Перебрав в памяти всех знакомых, Эрадж решил обратиться к Хамиду.
«Впереди два выходных дня. Если нет ничего важного — должен согласиться. Столько раз говорил, что поможет…»
Калитку отворил сам Хамид.
— Эрадж! Каким ветром тебя занесло? Ну заходи, заходи!
— Дело у меня срочное, Хамид. Просьба есть. Если…
— Да входи же! В кои-то веки в гости зашел и у ворот остановился.
Он схватил Эраджа за руку и втащил во двор. Эрадж повиновался. Ему не хотелось, чтобы его просьбу кто-нибудь услышал.
Хамид буквально тащил его за руку через заросший сорняками двор. На потрескавшихся дорожках громоздились кучи мусора. Деревьев, кроме старой, изъеденной короедом яблони, во дворе не было. У крыльца валялись ведра, тазы, старые веники, сломанные табуретки, ржавая кособокая стиральная машина. Стекла веранды были покрыты толстым слоем пыли.
Эрадж растерялся.
— Это надо же так двор запустить! У тебя что, руки отсохли? Посадил бы цветы… Земля ведь пропадает…
— Скажешь тоже! Что, мне делать больше нечего? Плевать я хотел на этот участок. Других забот по горло. Да и не умею я в земле ковыряться. Дебет-кредит — это другое дело. Я только считать и умею: тому это, этому то…
— Тогда, конечно, другое дело.
— Вот я и говорю, что ты — другое дело, — засмеялся Хамид. — В селении вырос. Землю увидишь — руки чешутся.
— А горожанам, значит, до земли дела нет?
— Э, ладно. Нашли тему для разговора. Пойдем посидим в доме, поболтаем.
Хамид проводил его в комнату, усадил на диван.
— Целый месяц живу один. Жена у отца в селении. И сына с собой забрала. Нет, летом из города надо бежать. Вся прелесть цивилизации пропадает — жарко. Ну ничего. Зато я сам себе и шах, и везир. Что хочу, то и ворочу. — Он почесал затылок. — Посиди, соображу что-нибудь пожевать.
— Ты не беспокойся. Я сыт, да и времени мало.
— Знаешь, как в народе говорят? Гость приходит по своей воле, а уходит по воле хозяина. Так что сиди и не рыпайся. Я быстро.
Хамид ушел на кухню.
Эрадж поудобнее устроился на диване и обвел глазами комнату. Весной, когда он впервые зашел сюда, на дорогой импортной мебели не было и пылинки. Яркий ворсистый ковер был тщательно вычищен. Во всем чувствовалась заботливая женская рука. Эрадж тогда откровенно позавидовал Хамиду.
— Женщины в доме нет — все вверх дном. Ничего не найдешь. — Хамид остановился в дверях со скатертью в одной руке и тарелкой колбасы — в другой. Он осмотрел комнату в поисках места почище. — Посиди немного. Горячее приготовлю.
— Я же тебе говорил — спешу.
— Зачем торопиться? На днях я встретил твоего сослуживца. Говорит, диссертацию защищаешь. Видно, неплохи твои дела.
— Видишь ли…
— Сейчас мы это мигом. — Хамид открыл сервант, достал два хрустальных бокала, с сомнением осмотрел их и унес на кухню. Забулькала вода, хлопнула дверца холодильника… На этот раз Хамид вернулся с бутылкой водки и чистыми бокалами. — Сначала, дорогой, выпьем, поедим что бог послал, а потом и до разговоров черед дойдет. И на будущее запомни: ни один важный разговор без этого не начинай. Сейчас жизнь такова, что без удобрений ни один овощ не созреет.
Хамид ловко распечатал бутылку и наполнил бокалы.
— Ну, давай!
Эрадж взял бокал и поморщился.
— В такую жару водку пить…
— Твое здоровье! Человек без друзей, что птица без крыльев. Так пусть мы будем могучи и крылаты. — Хамид ловко опрокинул бокал и шумно задышал, нюхая корочку хлеба. — Еще по одной, а потом поговорим о деле.
— Может, хватит?
— За твои успехи и благополучный исход всех наших дел.
— Ну спасибо.
Хамид взял у Эраджа пустой бокал и заглянул ему в глаза. Потом он как-то странно улыбнулся.
— Так что у тебя за дело?
— Отца в больницу положили…
— Что, телеграмму получил?
— Да нет, земляка встретил.
— Ну-у… Стоит ли волноваться? Мало ли что могло произойти. В старом теле всегда что-нибудь свербит. И мы состаримся. И будем охать с утра до вечера — детям надоедать. — Хамид зевнул и повалился на диван. — От меня-то что требуется?
— Если не занят, отвези к отцу.
— «Не занят»… — Хамид потер лоб и поморщился. — Ты когда ехать собираешься?
— Хоть сейчас, — тихо ответил Эрадж.
«А почему бы и не поехать? Воздухом подышу, развлекусь…» — подумал Хамид, поднимаясь с дивана.
— Сегодня не выйдет. Сам понимаешь. — Он кивнул на бутылку с остатками водки. — А завтра… Завтра, пожалуй, можно.
— Что ж, неплохо и так.
— Тогда слушай. Завтра, часиков в десять, я заеду за тобой. Ты все на той же частной квартире? Вот черт, память совсем дырявая стала. Не помню адреса.
— Бинокорон, двенадцать…
— Боюсь, что не найду. Уж лучше ты подходи к Молодежному театру. В десять. Если задержусь, немного подожди. Я обязательно буду. Машина — дело такое, никогда точно не рассчитаешь.
Хамид нажал на тормоз и, круто вывернув руль, прижал «Москвич» к обочине. Эрадж выбросил погасший окурок в окно, обернулся и увидел торопливо семенящего к машине худого старика. За спиной у него болтался мешок. Ветер развевал полы короткого летнего халата, и он на ходу придерживал их рукой. Рядом с машиной стоял запыленный километровый столб со смутно различимой цифрой «девяносто шесть».
«Еще двести километров», — подумал Эрадж и вопросительно посмотрел на Хамида. Тот кивнул в сторону старика и ухмыльнулся.
— Бензин в один конец он нам оплатит.
Старик ухватился за ручку дверцы и, тяжело дыша, прохрипел:
— Доброго пути, сынок! Далеко ли едете?
Хамид, не поворачивая головы и лениво растягивая слова, спросил:
— Вам куда нужно?
— Мне до селения Мисгарон, сынок.
— А где этот ваш Мисгарон?
— Не знаете? — откровенно удивился старик.
— Столица, что ли, — знать! — скривил губы Хамид.
— Это недалеко, час езды. Все прямо, прямо, а там я покажу.
— Ладно, садитесь. Довезу уж…
— Дай бог тебе счастья, сынок.
Старик торопливо открыл заднюю дверцу и неловка влез в машину, с трудом втискивая мешок.
— Мешок на колени возьмите. Обивка новая — испачкаете.
Хамид говорил громко и раздражительно.
— Хорошо, сынок, хорошо. Я осторожно, не испачкаю.
Машина дрогнула и тронулась с места.
Пораженный Эрадж невольно повторил про себя: «Обивку испачкаете… За бензин заплатит…» Он украдкой посмотрел на старика. Тот задумчиво глядел в окно — на хлопковые поля и плотные гряды желто-серых холмов. Его обожженное солнцем лицо и шея были совершенно красными. Густые седые брови, низко нависшие над ясными глазами, казались серебряными. Черный опрятный мешок из грубой домотканой материи ровно лежал на коленях.
«Бензин нам оплатит», — зябко поежился Эрадж и закрыл глаза, безотчетно прислушиваясь к шипящему говору шин.
…К Молодежному театру он пришел ровно в десять. Хамида еще не было. Эрадж потоптался у входа и, беспокойно оглядываясь, пошел к газетному киоску. Купил несколько газет, вернулся назад, сел на скамейку и торопливо пролистал их.
Хамид не появлялся. Эрадж взглянул на часы: двадцать минут одиннадцатого. Поднялся, походил взад-вперед, вглядываясь в глубину улицы. Несмотря на субботний день, машин было много. Проезжали и красные «Москвичи», но ни один из них не останавливался и не сворачивал к театру.
«Может, часы спешат?» — подумал Эрадж и на всякий случай спросил время у прохожих. Но нет, часы шли точно.
Эрадж снова сел на скамейку, развернул газету. Взгляд скользил по заголовкам, и он невольно повторял их про себя: «Вахта металлургов», «Слово красно делом», «Меньше слов — больше дела». Вот именно, больше дела — меньше слов. Если Хамид обманул его, то найдет причину для оправдания. А может, что-нибудь случилось? Но что бы ни случилось — все ужасно плохо. Теперь даже на автобусе не уехать. Поздно. Что же делать? Ловить попутку? В субботу днем? Если машины и пойдут, то только вечером…
Около двенадцати Эрадж решительно поднялся, чтобы уйти. В это время из-за поворота выскочил красный «Москвич» и, оглушительно сигналя, остановился рядом с Эраджем. Хамид вышел из машины и, протягивая Эраджу руку, затараторил:
— Извини, друг, не хотел. Неожиданное дельце подвернулось. Никак не мог.
— Ничего… — У Эраджа отлегло от сердца. — Я боялся, ты совсем не приедешь.
— Как можно! — засмеялся Хамид. — Я тебе все объясню. Понимаешь, тоскливо мне что-то вчера стало. Вышел я погулять. Думаю, может, встречу кого-нибудь, кто развеет грусть-печаль. И что ты думаешь? Счастье, как всегда, улыбнулось мне. Не прошло и получаса, как я подцепил такую девочку! Тебе, наверное, такие и не снились.
Хамид говорил совершенно серьезно, только в глубине его маленьких, острых, как буравчики, глаз горели веселые огоньки.
— Потому и проспал?
— Какой там сон! Я и глаз не сомкнул. Утром погрузил ее в свою арбу и отвез, довольную и счастливую, домой. Она к себе пригласила, кофе угостила. Путь, говорит, далекий у тебя. Не усни за рулем. В таких случаях, дорогой, не отказываются. Нужно быть мужчиной. Сердце женщины — вещь хрупкая. С ним нужно обращаться осторожно. Женщины, брат, только щедрым и смелым покоряются. — Он потрепал Эраджа по плечу и потянул за локоть. — Ладно, поехали. Сейчас самая жара начнется. Ну не дуйся. И ты бы на моем месте так же поступил. Для хорошей женщины ничего не жалко. Что, неправда?
— Не знаю. Только мне еще не приходилось ни мужчин, ни женщин обманывать.
— Ну, значит, все впереди, — засмеялся Хамид. — Ты же не ангел. Или я ошибаюсь?
Эрадж промолчал.
— Не хочешь отвечать или я ошибаюсь? — повторил Хамид.
— Может, и не ошибаешься, — тихо сказал Эрадж.
Они сели в машину.
— Бензина мало. Надо по дороге заправиться, — неизвестно чему улыбнулся Хамид.
При выезде из города остановились у бензоколонки. Хамид долго и несколько суетливо рылся в карманах. Потом повернулся к Эраджу:
— Плохо дело, брат.
— Что такое?
— Да кошелек дома забыл. Если есть — заплати. — Хамид скользнул взглядом по блестящему циферблату японских часов. — Иначе придется часы в залог оставлять или домой за деньгами ехать.