— Вздор, вздор!.. — крикнул он еще раз и со всей силой дернул за ручку двери. Он бы еще и еще раз закричал, может быть, ему удалось бы и дверь открыть, но мальчик заплакал, и Бельский испугался, что в доме могут услышать. Только этого еще не хватало!..

Он отступил. Прошло полчаса. Там, за дверью, было тихо. Да и повсюду была тишина, только из соседней квартиры доносились обрывки музыки: там крутили радиолу. Бельский наконец не выдержал.

— Маша!.. — тихо позвал он.

Никто не отзывался. Он стал просить:

— Выйди же на минутку. Только на одну минуту, — повторял он жалобно. Он почувствовал, что Мария Филипповна подошла к двери, и зашептал: — Я что-то скажу тебе. — Замок щелкнул, дверь отворилась. — Умер Шавров. Тише, тише, — шепотом закричал он, заметив выражение ужаса на ее лице. Мария Филипповна, обеими руками закрыв рот, стояла на пороге. — Я ведь для того и приехал, — сказал Бельский. — Поговорить…

Мария Филипповна быстро подошла к мужу:

— Федя, я же не знала… Такое несчастье… Федя, я всей душой… — Она взяла его руку и ласково ее погладила. — Когда же это случилось?

— Ночью. Кажется, в третьем часу. Он и Маричев, они были вдвоем. Мне позвонили, когда он уже скончался. Почем я знаю, в этот час или раньше?.. Меня не было, меня не было, говорю я тебе, они были вдвоем. Почем я знаю, что там было, о чем они разговаривали, что он говорил перед смертью. Или что Маричев скажет о том, что он ему говорил… а? — Он вопросительно взглянул на жену.

— Федя, о чем ты сейчас думаешь! — укоризненно сказала Мария Филипповна. — Федя, опомнись, зачем ты так, ведь это твои товарищи!

— Товарищи! Ждать, пока они меня сожрут?!

— Зачем, кто? — она не могла найти подходящие слова и все спрашивала: — Зачем, кто?

— Зачем? Потому что они ненавидят меня. Кто? Все — Маричев, Ветлугин, Северов. Ведь у Шаврова с Маричевым речь-то шла обо мне, понимаешь? Все они сговорились…

— Замолчи, Федя, как ты можешь…

— Нет, Маша, поздно молчать, поздно. Я хотел сказать тебе, что командиром корпуса назначен… Что с тобой? — спросил он резко.

Мария Филипповна испуганно взглянула на мужа:

— Ты?

Бельский засмеялся:

— Эх, Маша-милаша! Командиром корпуса назначен Северов. Ясно тебе?

— Ясно, — сказала Мария Филипповна. Испуг ее прошел, и она даже попробовала улыбнуться.

— Нравится это тебе? — спросил Бельский. — Нравится? Нет, ты подумай, что это означает, подумай, Маша. Прошу тебя, умоляю, ведь для этого я к тебе приехал… Ты подумай, только подумай, ну как просить тебя, ну хочешь, на коленки встану…

— Неужели же тебе твоего мало? — спросила Мария Филипповна. — Ты подумай, сколько для тебя Шавров сделал! Если бы не Шавров…

— Шавров! Шавров! Шавров! Ведь жить-то мне, мне! Помнишь, когда ты приехала…

— Значит, ты и тогда о смерти Шаврова думал?.. Думал?.. — еще раз спросила Мария Филипповна. — Не отвечай, не смей мне на это отвечать, — перебила она мужа. — А если ты об этом все время думал, так ведь это ж… Нет, Федя, не надо, не отвечай! И неужели же ты сегодня ко мне приехал, чтобы у меня совета просить? Шаврова еще и похоронить не успели, а ты его уже в интригах обвиняешь… Федя, молчи, подойди ко мне, сюда, только тихо, ребенка разбудишь. Ну, что же ты? Идем…

— Куда? — спросил Бельский. — Зачем?

— Я хочу показать тебе, как он спит, маленький… Федя, я как взгляну, так другим человеком делаюсь… Я это время о тебе думала, маялась и сказать тебе многое хотела. Очень уж я многое о нас с тобой поняла. Решила — уйду, не могу с тобой больше, а увидела этого мальчика — и злоба к тебе прошла. Понял? Понял или не понял? Вот я сейчас и хочу тебе его показать. Посмотри, Федя, как он спит, — сказала она, открыв дверь в спальню.

— А ты часом с ума не сошла? — холодно спросил Бельский, отстраняя жену.

— Обижаешь? Зря, Федя, зря. И вот тебе мое последнее слово: не будет больше здесь твоей власти. Не будет. Я всю жизнь и во всем была тебе послушна. Ничем твоим не брезговала. А ведь могла бы… Но не брезговала, сам знаешь. Думала, успокоишься. Ведь годы, годы, молодость-то ушла! Но ты и сейчас что-то новое затеял… Уйди! — крикнула она громко.

И Бельский вторично остался один. Так он целую ночь и провел, не рискуя больше поднимать жену. Всю жизнь он был уверен, что Мария Филипповна слепо ему предана. И как раз в ту минуту, когда ему понадобилась ее поддержка, оказалось, что и она против него!

Надо было уходить отсюда, и он бы ушел, взял бы такси и уехал, но это казалось ему неудобным. Командир дивизии, генерал, и вдруг ночью, на такси. И он продремал до утра. Разбудил Василий.

В машине ему стало сразу же легче, и даже голова перестала болеть. Где-то далеко-далеко остывал вчерашний день. Среди дыма, пепла и пыли запомнились ему, как обрывки неомраченного горизонта, ясные глаза Кирпичникова. Мысли стали оживать, и он подумал, что из всего того, что было за вчерашний день, вернее, за вчерашние сутки, самым основательным и сулящим важные последствия был его разговор с Кирпичниковым. Этот Кирпичников умный. И наверное, он прав, что история с Федоровым отнюдь не закончена. Всем им — и Северову, и Маричеву, и Ветлугину — очень понравился майор Федоров и его статья. Но ведь все это еще может обернуться против них. Кирпичников — умный. (Рясинцев дурак и шляпа.) Эта история с Федоровым еще не закончена, нет, не закончена…