— Ну и как, не разучился?

— Как будто бы нет. Первый же снаряд влепил в амбразуру дзота.

На другой день командир полка пришел в землянку командира второго дивизиона майора Дикова. Там находились командиры батарей капитан Александров и старшие лейтенанты Яковлев и Соколов.

— Вот и хорошо, что все в сборе, — сказал Борисенко, здороваясь с офицерами.

— Подводили итоги боевых дел, — проговорил Диков.

— Какой же баланс?

— На этот раз похвастать нечем…

— В таких случаях иногда говорят: сочувствую, но помочь ничем не могу, — улыбаясь, заметил командир полка. — Но я пришел, чтобы кое-чем помочь.

Борисенко повторил свою мысль, изложенную замполиту, и предложил офицерам высказать свое мнение. Все они, конечно, были согласны и готовы хоть сейчас же приступить к делу.

— Особенно торопиться не следует, — предупредил майор. — Все надо делать с толком: и выбор мест для огневых позиций, и их оборудование, и провешивание путей выдвижения орудий. Для начала выделите по одному лучшему орудийному расчету от каждой батареи.

Пока шли приготовления, командир полка не один раз побывал в орудийных расчетах, выделенных для выполнения задуманного. А когда все было готово, ни он, ни майор Шпортько не усидели в своей землянке. Задолго до рассвета они уже были на позиции орудийного расчета из взвода лейтенанта Аксютина.

Лишь рассеялся туман, огневики заняли места у орудия. Уже видны очертания дзота, выявленного за второй траншеей противника. Бойцы работают четко, уверенно. Грохнул выстрел, потом второй. Когда рассеялся дым и осела поднятая взрывами пыль, Борисенко увидел развороченную амбразуру вражеского дзота. Орудие и номера расчета были уже в укрытиях. На всю операцию ушло около трех минут.

— Хорошо сработано, ничего не скажешь, — похвалил бойцов командир полка. — На сегодня хватит. Не демаскируйте свою позицию. Поищите еще подходящую цель, а завтра и с ней разделайтесь.

Сопутствовал успех и другим расчетам. В первый же день были разбиты три огневые точки противника. К вечеру весь личный состав полка знал об удаче, о ней рассказывалось в боевых листках, в беседах.

Много разговоров велось среди бойцов. Они по-настоящему завидовали боевым друзьям, называли их счастливчиками. Узнав об этом, командир полка радовался. Нет, «окопная болезнь» не коснулась артиллеристов!

Частые выдвижения на передний край и других орудийных расчетов заканчивались, как правило, успешно. Врагу наносились ощутимые потери. Он недосчитался многих хорошо оборудованных наблюдательных пунктов, огневых точек и других оборонительных сооружений.

Но вот настало время, когда обжитые землянки и добротно оборудованные огневые позиции полка заняли другие подразделения. Часть майора Борисенко на судах Балтийского флота перебрасывалась под Ораниенбаум.

Все понимали, что неспроста на «малую землю» (так называли Приморский плацдарм) переправляются артиллерия, танки, пехота. Значит, предстоят большие дела. И по всему видно — скоро!

Через несколько дней Борисенко получил приказ от командира 43-го стрелкового корпуса генерала Андреева, в подчинение которому поступил, готовиться к наступательным боям.

Батарейцы приступили к учебе. В обороне все орудийные расчеты действовали слаженно, командиры умело управляли огнем. Теперь же предстоят другие действия, которым надо научить артиллеристов в сжатые сроки. На каждом занятии до мельчайших деталей отрабатывались вопросы взаимодействия с пехотой и танками в наступлении.

Постоянно находясь в подразделениях, командир полка видел и радовался тому, что бойцы занимаются с особой прилежностью. Раньше, в обороне, многими учеба воспринималась совсем по-другому. Бойцы считали, что лучше находиться на «передке», чем «повторять азы».

Как-то раз, присутствуя на занятиях в одном из орудийных расчетов, майор Борисенко не без умысла спросил:

— Откуда такой энтузиазм появился в учебе? Что-то раньше я не замечал.

— Так ведь наступать же будем, товарищ майор, — ответил за всех наводчик.

— Значит, наступать готовитесь?

— Так не для обороны же здесь такая силища накопилась.

Помолчав немного, тот же наводчик спросил:

— Может, скажете, товарищ майор, когда? Уж очень руки чешутся.

— Этого я и сам не знаю. Начальство даст команду.

— Скорее бы…

Скорее бы!.. Это было единое желание всех воинов Ленинградского фронта, всех ленинградцев.

С учебой дело шло хорошо. Наезжавшие комиссии находили, что подразделения полка к решению боевых задач подготовлены. Но командир полка не переставал беспокоиться: а все ли сделано для того, чтобы в полной мере обеспечить успешные действия батарей в предстоящих боях? Не подведет ли автотранспорт? Хорошо ли снабженцы продумали план обеспечения подразделений всем необходимым для боя? Все, что ночами занимало мысли командира полка, днем он уточнял с заместителем по снабжению капитаном Поповым и заместителем по технической части старшим лейтенантом Шнейдером.

Наступила последняя ночь перед боем. Вечером командир полка побывал в батареях. Вернувшись на наблюдательный пункт, оборудованный на горе Колокольной по соседству с НП командира корпуса, Владимир Александрович прилег на топчан. Усталость давала о себе знать, но сон не шел.

Майор лежал с открытыми глазами и мысленно представлял себе действия батарейцев. Во время артиллерийской подготовки, которая будет длиться шестьдесят пять минут, они ведут огонь прямой наводкой в течение первых тридцати минут. Потом снимаются с огневых позиций и выдвигаются в боевые порядки 90-й стрелковой дивизии. Дальнейшая задача артиллеристов — сопровождать пехоту, расчищать ей путь в наступлении… Нелегкое это дело. Передвигаясь по бездорожью, глубокому снегу, лесным завалам и в кустарниках, надо своевременно менять огневые позиции, чтобы надежно давить огневые средства противника, угрожающие нашей пехоте и танкам. На проходивших занятиях именно это больше всего изматывало силы бойцов, но они не отставали от пехотинцев, которые часто помогали орудийным расчетам перетаскивать пушки. Таково войсковое товарищество.

Подремав по-фронтовому, Борисенко до рассвета был уже на ногах. По телефону, пользуясь кодом, поговорил с командирами дивизионов. Разговоры эти, ничего не значащие для постороннего человека, имели определенный смысл для говоривших.

Борисенко то и дело посматривал на часы. Вечностью кажутся минуты, особенно последние…

Но вот, наконец, мощный залп многих сотен орудий 2-й ударной армии и Краснознаменного Балтийского флота возвестил о начале разгрома гитлеровцев под Ленинградом. В общем гуле канонады Борисенко различал резкие звуки выстрелов 76-миллиметровых орудий, поставленных на прямую наводку.

Никто не знал точно, что в это время творилось в войсках противника. Но несколько перехваченных нашими радистами радиограмм говорили о том, что фашистам невесело. Одна из радиостанций передавала открытым текстом: «Внимание, шквальный огонь русских, прямые попадания в землянки. Быстрее подготовить заградительный огонь!» Другая требовала: «Бешеный огонь на нашем участке. Подавите батареи в квадрате 71. Торопитесь!» И еще одна: «Несу большой урон от пушек прямой наводки. Где же наш огонь?»

Об этих воплях борисенковцы узнали несколько позже и с гордостью говорили: «Дали и мы фрицам прикурить».

Через тридцать минут дивизионы полка двинулись в передовые подразделения 90-й стрелковой дивизии. Каждая из батарей расположилась на заранее выбранном месте.

Точно в назначенное время пехота и танки неудержимой лавиной двинулись вперед. Они рвут вражескую оборону, крушат опорные пункты, узлы сопротивления. Трудны первые шаги в многокилометровой полосе обороны врага. 900 дней совершенствовали ее фашисты. Но советские воины, чувствуя за своей спиной дыхание израненного города-героя, упорно идут все дальше и дальше, в пух и прах разнося так называемый «Северный вал», разрекламированный гитлеровцами как неприступный, непроходимый для русских. Ни на шаг не отстают от пехотинцев и танкистов артиллеристы. Они помогают отбивать яростные контратаки врага, прямой наводкой выворачивают наизнанку дзоты, подавляют артиллерию фашистов, поджигают танки…

Тяжелые то были бои. Проходили они подчас в неравной борьбе. На подступах к Ропше, когда полк Владимира Борисенко уже действовал в составе подвижной танковой группы полковника Оскотского, противник оказывал особенно яростное сопротивление. Пытаясь во что бы то ни стало сорвать дальнейшее наступление наших войск, гитлеровцы поставили на прямую наводку почти всю имевшуюся здесь артиллерию, вплоть до тяжелых 150-миллиметровых орудий. Ничего’ не скажешь — это сила, и сила довольно грозная прежде всего для танков. С ходу ее не возьмешь.

Как действовать дальше? Медлить нельзя, уже горят около десяти наших танков… Посоветовавшись с полковником Оскотским, Борисенко принял решение: оба дивизиона выдвинуть на огневые позиции впереди танков и уничтожить наиболее опасные цели.

Как только наши батареи открыли огонь, фашисты обрушили на них шквал снарядов. Начался поединок легких 76-миллиметровых пушек с тяжелыми орудиями врага. Подобное не предусмотрено никакими теоретическими выкладками. А ведь некоторым орудийным расчетам пришлось вести борьбу с двумя, а то и тремя орудиями. И все же верх взяли борисенковцы.

Вечером командир полка встретился с майором Шпортько. Весь день они находились в подразделениях, там, где завязывались самые жаркие схватки с врагом.

— Владимир Александрович, тебе известно о подвиге сержанта Пальчикова? — спросил замполит.