14 глава

Страх, вползший в мой сон, заставил проснуться. Мы наполняли дом собой, спальными мешками, вещами, тем самым подчеркивая его опустошенность. Как ни странно, покинутые дома Ушедших больше всего напоминали Землю. В узкой прорези над потолком расплывчато плавал небесный свод с непривычно огромными звездами. Я прикрыла глаза. Открыла. Ничего не изменилось. Где-то там, в дальнем углу комнаты не спал Амиль. Кажется, я слышала биение его сердца. Спать в доме Ушедших была моя затея. Мне казалось — тут спокойнее, чем под открытым небом. Как я ошибалась. Разве речь шла о каком-нибудь спокойствии, когда так заунывно, исполняя литургию, за стенами выл ветер. Я вновь открыла глаза — из узкого окна уставились продольные черные зрачки. Огромная темно-синяя звериная морда с плотоядным блеском в немигающих глазах откровенно рассматривала мою фигуру.

— А-а-а-а-а… — визг мгновенно перешел в мощное сопрано необычайной силы. Я пулей выскочила из спального мешка, столкнувшись по дороге с Амилем, бросившимся на помощь. Вцепившись в него одной рукой, второй тыкала вверх, в окно со страшной звериной мордой. Амиль молниеносно вскинул голову и тут же расслабился.

— Это эмун, глупышка, они падальщики и совершенно безобидны. Их даже держат, как домашних животных. — Уяснив, что опасность быть сожранными не угрожает, и позабыв оскорбиться на «глупышку», я немного расслабилась. Осознав, что стою, прижимаясь к теплой мужской груди, в объятии крепких рук.

— Ну и страшный же у него оскал, — хрипло пробормотала я, не смея ни поднять головы, чтобы встретиться со смеющимися глазами, ни разомкнуть успокаивающие объятья.

Жар его рук проник сквозь одежду. Я вздрогнула, и Амиль отодвинулся с быстротой реакции бывалого воина.

— Плечо заныло, — счел нужным объяснить капитан.

— До рассвета далеко…

— До рассвета надо поспать. Если все пойдет как надо, завтра мы встретимся с Горным Королем.

За столько дней пути, он уже привык не спать ночами, рассматривая от нечего делать хрупкий профиль. Обычно она спала на спине, заложив одну руку за голову. Кончики неровно подрезанных волос завитками обрамляли тонкую шейку. Густые ресницы черными стрелками оттеняли лицо. Теперь, когда она спала, Амиль разрешил себе вспомнить, как она лежала под ним на земле. Испуганная после взрыва.

Он рассматривал ее профиль. День за днем. От нечего делать… от скуки.

Когда я проснулась, Амиль готовил скудный завтрак. Два куска сероватой массы побольше и кольца зажаренной ранее на костре рыбы поменьше, да бутыль воды.

— Эх, сюда бы пару куриных ножек и жаренной картошки… — вздох невольно вырвался наружу при виде более чем скоромного стола. Я с трудом проглотила предложенный завтрак, но мне нравилось смотреть, как ест мой спутник. Аккуратными и ловкими движениями, хоть и немного поспешно. Бабушка говорила, что по тому как человек ест, можно многое о нем узнать.

Амиль как-то странно посмотрел на меня, прежде чем спросить:

— Влада, еще не вспомнила свою прежнюю жизнь? До контузии?

Я покачала головой.

— Амиль…

— Да, — он сложил нож и наполовину опустевшую бутыль в заплечный мешок. Поднял голову и произнес, — они зеленые…

— Кто? — удивилась я.

— Глаза. А волосы — цвета пересохшей глины. Ты не похожа ни на поднебесных, ни на обитателей гор. Ты из народа Ушедших, Влада? Ты одна из них?

Я покачала головой.

— Я тоже умею подмечать. Твои вишневые глаза, серебряные волосы и белая кожа.

— Малиновые глаза в городе не редкость.

— А волосы и кожа? Они как…

— Как у Горных? — Амиль кивнул, нехотя, но посчитал нужным добавить. — Мой отец из Поднебесья, а мать Горная. И они были прожигателями, за что поплатились.

— Но они же воюют.

— Иногда, такое случается… один раз в века… — он умолк. Поднялся.

— Нам пора.

Я с трудом поднялась, разминая затекшую спину. За несколько дней пути ноги сбились в кровь и болели немилосердно.

Дверь противно скрипнула и с трудом отварилась. Дыхнуло горячим воздухом. Легкие наполнились воздухом вперемешку с песком. Заслезились глаза, и я закашлялась. Амиль так и не вышел за порог, замерев каменным изваянием в дверях. Мне пришлось протискиваться у него под мышкой. То, что я увидела, потрясло до глубины души.

Песок. Всюду. До самого горизонта. Куда-то делся окружающий мир с небом и землей, брошенными домами и лесом, блеском реки вдали. Все пожрал песок. Однородный, цвета выжженной до белизны речной гальки. Песок шуршал, гремел. Терся друг о друга жесткими гранями песчинок. Одним словом, песок жил своей особенной жизнью, что ему было до двух одиноких фигур, замерших в остолбенении.

Первым очнулся Амиль. Схватив меня за руку, бросился наперерез песку, прочь от дома. Я попробовала протестовать, но взглянув в полное едва сдерживаемой злости лицо, повиновалась. Проклиная всю планету целиком и отдельных обитателей, похромала следом. Прошагав несколько метров, Амиль так же резко затормозил и развернулся назад. Дом, тот самый в котором мы провели ночь, вмиг состарился, покосившись одним боком, и довольно основательно погрузился в песчаное море по окна. Жалобно скрипнула болтающаяся на одной петле дверь, и дом ушел в песок по розоватую крышу.

— Проклятое колдовство, — прошипел Амиль, сузив глаза, — тут его полно.

— Куда мы теперь, — робко прошептала я, дергая его за рукав, как потерявшийся ребенок.

Пока происходил наш короткий диалог, дом с противным чавкающим звуком полностью ушел в песок, оставив после себя круглую воронку. Амиль оглянулся.

— Нам туда, — ткнув в едва заметное серое пятно на горизонте, как в единственный ориентир, он зашагал по чудовищно белому песку.

Больше мы не оглядывались назад.

По мере приближения, серое пятно проступало все явственней. Словно акварельный рисунок, небрежно наляпанный детской рукой, обернулся тщательно прорисованной репродукцией. То был редкий корявенький лесок, весь состоящий из сотни-двух невысоких серо-белых деревьев.

— Что-то в нем не так, — растерянно пробормотал Амиль.

Присмотревшись лучше, я охнула, растерянно протирая глаза дрожащими руками. Ствол дерева оказался высохшей до выбеленных мышц человеческой фигурой, увитой серыми листьями.

Это стало последней каплей — с утробным криком, вмещающим в себя все страхи последних дней, накрепко зажмурившись, я побежала в обратную сторону, удаляясь от леса мумифицированных людей. Уткнувшись в Амиля, из ниоткуда выросшего на пути, я так же резко остановилась и повисла на нем, продолжая тихонько подвывать.

— Это всего на всего колдовство…

Я всхлипнула.

— Оно не опасно, хотя и действует на нервы…

Слезы капали на потрепанный мундир Амиля.

— Моя Королева, тише… мы все выдержим и прекратим войну, а наши имена останутся в легендах и летописях…

Но и это не помогло.

Холодные длинные пальцы приподняли мой подбородок. Горячие сухие губы мягко коснулись вздрагивающих губ, стирая страхи, сомнения, слабость. Я застыла, оглушенная разгорающимися поцелуями, становившимися все настойчивее и жарче.

Амиль с трудом заставил себя отодвинуться, выровнять дыхание и спокойно произнести:

— Можно двигаться дальше… — он не договорил изумленный. Все еще под впечатлением, я не сразу осознала, что песок исчез. Трава, небо, река, розовые заброшенные дома Ушедших вдали: все вернулось.

— А целоваться иногда полезно… — усмехнулся Амиль, — для дела, разумеется.