26 глава

Из легенды о появлении Нави:

… советники и лучшие воины племени Равнин отобрали самую крепкую, смышленую малышку. Эту девочку они отнесли на «Проклятое плато», где давно обитало зло, и оставили одну. Без еды и питья. Риск был огромен. Ведь духи могли не принять ее.

Когда на землю опустилась мгла, плато обволокло густым, липким туманом. Малышка перестала плакать и позволила ласковым нежным рукам марева убаюкать себя. Эти же ласковые руки поднесли к детским устам чашу с алой жидкостью. Сытая, она прикрыла красные воспаленные глаза, не видя ни тёмного силуэта в небе, не слыша ужасающего вопля в горах.

У нее стало два племени. Одно — родное, где она родилась. Второе — принявшее ее.

Так появилась первая Навь.

— По теням стреляли колдовскими молниями, скидывали снаряды с неба, — сказал сержант. — Там никого не могло остаться, и все-таки они там.

— Что бы там не было, оно прекратило войну.

— Да.

— Скажи, это точно была Навь? Как она выглядела? — При последних словах его сердце ухнуло вниз, разбиваясь о ребра.

— Похоже на нее, — ответил сержант. — Она и сейчас там, внизу.

— Вам пора пройти коронацию… — змей услужливо заглянул ей в лицо, предусмотрительно не задерживая взгляда на подернутых туманной дымкой глазах. Последнее время Королева стала совсем несносна, вымещая злость на своих приближенных. Это вступило в борьбу ее внутреннее, не совсем еще растоптанное сознание и сила Нави, стремящаяся править безраздельно.

— С какой стати… — Королева лениво щелкнула пальцами и высекла крохотную белую молнию, наученный собственным опытом змей быстро отполз назад.

— Ш-ш-ш-шалите… не к лицу, а коронация необходимо — это превратит в полностью сформированную Навь, не зря она выбрала тебя своей преемницей.

— Вот скажи, — женская фигура стремительно выбросила вперед руку, поймав извивающуюся змею и поднеся близко к лицу, так что змею пришлось невольно заглянуть в эти глаза. Он многое повидал, но тут невольно задрожал. — Скажи… я зло?

— Идти против разума, отталкивать свое предназначение, и мельчить великие цели — вот оно, настоящее зло…

Королева нехотя разжала пальцы, давая змею утечь.

— Пусть будет коронация. Что от меня требуется?

— Мы все подготовим. Небольшое жертвоприношение и пир, во время которого ты впервые отведаешь вкус человеческой души…

— Королева уже знает об этом?

— Нет… — змеиное туловище плотными кольцами обвило шею громадной черной птицы, но та продолжала лететь, не обращая на скользкие объятья ни малейшего внимания.

— Кто-то должен сказать ей.

— Она узнает… когда будет готова.

На обледенелом дереве головою вниз висела черная птица. Она ловко расправила и вновь сложила огромные крылья, царапнув маховыми перьями по снегу. Кругом валялись тела и сломанное оружие. По занесенной земле тянулся кровавый след.

— Вы долго… — вынырнувший из темнеющего кустарника змей неодобрительно высунул раздвоенное жало.

— Вот если бы не живым, то тогда… вот если бы мертвым, а так, — появившиеся со стороны высоких, тянущихся на многие километры скал, бесформенные силуэты, шагающие по неглубокому насту, как сломанные куклы, остановились. Множество длинных, согнутых под неимоверными углами рук, разжались, кидая в снег свою добычу.

— Как договаривались… — пронеслось нестройными выкриками над сбившейся стаей сломанных кукол. — Отдавай… облик!

Птица, до той поры висевшая совершенно безмолвно, переспелым яблоком упала с дерева, встав на крыло у самой земли. Облетев скрюченные тела, она на миг накрыла их ставшими вдруг бескрайним ночным небом крылами. Когда черная птица покинула плато, унося в когтях человеческую фигуру, а на шее змеиное кольцо, стало совсем тихо. Лишь снег, да мертвецы, да скрюченные деревья с голыми ветвями, росшие так близко друг к другу, что, казалось, они сбились в стаю.

Она сидела поперек трона и отчаянно скучала. Белый шар в ее руках, состоящий из сотни сплетенных потрескивающих молний, то рос до размеров головы, то съеживался маленькой горошиной. Она устала от резни и от страха в чужих глазах. Мерзкие твари вызывали в ней зевоту, а внутри росла сосущая темнота.

Ранее она неожиданно вспоминала отголоски чужой жизни, какие-то расплывчатые картинки бытия, обрывки странных ощущений и боли. И тогда она подолгу летала, пока не капала кровь из пальцев или сердце не начинало слетать с орбиты.

Затем и это прошло.

А пустота осталась.

Фигура стояла привязанная к столбу. Высокому бесцветному стержню, уходящему далеко в черное небо. Она нехотя поднялась с трона и пошла по облитой жертвенной кровью дороге, как по ярко-красному ковру. Отвратительные твари, ее воины, замерли по краям ледяными глыбами льда. Коротенькая такая дорожка — каких-то десять, двенадцать метров — все не заканчивалась, словно конец ее искривился в пространстве, загнувшись в восьмерку, знак бесконечности, а она проклята ходить по ней века.

Это не она, — подумал он, приходя в себя, — или она. Видимо, сама земля выступила против.

Дорога резко оборвалась у ног жертвы.

— Пора обедать, — улыбнулась Королева Проклятых и посмотрела ему в глаза.

Себя не обмануть… это Она… Он неотступно следил глазами, куда бесшумно ступали ее маленькие ножки, обутые в кожаные сапоги, страшась поднять взгляд. Страшась увидеть Нечто в ее глазах. Ему больше не хотелось крикнуть — пощади.

Это злобное шипение подданных со всех сторон начало ее утомлять. Его душа ничем не отличалась от многих тысяч других, что пополнят позже войско проклятых. Пора начинать пир.

Она облизнула губы и прижалась к жертве, будто для жаркого поцелуя, окунаясь в чужую сущность, как в озеро.

Я очнулась от тяжкого сна, сотканного из неясных теней и бесконечного бега по кругу.

Я просыпалась не раз и не два, но впервые увидела дверь. Приоткрытая, она манила, раскачиваясь от сквозняка, словно маша крылом: иди ко мне…

Я встала и пошла.

Месяц назад…

— …никто точно не знает, как протекает ритуал полного становления Нави…

— Из древних легенд и прочего мусора, — собеседник с гримаской усталости махнул рукой на тяжелые книги в железном переплете, — придворные маги выловили крупицы слов, похожих на истину.

— Как это касается меня?

— Я вижу твое нежелание познать и принять истину, но действительность такова: она есть и незримо связана с тобой.

— Если это она…

— Это она, поверь мне, — Амиант скрыл лицо ладонями, помолчав минуту. Амиль не торопил короля, хоть разделить его горе о потере сына не мог. Если бы тот не погиб, он убил бы его сам. Как обещал.

— Проклятье… если тебя не предали смерти, значит, были причины. И не важно, в чем они крылись — в тебе, в ней, в ком-то, кто предал или в чём-то ещё. Жизнь… сама разлучает и связывает. Ты остался жив, значит, нужен им. Для ритуала. Для ее обращения в их собственную Навь.

— Одной королевы им показалось мало…

— Ты нужен им, — упрямо повторил король. Далеким приглушенным шепотом ему вторило эхо. — Мы должны подготовиться и убрать ее, прежде чем она станет сильнее.

«Если я не расшибся любя, завтра чье-нибудь слово прикончит…» — бесшумно повторил он чьи-то стихи. Вот так просто: убрать ее. Словно не было солнца и лиловой травы.

— Если это и вправду она… я не могу, — во рту пересохло и стало как-то мерзко. Как вступил в гниющее болото.

— Пойми, телом этого человека распоряжается Тьма, ее душа давно умерла.

От разговора воротило. Даже воздух стал зловонным и тяжким. Память мучительно подтасовывала воспоминания, заставляя вновь и вновь переживать освежеванную боль. Вот и сейчас тоже. Особенно сейчас.