, равномерно заводил стволом слева направо. Скорострельность оказалась безумной, спустя две секунды затвор клацнул, и наступила тишина. Я вскочил и, разинув пасть в устрашающем крике, которого и сам-то не слышал, оглохнув от рева подводной гаубицы, вылетел на крыльцо, на ходу меняя рожок и передергивая затвор.

В глаза ударил свет фар стоявшего в распахнутых воротах «Уазика». Посреди двора замерла на коленях странная безголовая фигура, но рассматривать что к чему было некогда, и я кубарем скатился со ступенек к телу убитого Гошей омоновца, надеясь использовать его, как укрытие. Тотчас по крыльцу ударили из трех стволов, работал «Калашников» и два пистолета. Автоматная очередь прошлась по ступенькам, а те, кто палил из «Макаровых», кажется, засекли, куда я упал, и теперь пулю за пулей вгоняли в тело своего мертвого сослуживца. Вспышки, мерцавшие в снежной пелене, позволили разобраться, где расположился противник. Должно быть, они шли от ворот, растянувшись цепочкой, когда вдарил АПС, залегли и теперь находились прямо передо мной, в одну линию с интервалом два-три метра. Определив сектор обстрела, я покрепче прижал ствол к окоченевшей богине своего укрытия и… Если когда-нибудь создателя АПСа рассекретят, брошу все дела, отыщу его где бы ни был и упою до смерти, оружие он сконструировал на совесть. Там, где залегли омоновцы, сплошной стеной взметнулась метра на два вверх снежная кутерьма, воплей противников из-за грохота слышно не было, но я уверен, что орали они — до Риги донеслось. Через три секунды рожок опустел, и барабанные перепонки резануло звенящей тишиной, ни стона, ни выстрела. Не знаю, сколько я пролежал, пытаясь избавиться от нарастающего в голове колокольного перезвона, может, минуту, а может, и час. Из ступора меня вывел голос нависшего над головой Князя, хотя что он кричал, я так и не понял.

Разделочный цех мясокомбината в сравнении с представшей перед глазами картиной выглядел бы невинным пейзажем. Четверым омоновцам, зачем-то нагрянувшим сюда среди ночи, не помогли ни бронежилеты, ни боевая выучка. Хотя бронежилеты как раз и не пострадали, апеэсовские иглы их просто-напросто не смогли пробить. Зато поотрывали напрочь все, что из бронежилетов торчало. Оказывается, первой же очередью снесло голову до сих пор стоявшему на коленях ментозавру, остальных АПС обскубал, когда я орудовал из-под крылечка. Куски истерзанного мяса, обрубки рук и ног, черный от крови снег и чьи-то остекленевшие глаза, блестевшие из окровавленного сугроба, — зрелище не для слабонервных, и я буквально опустился на снег. Но Князь выдал мне такую плюху, что я мгновенно опомнился.