Странные, человеческие звуки. Непонятное, бессловесное пение, мягкое и неравномерное.

Это должно раздражать. Но, как ни странно, я не возражаю. Несовершенный и уникальный человек.

Я ненадолго открываю глаза и прищуриваюсь. Звук доносится с верха купола. Между панелями.

Эта она. Её аромат достигает моего чувствительного носа, смешиваясь с запахом химикатов, сладких фруктов и ароматных цветов.

Я думал, все люди находятся в каютах. Неповиновение приказам?

Панели подвешены высоко над растительностью. И я много не вижу. Женщина действительно там? Я не смогу забраться на хрупкое строение, чтобы узнать.

Вместо этого закрываю глаза, ожидая, когда стук в моей голове утихнет.

Глава 3

Эбби

Закончив очистку блока закрытых кислородных фильтров, я вся покрыта зеленой слизью. Масса имеет странный травянистый запах, как у рубленного сельдерея. Мои волосы пропитаны потом, а защитные очки снова измазаны в зеленой слизи. Я снимаю их и засовываю в верхний карман защитного костюма.

Схватившись руками в перчатках за узкие перила лестницы, я опасно балансирую, медленно спускаясь. Под моим весом лестница немного скрипит.

У моего покойного отца случился бы припадок, если бы он увидел подобное. Как главный ученый крупной биотехнологической компании на Земле, он был большим поклонником безопасности и гигиены труда.

Но здесь на Фортуне? С этим особо не заморачивались.

Всё, что происходит в далеком космосе, остается в далеком космосе, верно?

Начальник станции Эмин держит всех в ежовых рукавицах. Ходят слухи, что он сокращает расходы и откладывает понемногу себе в карман, переводя деньги в секретное налоговое убежище за пределами планеты.

По-видимому, именно поэтому начали выключать свет во время ночного цикла. Ради экономии электроэнергии мы должны ходить по темным коридорам с долбаными фонариками.

Полная задница.

Я достигаю пола и иду по узкой извилистой дорожке, которая проходит мимо высокопродуктивных фруктовых деревьев. В нашей установке жизнеобеспечения растут суперпривитые деревья с Земли, которые плодоносят намного быстрее обычных. Цикл роста яблок от цветка до фрукта составляет одну неделю. Деревьям помогают кислородные фильтры, очищая воздух.

Вот почему здесь всегда пахнет свежестью.

Снаружи, особенно в жилых отсеках, иногда немного воняет. Вот что происходит, когда тысячи людей запихиваются в гигантское, плавающее ржавое ведро.

Поэтому я предпочитаю прятаться в куполе установки, пока кордолианцы нас захватывают. Не говоря уже о том, что я могу съесть яблоки, персики и вишню.

Достигнув маленького поворота тропинки возле главного входа, я замираю.

Кто-то смотрит на меня.

— Ты! — Я глазею на кордолианца. Он сидит на скамейке, которую мы в шутку называем козеткой. — Тебе нельзя здесь находиться!

— Человек. — Недовольство отражается на его лице. На нем забавные солнцезащитные очки. Они выглядят как продолжение его причудливой наноброни. — Всем было приказано вернуться в свои комнаты.

Он встает, хватает пару угрожающих на вид клинков, закрепляя их за спиной, и подходит ко мне.

— Почему ты ослушалась приказа начальника станции?

— Я выполняла очень важное задание.

— Ты пренебрегаешь собственной безопасностью ради работы?

— Видишь там кислородные фильтры? Я их чистила. Чтобы они не взорвались. Моя работа — обеспечивать чистый воздух. Так что извини, если ты расстроился, что я не вернулась в свою комнату, но другие дела важнее. Как, например, убедиться, что все дышат свежим воздухом. — Я сужаю глаза, пытаясь перенять устрашающий вид кордолианца. А он хорош, когда угрожающе приближается. Его серые губы неодобрительно поджаты. Он делает ещё один шаг, и я пячусь, краем глаза присматривая ближайший путь отступления.

Если бы было возможно, я бы забралась обратно в фильтровальную установку. Кордолианец слишком тяжелый, он не заберется туда.

Надеюсь, его нанокостюм не дает ему возможности летать. Это всё усложнит.

Кордолианцы летают?

— Неужели все человеческие женщины так мало заботятся о приличиях? — Он критически осматривает меня сверху вниз, мое отражение мигает в его черных очках.

— Приличиях? — Я сдержала смех. Слово такое старомодное, даже на универсальном языке. Знаю, что выгляжу ужасно с зелеными пятнами на одежде и волосами, превратившимися в птичье гнездо. — Это горнодобывающая станция. Мы здесь работаем. Ты знаешь, как трудно не сломать ноготь, пока чистишь засохший фитогель? Вот почему я всегда их подстригаю — Я шевелю пальцами в перчатках. — Не знаю, что вы, ребята, ожидаете от дам своего вида, но на дворе двадцать четвертый век. Я не собираюсь никого впечатлять.

— Хм.

— Как бы то ни было, мистер, эм, как мне к вам обращаться?

— Ты можешь звать меня генерал.

— Тогда генерал. — Получается, мы не перешли на «ты». Или даже на фамилии. Просто «генерал». — Вы, ребята, претендуете на Фортуна-Тау? Теперь мы под кордолианской юрисдикцией? Всё из-за этого?

Он склоняет голову, выражение его лица невозможно прочитать. На него падает луч света, делая его серебристо-серую кожу блестящей. Его волосы светлее, чем кожа, почти белые. Все солдаты во вселенной, похоже, подчиняются одному уставу, потому что его волосы коротко подстрижены.

Его заостренные уши дергаются так быстро, что я уже снова хочу увидеть это движение.

Что вообще это значит? Признак того, что кордолианец зол?

— Вы бы беспокоились, — тихо спросил он, — если бы это было так?

— Разумеется, беспокоились, — отвечаю я, не задумываясь. — Я не хочу, чтобы меня отправили в качестве домашней прислуги какого-то инопланетянина на далекую планету.

— Хм, — Он снова смотрит на меня, такой молчаливый и серьезный.

— А ты не особо разговорчив.

Он гневно молчит. Я словно со стенкой разговариваю. Вместо этого он поднимает свой взгляд к рядам кислородных фильтров, прикрепленных к куполообразному потолку. И меняет тему разговора.

— Эти устройства. Ты говоришь, что они нужны, для того чтобы воздух был свежий? И они требуют постоянного технического обслуживания?

— Да и да. Я только что закончила с этим блоком. И собираюсь на шоколадный перерыв. Затем снова вернусь к работе.

— Что такое «шоколад»?

— Генерал, — ахаю я в притворном ужасе. — Вы не жили по-настоящему, если не ели шоколад. Хотите попробовать?

Я получаю отсутствующий взгляд в ответ.

— Не думаю, что человеческая еда подойдет нашему виду.

Итак, чувство юмора у парня практически отсутствует. Нельзя винить девушку за попытку разрядить атмосферу. Особенно, когда я до сих пор не уверена, убьет он меня или поработит, или что-то ещё.

Я даже слышала странный слух, что кордолианцы едят другие виды. Уверена, что это не так. Пожалуйста, пусть это будут бабушкины сказки. Я стараюсь не дрожать.

— Ты будешь продолжать выполнять возложенную на тебя задачу, — властно объявляет он после краткого молчания. — Тебе будет назначен охранник.

— Охранник? Вам не кажется, что это слишком? Я не собираюсь убегать или начинать подземную революцию, обещаю.

— Поскольку твоя работа важна для этой станции, охранник для твоей защиты.

— Защиты? От чего?

Я снова сталкиваюсь с упрямой стеной молчания. Потом он уходит, оставляя меня пялящейся ему вслед. Будь проклята его стройная, мускулистая, облаченная в броню задница. Я никогда в жизни не встречала такого бесящего человека, э-э, инопланетянина.

— Не хочет пробовать шоколад, — фыркнула я про себя. — Ты не знаешь, от чего отказываешься, кордолианец.

Клянусь, его уши дергаются, когда он исчезает за углом.

* * * * *

Тарак

Я возвращаюсь на наш боевой крейсер, удачно названный «Безмолвие», и вижу начавшуюся работу над поврежденным корпусом. Хотя металл людей хуже каллидумного, он послужит временной заплатой до нашего возвращения на Китию.

Люди снуют по всему кораблю, как насекомые, управляя мелкими дроидами, которые заняты резкой, сваркой и стучат молотками.

Шум эхом разносится по всей огромной платформе, и я благодарен, что у меня было время отдохнуть. Я избавился от головной боли. К моему удивлению, она почти исчезла.

Я нахожу Райкала в середине напряженной перепалки с женщиной-солдатом, которую он взял в заложники. Теперь, когда начальник станции принял разумное решение, нет необходимости в дальнейших угрозах, и он её освободил.

Она сняла свои тяжелые доспехи, освободив длинный, заплетенный хвост золотых волос.

Несмотря на тон их разговора, Райкал выглядит расслабленным, почти веселым. Я подаю ему знак, и он подходит ко мне.

— Вы нашли личинки ксарждеков?

— Нет, сэр. Остальные парни прочесывают станцию. Они оставили меня здесь следить за ремонтом.

Я выругался себе под нос. Время на исходе. Не хочу покидать это место, не уничтожив оставшихся ксарджеков, но червоточина скоро схлопнется. Если где-то поблизости дрейфует корабль ксарджеков, то рано или поздно они притянутся к ближайшему источнику пищи. То есть сюда, к людям. Мы не можем уйти, не уничтожив ксарджеков, но мы также не можем позволить себе упустить червоточину. От этой мысли у меня снова начинает болеть голова. Я решаю побеспокоиться об этой проблеме позже. Лучше сосредоточиться на том, что можно сделать сейчас.

— Сколько времени займет ремонт?

— Люди сказали, что половину их дневного цикла, что соответствует одному нашему.

— Это дольше, чем я ожидал.

— Их инструменты примитивны.

— Знаю. Но мы ничего не можем поделать. Просто позволь им работать. И надейся, что остальные скоро найдут ксарджеков.

Райкал согласно промычал в ответ, его янтарный взгляд прошелся по человеческой женщине.

— И Райкал?

— Сэр?

— Не будь слишком дружелюбен с местными, — предупреждаю я. — Мы не на отдыхе. Высший совет презирает межвидовые спаривания.