16

Вечером того же дня, сразу после ужина, я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Прогулка в одиночестве казалась мне такой же необходимой, как стакан воды жаждущему в пустыне. Мороз освежал, а звон тишины будил мысли. Размеренным шагом, одну за другой, я оставлял позади заметенные снегом аллейки и, кутаясь в объемный мех капюшона, брел туда, где было мое место. Сказать честно, для себя я принял решение на рождественские каникулы остаться в «Хартвуде». Мне не хотелось заглядывать в грустные глаза матери и знать причину ее бесконечной череды бессонниц; не хотелось быть рядом с отцом, который держал за руку другую женщину и называл сыном другого ребенка. Уж лучше здесь, среди пластмассовых улыбок, недомолвок, сплетен и неприязни. Я уповал на то, что большинство ребят разъедутся сразу после сдачи последних семестровых тестов, а я смогу периодически ездить в Хартпул и гулять по городу в компании самого себя. Чугунные прутья забора, напоминавшие клетку, успели надоесть. За все время, что здесь пришлось провести, я мог насчитать не более трех раз, когда удавалось покинуть территорию школы. В какой-то момент я почувствовал, что мне настолько тошно от происходящего в моей жизни, что я готов сбежать на другой материк и начать жизнь заново. Но в голову тут же пришла мысль, что я все еще не разобрался с некоторыми делами здесь.

Едва я дошел до аллейки сада, как за спиной услышал быстрые шаги, переходящие в бег. Обернувшись, удивленным взглядом я встретил Лили, зачем-то догоняющую меня. Едва я успел что-то спросить, как запыхавшаяся девушка остановилась и уперлась рукой в мое плечо, чтобы отдышаться.

— Тебе идет твоя беретка, — заметил я, едва одноклассница подняла голову.

— Спасибо, — засмущалась та, натянув темно-коричневую шапочку на уши. — Еле догнала тебя.

— А зачем вообще бежала? — я облокотился на калитку сада, и Блейн последовала моему примеру.

— Ну, во-первых, я не видела тебя после истории Британии…

— Черт, — ругнулся я, с досадой приложив руку к лицу. — Я забыл тебе позвонить перед ланчем. Ты хоть поела?

— Не переживай за меня, — Лили улыбнулась. В последнее время девушка выглядела лучше, чем прежде. Ее глаза блестели, словно граненые камни, на лице начала мелькать улыбка, а мраморные щеки порозовели. — Что ты тут делал?

— Да так. Гаррет звонил. Сказал, что сильнее тяжелого гипса ненавидит только ужасный зуд под ним.

Я не соврал. Манн действительно звонил мне, правда, несколькими часами раньше. Я всегда был рад услышать своего друга, но теперь колебался — хочу ли я, чтобы тот возвращался в нашу комнату.

— Как поживает Арлен?

— Арлен… — произнес на выдохе я и поджал губы.

Одноклассница выжидающе вцепилась в меня взглядом.

— Да нормально… — я попытался продолжить, но меня перебили:

— У тебя есть его номер телефона?..

— Нет, — покачал головой я, недоуменно скосив глаза в сторону собеседницы. — Мы живем в одной комнате и это бессмысленно.

Поведение Лили начинало настораживать меня. Я знал, что она испытывает симпатию к Дарси, как и многие здесь девушки, но, кажется, Блейн твердо решила идти в наступление. Даже штурмовать. Мысленно я отругал своего соседа за то, что, возможно, непреднамеренно он давал ей ложные надежды: сегодняшний завтрак, танцы, редкие разговоры.

— Тогда передашь ему это? — собеседница протянула мне сложенный вдвое листок, и меня немедленно накрыло чувство дежавю. — Я знаю, что ты не будешь читать. Я доверяю тебе, Нил.

Лили так естественно и наивно улыбнулась, что я оказался полностью обескуражен. Пришлось положить листок в карман и в очередной раз задуматься, почему невысокий парнишка, который извечно заправляет рубашку в брюки и таскает с собой книги, вызывает чувство доверия. Я никогда не пытался располагать к себе людей, а тем более нравиться кому-то или навязывать хорошее о себе мнение. Так получалось, и для самого себя я оставался загадкой.

Молча постояв еще полминуты, я согрел дыханием ладони и обратился к однокласснице:

— Ты очень легко одета. Иди в корпус. Простудишься.

— А ты?

— Я догоню тебя. За записку переживаешь?

— Если честно, то нет, — Блейн вновь улыбнулась, а мне захотелось отвернуться. Накатывало странное чувство раздражения, будто Лили стала для меня камнем на шее, хотя до этого я никогда не избегал ее общества.

— Тогда все-таки иди.

В знак моей заботы и дружеского отношения, я размотал шарф и осторожно обернул его вокруг шеи девушки. Та благодарно кивнула и поспешила к общежитию, но через несколько шагов остановилась. Обернувшись, она напряженно взглянула на меня и произнесла:

— Ты в последнее время на себя не похож. Не высыпаешься?

— Скорее всего, — с глуповатой растерянной улыбкой ответил я.

Блейн помахала рукой на прощание и уже окончательно покинула меня. Я остался один среди заснеженных деревьев, пустых аллеек и тусклых фонарей. Не знаю, что за чувство владело мной в тот момент: я знал о тоске, знал об одиночестве, тягостном смятении, жалости и боли. Но это было чем-то новым, режущем грудь. В кармане я сжимал записку, суетливо предполагая, что там. Конечно, я мог достать этот чертов листочек и прочесть все, что Лили написала своим неровным почерком. Но было понятно, что от этого мне не станет легче, зато я предам свои принципы и нарушу доверие между нами. Поэтому, шумно втянув морозный воздух, я зашагал к корпусу. Я отмахивался от снега и, словно шоры, натягивал капюшон. Погода все портилась, насылала ветер, который кружил в полутьме. Едва дойдя до первой попавшейся урны, я достал записку и, скомкав ее, выбросил.

Так будет легче всем. И Дарси, и Лили.

Поднявшись в свою комнату, я хлопнул дверью так, что сам испугался. Арлен, сидевший за уроками, медленно обернулся и гневливо окинул меня взглядом. Я поежился от этого немого упрека, но промолчал. Скинув теплые вещи и убрав их в шкаф, я наконец-то обратил внимание на то, как приятно меняется внешность Дарси при свете одной только настольной лампы: его кожа становится теплее, а темные волосы по цвету напоминают жареные кофейные зерна, блестят, переливаются. Я встал около стола и скосил взгляд в сторону тетради соседа. Мое плохое зрение не позволяло мне разглядеть всех цифр, но я без труда догадался, что это математика. Не хотелось отвлекать парня от его занятия, но молчать было бы мучительнее.

— Зачем ты даешь Лили ложные надежды?

— О чем ты? — сухо переспросил собеседник, не отрываясь от решения задач.

— Ты завтракал с ней. Постоянно разговариваешь, здороваешься… За что такая честь? На нее девчонки косо смотрят. И еще всякое придумывают.

— Пусть придумывают. Мне-то что?

— Придумывают не только они. Блейн тоже считает, что у тебя к ней интерес…

— Логарифм шестнадцати по основанию два, — громко произнес парень и тут же ответил сам себе. — Четыре.

— Ты вообще слушаешь? — обозлившись, я наклонился к Арлену и почти прокричал ему это на ухо. И откуда во мне появилось столько смелости?

— Заткнись ты уже, — ответил мне Дарси, и, поймав мой подбородок пальцами, приник губами к моим губам. На мгновение я затрепетал, но тут же отстранился и смущенно отвернулся. Мне не хотелось, чтобы парень видел мое зардевшееся лицо.

— Я просто разговаривал с ней о тебе, — вздохнул Арлен и я услышал, как он закрывает тетрадь и учебник. — Лили твой хороший друг, и кто, как не она, расскажет о Ниле Уэббе.

— Вообще-то у меня есть второе имя, — придирчиво произнес я, и тут же поджал губы, испугавшись, что Дарси может разозлиться. В последнее время я стал замечать, что он относится ко мне более лояльно, чем поначалу. И это проявлялось не только в безумных по своей природе поцелуях, но и во взгляде, голосе и многих мелочах. Будто бы до этого старшеклассник стоял за дверью, не решаясь отпереть ее, а потом зашел. И все изменилось. Хотя не сказать, что Арлен потерял свою привычную грубую манеру вести диалог и любовь к уничтожающим взглядам.

— Ты ревновал?

— Что? — пришлось переспросить.

— Если ты глухой, то не расслышишь и со второго раза.

— Я не ревную. С чего ты взял? — удивленно поинтересовался я и почувствовал, как сводит колени. А грудь будто пронзал тупой клинок, отчего болезненные ощущения усиливались в несколько раз. Лицо горело, воздуха не хватало. Мне бы долю секунды — и распасться на атомы. При любой мысли о том, что Лили испытывает чувства к Арлену, а тот благосклонен к ней, я попадал в бесконечную петлю этого неприятного ощущения.

Дарси хмыкнул и, встав из-за стола, подошел ко мне. Он не успел меня коснуться — я только почувствовал рядом тепло другого человека — а по телу тут же будто прошелся разряд. Юноша вдохнул запах моих волос и вполголоса произнес:

— Твои волнения беспочвенны.

Я предпочел не нарушать сложившийся тишины.

— Лили мне не нравится, — продолжил он.

— А кто-нибудь еще? — вздрогнул я.

Но теперь настала очередь Арлена молчать. Он отошел от меня и, недобро смерив взглядом, покинул комнату, оставив за собой ленту дивного мятного аромата. Я простонал и сполз на пол, все еще не понимая, что я делаю со своей жизнью.

***

После того, как я вошел в пятерку лучших по результатам семестровых тестов, одноклассники начали смотреть на меня еще более косо. Зато душевные поздравления я получил от Леоны, Кейлин и Лили. Хотя последняя, в свою очередь, больше была озабочена посланием к Арлену, чем моими успехами. Всю неделю она вытягивала из меня малейшую информацию, которая касалась реакции моего соседа. «Ну, он прочел», — отводя в сторону глаза, говорил я. А когда Блейн не унималась и все более оживленно напирала, я начинал сочинять всякие подробности, каждый раз проклиная себя за эту глупость — «Убрал письмо куда-нибудь, наверное. Не выбросит же он его. Я почти уверен, что видел, как он делает это». Девушка оживала, и я не мог узнать ее: из мрачного забитого существа она превращалась в милую влюбленную девушку. Она питалась надеждой так, как бабочки питаются нектаром.