МЫ ВЕРНЕМСЯ НА ОСТРОВА
атяжные осенние шторма в северной части Балтийского моря, свидетельствующие о приближении зимы, которая скует льдом шхеры и Финский залив, ставили военно-морскую базу Ханко в крайне тяжелое положение. Если сейчас линия обороны проходила только на одном небольшом участке, то с ледоставом она станет круговой, а значит, и уязвимой. Гарнизон не в состоянии будет надежно оборонять Ханко в течение всей зимы.
Военный совет флота еще в начале октября предложил до зимы эвакуировать в Ленинград личный состав Ханко и Осмуссаара. Однако Ставка согласилась на эвакуацию лишь 27 октября. Гарнизону Осмуссаара отводилась роль рубежа прикрытия эвакуации Ханко, он должен быть снят последним.
Об эвакуации гарнизона Ханко на Осмуссааре узнали лишь 22 ноября, когда с полуострова уже были сняты почти две трети бойцов и командиров. Из штаба на имя командира дивизиона пришла радиограмма с приказом подготовить к эвакуации с острова первой партии личного состава в количестве 165 человек и запасы продовольствия.
— Непонятно, почему от нас целый месяц скрывали эвакуацию базы? — высказал Вержбицкий свою обиду военкому дивизиона. — Не доверяли, что ли?
— Что вы, Евгений Конрадович, что вы! Просто генерал Кабанов не хотел раньше времени открывать карты, — успокоил комдива Гусев. — Мы ведь прикрываем эту эвакуацию. Пока Осмуссаар держится, ни один фашистский корабль не подойдет к Ханко. Да сами знаете лучше меня…
— Именно поэтому я как комендант Осмуссаара должен был еще и знать, что же происходит на Ханко! — не унимался Вержбицкий.
Гусев добродушно улыбнулся, примирительно сказал.
— Теперь нам все доподлинно известно. И наш черед перебраться на Большую землю наступил. Давайте-ка лучше готовить людей к отправке…
Начальник штаба дивизиона капитан Кудрявцев составил план эвакуации гарнизона, в котором определялась очередность отправки людей, стрелкового оружия, боеприпасов и продовольствия. Им были приняты меры и по прикрытию эвакуации гарнизона на случай возможной высадки вражеского десанта на Осмуссаар. Жизнь на острове должна оставаться прежней, береговым батареям до последнего часа предписывалось в установленном режиме вести огонь по немецким полевым батареям на мысе Пыысаспеа.
По именному списку, представленному Кудрявцевым, на острове значилось 1008 человек. Решено было в первую партию включить всех раненых, больных, вспомогательный и обслуживающий состав. Одновременно погрузить половину запасов продовольствия.
В полночь 23 ноября к северной оконечности Осмуссаара, куда уже были доставлены из лазарета раненые и больные, ящики с консервами и мешки с мукой, подошла канонерская лодка «Лайне». Погрузка заняла около двух часов, и «Лайне» взяла курс на Ханко.
— Через день опять приду к вам, готовьте вторую партию людей и продуктов, — сказал на прощание командир канонерской лодки. — Нам поручено снять весь ваш гарнизон до начала декабря.
Действительно, «Лайне» в ночь на 25 ноября вновь пришла на Осмуссаар. На этот раз она забрала с собой все службы дивизиона и запасы продовольствия. 29 и 30 ноября на ней был эвакуирован на Ханко противодесантный батальон Сошнева с оружием и стрелковым боезапасом. На острове остались только расчеты береговых и зенитной батарей. Командир «Лайне» передал Вержбицкому письменный приказ генерала Кабанова об уничтожении орудий 90-й и 509-й зенитных батарей, подрыве блоков двух башен и командного пункта 314-й береговой батареи.
Комдив ознакомил с приказом Гусева и Кудрявцева, затем вызвал к себе Клещенко, Панова и Сырму и зачитал им приказ.
— Немедленно включайтесь в подготовку к выполнению приказа командира базы, — сказал он.
Клещенко схватился за голову, из груди его вырвался стон.
— Ведь все вот этими руками строили! — с силой сжал он кулаки. — Недосыпали, недоедали, работал каждый за троих. Да что говорить… А теперь все коту под хвост.
— Не оставлять же батареи фашистам! — повысил голос Вержбицкий. Ему и самому как артиллеристу жалко было уничтожать новейшие дальнобойные орудия, однако в сложившихся условиях вывезти их в Ленинград не представлялось возможным. Для этого потребовались бы суда большого водоизмещения и много времени. Ни того ни другого у гарнизона не было.
Клещенко постучал пальцем по лбу.
— Голова понимает, — произнес он и прижал ладонь к левой груди, — а вот сердце… его убедить труднее.
— Мы свою боевую задачу выполнили, друзья, — сказал Вержбицкий. — Выполним и последний приказ, как бы нам тяжко ни было.
Отпустив командиров батарей, командир дивизиона пригласил к себе заместителя начальника штаба старшего лейтенанта Васерина, дал ему прочесть приказ генерала Кабанова.
— Есть, понял, — вернул Васерин лист комдиву. — Не оставлять же немцам дорогую боевую технику.
— Вам этот приказ и надлежит выполнить, Николай Матвеевич, — сказал Вержбицкий. — По рекомендации начальника штаба дивизиона, — кивнул он на Кудрявцева, — назначаю вас командиром группы подрывников. Бы, как представитель артиллерийского управления флота, в свое время принимали от строителей батареи, теперь предстоит сдать их обломки немцам…
— Да уж так сделаю, что, кроме груды металлолома, фашисты ничего не получат! — пообещал Васерин.
В свою группу он попросил выделить самого опытного и способного в гарнизоне подрывника сержанта Вдовинского, четырех помощников и водителя с полуторкой. Взрывчатку на 314-ю батарею должны доставить заранее и уложить ее в блоках башен и командного пункта на полу самого нижнего помещения.
Днем 1 декабря, несмотря на методический обстрел Осмуссаара немецкими полевыми батареями с мыса Пыысаспеа, артиллеристы разбивали кувалдами и ломами приборы управления, связи и наблюдения, компрессорные и силовые станции, затаскивали ящики с толом в подбашенные помещения.
Ночью на Осмуссаар пришла канонерская лодка «Лайне» и два базовых тральщика № 205 и № 219. Последним рейсом корабли обязаны были снять с острова весь личный состав, оставшийся артиллерийский боезапас и продовольствие. Погрузка осуществлялась поочередно, корабли, не задерживаясь, уходили на Ханко. Уже отошли с зенитчиками базовый тральщик № 205 и с артиллеристами 90-й батареи базовый тральщик № 219. Закончилась погрузка снарядов и зарядов и на канонерскую лодку «Лайне»; артиллеристы 314-й башенной батареи заполнили тесные кубрики. Поднялись по трапу на палубу капитан Клещенко и старший политрук Усков, за ними молча последовали капитан Кудрявцев и батальонный комиссар Гусев. На пирсе остался только комендант острова Осмуссаара. Он всматривался в густую темь, мысленно прокручивая в памяти напряженные дни, прожитые на острове.
— Прощай, наш друг Осмуссаар! — громко, чтобы слышали на палубе, произнес Вержбицкий. — Прощай, наш верный товарищ Осмуссаар! Прощай, наш надежный помощник Осмуссаар! Низкий поклон тебе от твоих сыновей, советских бойцов и командиров. — Он снял шапку-ушанку, склонил голову, затем резко повернулся и быстро поднялся на «Лайне». Когда швартовы уже были отданы и канонерская лодка медленно набирала ход, Вержбицкий приложил руку к шапке. Его примеру последовали все стоящие на палубе. Осмуссаарцы, прощаясь со ставшим им родным островом, отдавали ему последние воинские почести.
— Мы вернемся к тебе, наш Осмуссаар! Вернемся, вот увидишь! — прокричал в темноту Вержбицкий. К нему подошел Гусев, обнял за плечи.
— Конечно, вернемся! — подтвердил он. — Вернемся на Осмуссаар, вернемся на Сааремаа, Хийумаа, Муху и Вормси, Вернемся на все эстонские острова!..
На рассвете оставшаяся в одиночестве группа подрывников приступила к работе. Двоих краснофлотцев Васерин выделил в качестве наблюдателей за подходами к острову, отправив одного на маяк, а второго на вышку командного пункта 314-й батареи. Водителю он приказал разъезжать по острову, чаще бывать на южном пирсе. В его задачу входило имитировать обычную жизнь гарнизона. Немецкие наблюдатели в обязательном порядке засекут автомашину, а значит, будут думать, что никаких изменений на острове не произошло. Сам Васерин вместе с сержантом Вдовинским и двумя его помощниками до конца суток обязаны были взорвать батареи. Ровно в полночь за подрывниками подойдет к северо-западному пирсу морской охотник. Тремя короткими вспышками красного цвета он покажет свое местонахождение.
Немецкие полевые батареи, как обычно, с утра начали методический обстрел Осмуссаара. Огонь батареи вели поочередно, с большим интервалом. Снаряды рвались в районе огневых позиций батарей.
— Это нам на руку, — усмехнулся Васерин. — Под их стрельбу нам легче взрывать орудия.
Полуторка отвезла подрывников на 90-ю береговую батарею. Возле каждого орудия артиллеристы оставили по три осколочно-фугасных снаряда и заряда.
— Первое орудие зарядить! — скомандовал Васерин и, когда снаряд и заряд были досланы в камору канала ствола, приказал: — По фашистским батареям, огонь!
Вдовинский дернул за клевант, и ствол выдохнул сноп красного пламени; в уши ударил резкий сухой звук выстрела. Еще один снаряд был выпущен по давно пристрелянным позициям вражеских батарей. Дослали третий, последний снаряд и заряд в камору. Но на этот раз ствол орудия забили мелкими камнями и землей, закрыли его срез дульной крышкой. Вдовинский вместо короткого клеванта привязал к стреляющему приспособлению длинный шнур и протянул его в блиндаж, где укрывался орудийный расчет.
— Готово, товарищ старший лейтенант, — доложил Вдовинский.
— Давай! — махнул рукой Васерин.
Вдовинский с силой дернул натянутый шнур, раздался взрыв. Когда подрывники подошли к первому орудию, то увидели дымящуюся искореженную казенную часть и разорванный ствол.