35. Отдай, чего не знаешь

В некотором царстве да в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жил да был один царь с царицею. Все-то у них было, все-то было хорошо, да только одно плохо, что детей не было. Уж очень они хотели, чтобы у них были наследничек или дочка-красавица. А детей нет да нет, и очень они из-за того переживали.

Раз царь поехал свои владенья осматривать. Долго ли, коротко ли ездил, все ж таки немало времени прошло, и вот вертается он домой. Не доехал немного — пить захотел. Думает: «Ну, немножко отдохну да и коня заодним накормлю». А помнится ему, что тут где-то колодец был недалеко. Слез со своего коня, отпустил его на полянку гулять, а сам войлочек разложил, посидел немножко да и пошел колодец искать. Нашел. А колодец полон серебристой воды, и сверху золотой ковшичек плавает. Захотел он взять этот ковшичек, а тот отплыл на другую сторону. Он с другой стороны зашел, только хотел взять ковшичек, а ковшичек на эту сторону переплыл. И так он ходил, ходил вокруг колодца и не мог ковшичек поймать. «Ну, — думает, — я и без него напьюсь». И стал пить. Наклонился, пил, пил, аж всю бороду замочил, а когда напился, стал подниматься, чувствует: кто-то его за бороду держит. Стал он туда-сюда дергаться, а его не отпускают, держат крепко. Ну, в конце концов измучился и взмолился: «Отпустите, я дорогой за себя дам выкуп». А из колодца ему отвечают: «Вот если отдашь нам то, что ты в доме своем не знаешь, тогда отпустим». Подумал, подумал: «Ну, что я в своем доме не знаю? Как будто все знаю. Если что и не знаю, того и не жалко». «Ну, ладно, — говорит, — договорились». Тут же его и отпустили. Сел царь на лошадь и поехал.

Как только стал к дому приближаться, слышит: колокола звонят, кругом люди на колени становятся, шапки подбрасывают, «Что, — думает, — такое? Почему меня так встречают?» Подъезжает поближе, смотрит: царица выходит на крыльцо и в руках ребеночка держит. «Радуйся, — говорит, — царь-государь: сын у тебя родился». Тут и потекли у царя горькие слезы. «Вот, — думает, — чего я дома-то не знал и отдать обещался». Но что поделаешь, сказанного не воротишь. Царь вида не подал. Праздник устроил в честь своего возвращенья. Так день прошел, второй прошел — за сыном никто не идет, никто не напоминает, что его отдать нужно. Три дня прошло, неделя прошла, месяц прошел, так и год прошел. И никто сына не забирает.

Той порой царь о своем горе забыл. Думает: «Ну что, видно, никто у меня теперь сына не потребует».

Прошло восемнадцать лет. Сын подрос, стал красавец писаный, ну и ума не занимать — словом, всем хорош.

И вот однажды поехал царевич на охоту. Едет, и вдруг из дупла выходит к нему черный да страшный старик и говорит:

— А я тебя, Иван-царевич, уже восемнадцать лет поджидаю. Ведь тебя твой отец мне отсулил.

— Нет, — говорит царевич, — неправда, чтобы меня мой отец тебе отсулил.

— А вот, — говорит, — правда. Вот вернешься домой и спросишь у отца, отсулил он тебя или нет. Если отсулил, то на третий день приедешь сюда обратно, а не приедешь — дома умрешь.

Приехал Иван-царевич к отцу и рассказывает: «Встретил я в лесу какого-то страшного старика, который говорит, что ты меня ему отсулил. Правда ли то?» Тут заплакал царь и рассказал все: как он из колодца пил, как у него борода в воду упала, как его кто-то за эту бороду задержал и попросил отдать то, чего он в своем доме не знает. И он такое обещание дал, не ведая, что у него на ту пору сын родился.

Делать нечего. Собрал царь сына, дал ему лучшего коня, сбрую, саблю на случай, если придется воевать или сражаться с кем-то. И поехал царский сын снова в лес.

А его там уже черный страшный старик поджидает и говорит: «Ну, молодец, что пришел, иди следом за мной». Вот они и пошли. Иван лошадь под уздцы взял. Шли, шли. Вдруг старик ногой топнул, земля растворилась, и они вместе с лошадью опустились вниз, в подземное царство. Старик говорит: «Лошадь оставь пастись вот здесь на лугу, а сам иди за мной». А кругом, и правда, луга красивые, зелено, солнце светит; такой же мир, как и у нас, только под землей.

Подошли они к царскому дворцу. «Это, — говорит старик, — мой дворец. А меня зовут Кощей Бессмертный. Я хозяин этого царства, и ты будешь здесь жить и во всем мне подчиняться».

И остался Иван-царевич у Кощея Бессмертного.

А через неделю приходит за ним слуга и говорит, что Кощей Бессмертный его к себе требует.

Пришел Иван-царевич к Кощею, упал ему в ноги.

— Что прикажете?

А тот говорит:

— Для начала сшей мне сапоги, вот тебе материал и все, что потребуется.

Иван-царевич стал отказываться:

— Я не портной, а царский сын и сапоги никогда в жизни не шил.

А Кощей ему:

— Был царский сын, а теперь мой слуга. Что хочу, то и заставлю делать. А не сошьешь — мой меч, твоя голова с плеч.

Взял Иван материал на сапожки, пошел в свою комнату, сидит и плачет: «Как же мне сапоги сшить? Как в живых остаться?»

Вдруг слышит: прилетела пчела, прилетела и о стекло стучит, стучит, набивается. Ему что-то жалко эту пчелку стало, открыл он форточку, пчела залетела, ударилась об пол, сделалась девицей и говорит: «Здравствуй, Иван-царевич. А я Марья-царевна — дочь Кощея Бессмертного. Я знаю, что мой отец заставил тебя сапоги сшить. Уже много здесь таких, как ты, побывало, но никто не мог моему отцу угодить, и он их всех убил. Так же и с тобой может быть, а мне тебя жалко. Я тебе могу помочь. Давай сюда материал, а утром сапоги будут здесь стоять, на лавке, ты бери и неси ему».

Уснул Иван-царевич, а утром, когда проснулся, сапоги уже стояли на лавочке. Взял он эти сапожки за пазушку и пошел к царю Бессмертному. Говорит:

— Вот, сшил.

— Ну, молодец: хорошие сапоги сшил. Иди теперь к себе, отдыхай.

Прожил Иван еще неделю или две ли — снова слуги приходят за ним и говорят: «Явись к Кощею Бессмертному». Пришел Иван, упал в ноги.

— Что прикажете?

— А вот, — говорит Кощей, — в одну ночь построй мне замок. Если построишь — молодец; а не построишь — мой меч, твоя голова с плеч.

— Ну как я замок построю? Я не плотник и никогда ничего не строил. Я и не видал даже, как замки строят.

— Не моя печаль, а твоя. Строй!

Пришел Иван-царевич к себе, сел, заплакал. И смотрит: опять эта пчела летит. «Вот, — думает, — счастье». Форточку открыл, пчела об пол ударилась, опять сделалась Марьей-царевной.

— Знаю, — говорит, — что на этот раз тебя заставил отец замок строить. Это тоже горе — не горе. Давай ложись спать. Утром вставай пораньше, умывайся побелей и иди к замку — он уж по ту пору готов будет — и зауголочки поколачивай топориком.

Ну, Иван-царевич так и сделал. Проснулся, умылся, оделся, пошел, взял топорик и ходит вокруг замка. А Кощей утром встал, смотрит: замок построен.

— М-м, что-то, — говорит, — не верится: он ли это строил? Как это он построил?

Но все равно вызвал Ивана-царевича к себе и говорит:

— Ну, молодец. Иди к себе, отдыхай.

Ушел Иван-царевич. А Кощей Бессмертный стал думать: кто Ивану помогает? Никто такой силой, как у него, не владеет, лишь одна из его тридцати трех дочерей, младшая, Марья-царевна. И сапоги сшить, и замок в одну ночь построить — все может. Догадался обо всем Кощей Бессмертный, опять Ивана-царевича вызывает и говорит:

— Есть у меня тридцать три дочери, все они одинаковые: рост в рост, голос в голос, ничем их не различишь. Так вот: найдешь Марью-царевну — молодец, а не найдешь — мой меч, твоя голова с плеч.

Пришел Иван-царевич домой. Ждет, поглядывает, не прилетит ли пчелка опять. Открыл форточку, смотрит — летит, он ее со слезами на глазах встречает. Стукнулась пчелка об пол, сделалась Марьей-царевной и говорит:

— Не плачь, Иван-царевич, знаю я о твоем горе.

— Ну как я смогу тебя найти, если вы все одинаковые?

— Да, мы все одинаковые. Одеты мы все одинаково, волосы у нас у всех одинаковые, даже голос и тот у всех одинаковый. Но я тебе помогу. Только ты будь внимательным. Дадут тебе три раза пройти около нас. Первый раз ты пойдешь — ничего не заметишь. Второй раз пойдешь — тоже ничего не найдешь. А вот третий раз пойдешь — примечай: у меня на щеке будет маленькая-маленькая мошка сидеть. Если ты эту мошку пропустишь, тебе больше меня не найти.

Вот на следующий день приходят слуги за Иваном-царевичем, а там уже на улице построены тридцать три дочери Кощея. Все они стоят в ряд, все одеты одинаково, косы заплетены у всех одинаково, лицом все равны. «Ну и ну, — думает Иван, — которая же Марья-царевна? А ну как не опознаю?»

Прошел раз, посмотрел внимательно на каждую, думает: «Может, она какой-нибудь знак подаст?» Нет, ничего не заметил. Второй раз пошел, смотрел внимательно на каждую — опять ничего. Не мог определить, которая Марья-царевна. Третий раз пошел. А сам уже и ног не чует под собой, боится, думает: «А вдруг я эту мушку не увижу. Да и муха-то ведь может и на другую сесть». И вот идет, внимательно на каждое лицо смотрит. И вдруг видит: около уха у одной девицы маленькая-маленькая мошка бегает. Он и говорит:

— Эта вот Марья-царевна.

Тут Кощей Бессмертный захохотал страшным голосом:

— А, теперь я знаю, кто тебе помогает! Сам бы ты ни за что не нашел! Это помогает тебе Марья-царевна! Пока я тебя отпускаю, а что делать с тобой, скоро решу!

Ушел Иван-царевич в свою комнату, сидит, плачет. Летит пчела, а у него форточка уж не закрыта. Стукнулась пчела об пол и говорит: «Ну, Иван-царевич, отец догадался о том, что это я тебе помогаю, нам с тобой обоим житья не будет, давай отсюда бежать поскорее».

Собрались они бежать. А перед уходом плюнула Марья-царевна на стекло и наказала слюнке отвечать человеческим голосом.

Побежали они. Тем временем Кощей Бессмертный посылает за Иваном-царевичем слуг. Слуги пришли, в дверь стучатся:

— Иван-царевич, иди к Кощею Бессмертному.

А слюна на стекле отвечает:

— Сейчас иду.

Слуги ждут-ждут, а никто не идет.

Снова Ивана-царевича зовут, стучат, а слюнка на стекле отвечает: