Я никогда не слышал такого количества противоречивых отзывов об Охлопкове, как на этом спектакле. Подходили люди, мнение которых для меня было важно, и произносили слова, взаимно исключающие друг друга. Ярость — восторг. Изумление — недоумение. Восхищение — издевательство. Благодарность — соболезнование. Это продолжалось во время спектакля, после — звонили по телефону домой, все не могли успокоиться.
«Я просто в отчаянии, — сказал мне Теодор Лондон из Дзержинска, артист и режиссер, отлично сыгравший и поставивший «Повесть о настоящем человеке». — Что делать? Решил ставить вашу пьесу, а теперь и не знаю, как быть: я вижу, это — единственное правильное решение. Единственное!»
Другой режиссер: «Слушайте, это же манная каша с кровью!»
Погодин: «Вот бы так он поставил мою новую пьесу! Он превзошел Мейерхольда!»
Арбузов: «У вас отличная нервная система, если вы смогли все это выдержать! Что касается оркестра на сцене, то он мне не мешает, но кому-то надо следить за тем, чтобы ни у кого из оркестрантов не было насморка…»
Критик Д.: «Такой спектакль — это счастье для драматурга».
Режиссер Игрек: «Вам это нравится?»
Композитор Шапорин: «Режиссер мирового класса!»
Критик Зет: «По-моему, любя Охлопкова, вы разрешаете над собой издеваться».
И так до глубокой ночи…
Да, мне это нравилось.
Я знал, на что иду.
После премьеры провожаю его домой, на Котельническую набережную. Едем, молчим.
— Знаете, что я сейчас делаю по ночам? — говорит он неожиданно. — Ставлю вашу пьесу. Все еще ставлю. Во сне. — Помолчав: — Где еще ее ставят? Съезжу, Мне хочется посмотреть, как ее поставят нормально.