И вдруг… заглох двигатель. Скорость стала падать. Близко от потерявшей скорость машины проскочил ведомый. Мой самолет попал в спутную струю и закрутил бочку. Попытался запустить двигатель. Ничего не получилось. Потянулся к ручке сброса фонаря и в этот момент почувствовал, что самолет стало меньше крутить. «А может, все-таки посажу», — успокаивал я себя, когда ощутил в ручке управления ее привычную упругость. А затем наступил тот критический момент, когда самолет, потеряв скорость, вошел в штопор… Я принял меры, чтобы вывести машину из штопора. Вскоре беспорядочное вращение самолета прекратилось. Скорость возрастала. Стремительно надвигалась земля. Требовалось вывести машину из крутого пикирования…

Но меня ждало еще одно испытание. Я, видимо, резко изменил режим полета… Самолет начало трясти. Пришлось выходить из пикирования, но уже в более плавном темпе. Чуть было не крикнул «Ура!», когда истребитель опять стал управляемым. Он уже не падал беспорядочно, а быстро снижался.

«Куда же садиться?» Впереди по курсу маячили какие-то постройки. Слева вздымалась заводская труба. Справа — зеленые квадраты полей. Отвернул машину на этот зеленый массив.

Шасси убрано, тормозные щитки гасят скорость снижения… Словом, все готово, чтобы сделать посадку на «пузо». Как когда-то лес гасил скорость подбитого отцовского «ила», так сейчас густая, в человеческий рост, кукуруза, гасила скорость моего «мига».

С момента, когда заглох двигатель, и до вынужденной посадки прошло менее минуты. А показалось мне, что находился я в воздухе многие часы. Этот полет не только оставил в моем сознании ощущение реальной опасности, но и по-новому заставил взглянуть на окружающий мир. До сих пор в памяти остались какие-то необъяснимые ощущения бытия. И запах знойного поля. Особенный, ни с чем не сравнимый.

Еще раз я зашел к Кожушкиным в гостиницу, когда они уже собирались домой. Николай Алексеевич с Искрой Петровной уезжали к себе в Гомель, где Кожушкин-старший после увольнения в запас многие годы возглавляет один из районных комитетов ДОСААФ. Лейтенанта Юрия Кожушкина ждали в Н-ской истребительной авиационной части. Там у него дела идут неплохо. Недавно повысил свою квалификацию: прикрепил к тужурке первым среди сверстников значок военного летчика третьего класса. Сделал первый шар на пути к большому летному мастерству.

…Я покидаю гостиницу и людей, к судьбам которых прикоснулся. И еще долго буду ворошить в памяти все детали и эпизоды из жизни Кожушкиных.

В нашей армии немало фамильных профессий, немало военных династий. Летчики Кожушкины — тому подтверждение. И в этом, как в капле воды, видится преемственность поколений, неодолимая тяга сыновей походить во всем лучшем на своих отцов.