9

С юго-запада, в полутора верстах от укрепленной линии, наблюдал за кавалерийским боем Карл Двенадцатый. Он полулежал в качалке, скрестив руки на груди, подчеркнуто спокойный, одетый в серое, — шпага и взведенные пистолеты сбоку, — забинтованная левая нога резко выделялась на полотнище.

Король безмолвствовал. Приказ был отдан ранее, когда войско десятью колоннами подступило к горловине и его величеству донесли о новых редутах.

— Узнаю тяжеловесный почерк славян, — разомкнулся сухие губы. — Сейчас они прочтут мою скоропись. Охватить с флангов, рассечь в центре, уничтожить!

Эта короткая фраза полностью воплотила все, что он думал о гигантском кочевом племени и его трусливом предводителе. Глупцам одна, предназначенная историей дорога — в полуязыческий ад или рай, откуда никто из них пока не возвращался, но зато бессмертны в веках имена героев, рыцарей посвященного мира!

Было еще несколько скупых слов, перед выходом в поле: просьба к господам свиты ограничиться самым легким завтраком, поскольку обед предстоит в золотисто-голубом царском шатре…

Теперь король ждал. Подъезжали адъютанты Крууза и Штакельберга, Спарре и Гамильтона, рапортовали главнокомандующему о марше гвардии в обход слева, о доблести кирасирских, рейтарских и фузилерных войск, о контратаках петровской конницы, отбиваемых с неизменным успехом, — король сидел, отвернув голову. Его интересовал конечный итог, и только он.

В шестом часу пополуночи Карл неожиданно заговорил, ни к кому не обращаясь:

— Что происходит справа? Где Росс, где Шлиппенбах? Почему нет никаких вестей?

Реншильд склонился над королевской качалкой.

— Ваше величество, из-за сильного огня с придорожных редутов посланные вынуждены делать большой круг…

— Поторопитесь, граф, иначе будут нарушены все мои планы. Отрядите кого угодно: польских гусар, гетманских компанейцев, у них резвые лошади. Напомните Спарре: он обеспечивает локтевую связь. — Карл откинулся на подушки, ненадолго смежил веки, обведенные темной синевой. И добавил вполголоса: — Хотел бы я знать, что сейчас делает господин Левенгаупт?

Тот с непроницаемым видом прошел мимо расступившихся Реншильда, Гермелина и Адлерфельда, застыл в полупоклоне.

— Вам не наскучило бездействие? — спросил король так, словно рижский губернатор только и делал с осени, что уклонялся от монарших поручений. — Возьмите свои старые регименты, генерал, срежьте этот нахальный русский «палец». Он мне мешает.

— Есть!

Реншильд скептически пощипал бородку. Далеко не прежним выглядел бравый вояка Левенгаупт! Удачи, какие у него были, — в прошлом, в туманном прошлом. Полоса невезенья, черный рок? Сомнительно. Утратил остроту мысли, когда-то весьма оригинальной, раскис, отяжелел, замкнулся в себе. О пропойском позоре не говорит, но молчанье порой выразительнее громкой брани. Да, несомненно, винит всех и вся, в первую очередь главнокомандующего… Смешно, видит бог, очень смешно! А еще нелепее слухи о соперничестве, приписываемом его, Реншильда, инициативе… Ладно, посмотрим, как Адам использует свой последний шанс, и на том поставим точку. Посмотрим!

Успех последовал почти немедленно. Вскоре Левенгаупт донес: войска штурмом овладели двумя выдвинутыми вперед редутами; в числе трофеев — четыре орудия.

Гилленкрок торжествующе переглядывался с Пипером: их общий друг показал-таки львиный оскал, утер нос и Гамильтону, и Спарре, которые битых три часа толклись перед русской придорожной «стрелой», обескровив не одну фузилерную и кирасирскую роту. Браво, старина!

Ответ короля подействовал как ушат холодной воды:

— Напомните генералу от инфантерии: за ним еще тридцать мортир и вэрктугов, потопленных в Соже!

Стало тихо, неудобство почувствовали даже те, кто недолюбливал колюче-прямого Левенгаупта. Король тем временем перекинулся на другое:

— Что с Россом и Шлиппенбахом? Где негодяи-гусары? Будет ли предел неразберихе, господа?

Гилленкрок пристально смотрел в сторону Яковецкого леса, улавливая там какое-то движение. В диске подзорной трубы мелькнуло высвеченное солнцем знамя, — определенно голубое! — под ним густой пересверк стальных шишаков и кирас. Чьих? Сомнений нет — шведских, ибо петровские драгуны одеты в суконное платье… Сдержанность чуть ли не впервые изменила генерал-квартирмейстеру.

— Государь, правые колонны устремились на север!

— Наконец-то! Мой милый Шлиппенбах, вероятно, и сам понял, что может оказаться в дураках! — Карл помедлил. — Хотите знать, Аксель, дальнейшее развитие событий? Удар справа заставит русских отвести конницу от редутов — раз!

— Но пока…

— Произойдет именно так, или я ни черта не смыслю в военном деле… Русские будут прижаты к Ворскле — два. Они выкинут белый флаг — три!

Свита зааплодировала.