17 глава

Трон, вырезанный из черепа огромной твари. Восседающий на нем угрюмый владыка подземного мира. И забавляющийся происходящим наследный принц. Ярко освещенный круг в центре. Тьма на периферии.

Посвящение — своеобразный обряд, вводящий в королевский род очередного отпрыска. Предполагалось, что во время обряда он умирает, затем, чтоб вновь воскреснуть принцем. Смерть понарошку.

Я знала точно — и они здесь. Кругом. Жители Горного города. Жаждут представления. Так было во все времена: арена, челядь, кровавое зрелище.

К горлу подкатил комок тошноты, но я с усилием проглотила дурноту.

Амиант поднялся с трона, изучая толпу подданных.

— Начинаем! — Взмах руки привел трибуну в волнение.

На арену вышел мой капитан.

— Умри! — выла толпа.

Я улыбнулась через силу Амилю, не уверенная, что он увидит одобряющий знак с высоты трехэтажного дома. Но капитан увидел и улыбнулся в ответ.

Элек, мрачный детина, высоченный, с крупными чертами лица, резко развернулся, размахивая клинком и целясь в голову противника. Амиль быстро уклонился от удара, метя в грудь. Пропорол воздух… мимо. Зато удар противника достиг цели, распоров рубашку капитана. Мундир тот предусмотрительно снял. Струйкой, нехотя, потекла кровь. Я вздрогнула, впившись зубами в нижнюю губу. К черту бой! К черту глупый ритуал обретения титула. К черту такую коронацию!

Трибуны отозвались довольными выкриками. Их отголоски звучали в его голове. Вот здесь, на этой арене, у ее ног… быть убитым…

Он отпрыгивал то туда, то сюда, размахивая довольно длинным, но все же кинжалом, Элек всякий раз удачно отражал удары мечом. Амиль наступал, открываясь и получая незначительные, но болезненные раны, призванные не убить, но обезвредить противника… так не могло продолжаться долго.

Внезапно шквал прекратился, и Элек буквально материализовался в нескольких шагах. Амиль отметил учащенное дыхание и проступившие капли пота. Резко выдохнув, Элек принял боевую стойку, и двинулся на противника. Теперь ритм атаки задавал принц. И каждый пируэт, каждый выпад играли на публику. Используя весь арсенал ударов, лазеек в защите, обманные движения — финты, контратаки, рипосты и прочее, Амиль устоял. Он один знал, чего ему это стоило — Элек превосходил и силой и подготовкой.

— Довольно, — тихий голос с трибуны услышали все.

— Хватит, — повторил Амиант, поднимаясь с трона, — ты, - он ткнул пальцем в израненного капитана, — прошел испытание.

— Ты не посмеешь… — я не слышала от сюда слов Акажа, да этого и не требовалось — достаточно было видеть его перекошенное лицо.

— И признаешься при всем народе моим племянником и принцем Горного королевства.

Капитан через силу улыбнулся, почти уплывая в небытие, где давно должен был находиться, получив с десяток кровоточащих ранений…

— Амиль… — эти большие теплые глаза, цвета травы, вызолоченной на солнце, смотрели в упор. В них — страх, смешанный с укоризной.

— Говори со мной, — он с трудом удержался от заманчивой темноты.

— Я не знаю… о чем… ты потерял много крови.

— Говори… что угодно… не… молчи…

— Тебе больно, — смешно нахмурившись, она опустилась совсем близко к нему, щекоча кожу отросшими кончиками волос.

— А ты… как… думаешь… — будь у него чуть больше сил, он непременно рассмеялся бы.

— Когда у меня в детстве что-то болело, я представляла боль в виде бабочки, — сбивчиво забормотала она, склоняясь совсем близко к его лицу, — каждый мучительный спазм — взмах ее крыльев. Большой такой и яркой красной бабочки. Так было легче переносить боль.

— Я весь… укутан твоими бабочками, — он все-таки улыбнулся, прежде чем провалиться в спасительную темноту.

Я провела рукой по серебристым волосам, коснулась страшного шрама на лице, задержалась у лба, меряя температуру. Амиль вздрогнул во сне и с трудом открыл припухшие глаза.

— Пить… сколько времени я вот так провалялся… — слова нехотя скатывались с губ, едва слышные, словно он говорил через мешок с песком.

Поднеся кувшин с водой к губам, я с опаской вглядывалась в пожелтевшее лицо капитана.

— Сутки. Выглядишь — хуже некуда!

— Ты всегда отличалась излишней честностью, — он чуть-чуть усмехнулся одним уголком рта, и на сердце сразу потеплело.

— Если тебе нужны хвалебные речи и фолианты од в твою честь, оставался бы во дворце…

Брови его вздрогнули и поползли к верху.

— Ты не устал? — я заботливо поправила одеяло, — Может мне уйти?

— Поговори со мной…

Поговори со мной… и что-то дрогнуло внутри…

— Ты мог погибнуть!

— Но пока я жив, — Амиль чуть приподнялся на локтях, и вновь откинулся на подушки, — твой голос снимает боль… говори же… — одними губами попросил капитан, закрывая глаза.

— Ты знаешь, — я тихонько вздохнула, поудобнее устраиваясь на стуле, — когда-то я была совсем другая, вот в детстве, ребенком, все-все подмечала! Правда! Жила в каком-то необычайном мире, наполненном цветом, сиянием, формой. Я словно носила вместо глаз два микроскопа, и мушиное крылышко в них, казалось мне целым миром. Вот только с другими детьми я совсем не ладила.

Остановилась, переведя дыхание.

— Ты скажешь, что все это глупости…

Амиль, не открывая глаз, отрицательно покачал головой.

Осмелев, продолжила:

— Зато я придумала собственное королевство. Кто знал, что я сама стану королевой. Только счастья мне это не принесло…

Дыхание Амиля выровнялось.

Я продолжила тише, убаюкивая его словами:

— Как и у каждой девочки — в моем королевстве был принц. Я мечтала, что вырасту и встречу его в реальности. Я чувствовала, что непременно узнаю. И это будет не внешнее узнавание. Не по одежде или статусу. Я узнаю его по особым искрам смешинок в глазах, родным ноткам в голосе. Глупости, конечно. Потом я выросла и поумнела. И перестала мечтать.

Я прикрыла глаза.

Самоуверенный принц Акаж не особенно походил на ту нежную фотографию, но это определенно был он.

И что я могла о нем сказать? Холодность к людям. Частый повторяющийся жест: длинные тонкие пальцы, поправляющие выбившуюся прядь на лбу и… что еще? Я его совсем не знаю. О чем он думает перед сном? Любит ли читать свитки? Черный цвет? Свой город? Что он вообще замечает кроме войны? Кто он? Что он?

Как же я буду очаровывать человека, которого совсем не знаю?

Что я не встретила тебя раньше, мой капитан…