Часть 23

Вчера пришел приказ провести спецоперацию своими силами. А что это были за силы — никто почему-то не подумал. Всем было наплевать, что участниками должны были стать молоденькие солдатики, которые только-только смогли научиться справляться с отдачей от автоматов. А их уже туда, в это кровавое месиво кидать надо!

Подполковник Бархатов склонился над картой окрестностей. Благодаря грамотно проведенной разведке у него был прекрасный вид на все объекты, находящиеся в окрестностях его базы. Но это никак не могло служить гарантией того, что никто из его ребят не пострадает. А поддержка федеральных сил обещалась только в самой экстренной ситуации. А что это могла быть за ситуация — никто не предполагал даже.

А что, если обратиться за помощью в подготовке операции по части объяснения нюансов к тем двум офицерам, что живут у него в лагере? Они-то уж точно в горах ориентироваться умеют. Это сразу видно — к такой жизни они привычны уже давно.

Подполковник знал, что Москве его считают весьма успешным и перспективным офицером и даже в штабе округа, куда он иногда заглядывал, ходили слухи, что его хотят постепенно двигать дальше, постепенно убирая его из этих гор повыше и покомфортнее.

Да, его считают мудрым офицером, поэтому и поручили разработать эту спецоперацию. И провести ее своими силами. Дескать, если докажешь сейчас, что сумеешь справиться, значит, без повышения точно не останешься.

Да, а спецоперация планировалась весьма интересная — кабинетные московские генералы приняли решение подтягивать к себе толкового офицера и первым шагом на его воздвижении стал приказ о разработке операции о ликвидации бандгруппы Ахмеда Салимова.

И вот как теперь поступить? Для подполковника это была серьезная диллема. Он слишком хорошо помнил, как в этом селении спасли жизнь его новобранцу Диме Рожкову. Но то, какую цену он заплатил тогда, он тоже вряд ли смог бы забыть.

Против воли услужливая, когда не надо, память подложила ему картинку третьей ночи в лагере Салимова.

… Дверь небольшой хибарки открылась с жалобным скрипом, и на пороге возник бородач в камуфляже, с зеленой повязкой на голове — что дались им эти зеленые повязки? Как будто по их лицам и так не понятно, кто есть кто? И с автоматом наперевес.

Бородач внимательно огляделся по сторонам — на улице ярко пылали костры, поэтому тусклое освещение от одной маленькой свечки, стоявшей в углу одной-единственной комнаты, занимавшей целиком всю хибарку, требовало привычки, чтобы можно было свободно ориентироваться.

У противоположной стены, уткнувшись лицом в грязный матрас, из рваных швов которого торчали куски ваты вперемешку с соломой, на топчане лежал мужчина в рваном камуфляже.

В небольшом углублении по середине комнаты, предназначенном для огня очага, были свалены сырые дрова, о том, чтобы зажечь которые, не могло идти и речи.

Бородач обвыкся с царившим полумраком в хижине, огляделся и, увидя лежащего на топчане мужчину, поманил его рукой, предварительно окликнув гортанным кличем.

Мужчина нехотя встал, отряхнул солому с камуфляжа и спокойно двинулся следом за пришедшим за ним боевиком.

Само селение было относительно небольшим, хотя народу в нем жило достаточно. Но какой-то странной толкучки и суеты тут не наблюдалось. Вероятно, потому что мужчины приходили сюда по очереди. Пока одни отдыхали в скромных хибарках, другие совершали вылазки. Потом все менялись.

Мужчину привели к отличавшейся от остальных хижине. Она была сделана добротнее и качественнее, больше по размерам.

Боевик знаком приказал ждать снаружи, грозно взглянув на пленника, будто пытаясь устрашить того, чтобы он не думал бежать.

Через доли секунды ковер, закрывавший первый вход в хижину, откинулся, и из образовавшейся щели показалась рука, делавшая приглашающий жест.

Мужчина вошел и оказался перед двумя дверьми — дом действительно был больше и делился на две половины внутри. Женскую и мужскую, скорее всего.

— Я давал тебе время подумать, — правая дверь распахнулась, приглашая пленника войти, и оттуда раздался голос.

Этот голос он слышал в тот вечер, когда только оказался в этом селении.

— Что ты скажешь на мой вопрос? — мужчина в чистом камуфляже сидел, скрестив по-турецки ноги, на ковре в окружении подушек.

— Не знаю, — честно признался пленник.

— От твоего ответа зависит, будет ли жить тот парнишка, которого ты приволок ко мне в дом.

— Что от меня требуется в случае моего согласия? — пленник до сих пор не знал, как ему ответить на абсолютно конкретное предложение стать за умеренное вознаграждение ушами и глазами хозяина этого селения в том военном лагере, где он командовал.

— Помогать мне в том, о чем я буду тебя просить. Ты только думай побыстрее, потому что крови у меня не так много, которую я могу дать твоему солдатику, чтобы спасти его. А если ты будешь тянуть резину, то ее вообще не останется.

— Я согласен, — мужчина тяжело вздохнул.

… Очень быстро подполковник Бархатов перестал испытывать угрызения совести по поводу того своего поступка. Он не оправдывался, что тогда у него не было другого выхода, потому что надо было спасти его теску.

Салимов сдержал свое слово и быстро поставил на ноги парнишку, который так и продолжал верить, что это просто такие добрые горцы попались им на пути.

Дмитрий Владимирович и сейчас, и тогда не мог сказать, что заставило его принять такое тяжелое решение, поверив тогда этому седобородому боевику. Однако финансовая сторона дела все перевесила — прибавка к жалованию рядового офицера оказалась настолько значительна, что угрызения совести поняли, что им лучше вовсе больше не появляться.

Бархатов в последний раз взглянул на разложенную перед ним карту, усмехнулся, взял со стола трубку спутникового телефона и набрал номер, который набирать должен был только в экстренных случаях.