ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ
падении Хийумаа на Осмуссааре узнали от краснофлотцев и красноармейцев, переправившихся на остров с полуострова Тахкуна на шлюпках, рыбачьих лодках, сбитых из бревен плотах, а то и просто на связанных веревками досках. В холодную штормовую погоду, при пронизывающем ветре преодолеть двадцать миль бурлящего моря оказалось чрезвычайно трудно. Ледяная вода сводила ноги и руки, многие тонули. К тому же большинство бойцов были ранены или контужены. Те, кому все же посчастливилось добраться до Осмуссаара, были настолько измучены, что без посторонней помощи не могли выйти на берег. Их подхватывали добрые руки осмуссаарцев и отправляли в лазарет.
Последний плотик из досок прибило волной к острову утром 23 октября. Всего на Осмуссаар переправилось на подручных средствах сто тридцать два хийумца. Судам военно-морской базы Ханко удалось снять с полуострова Тахкуна лишь пятьсот семьдесят бойцов и командиров из четырехтысячного гарнизона: остальные геройски погибли в ожесточенных боях с превосходящими силами противника; часть бойцов попала в плен.
Все последующие дни вражеские полевые батареи с мыса Пыысаспеа наносили мощные удары по батареям Осмуссаара. Снарядов не жалели. Основной огонь велся по зенитной батарее, которую фашисты хотели уничтожить во что бы то ни стало. Во время таких обстрелов зенитчики укрывались в землянках, сверху заваленных камнями. У орудий и приборов управления в ожидании налета авиации оставались только наблюдатели.
24 октября обстрел 509-й зенитной батареи был особенно интенсивен и продолжителен. Огневая позиция была вспахана взрывами. Снаряд попал и в орудийный дворик третьего орудия, вывел его из строя. Осколками ранило в левую ногу краснофлотца Бодрова, несшего вахту у орудия, пробило лежащие в нише латунные гильзы, порох в них загорелся. Нависла угроза взрыва приготовленного к стрельбе боезапаса. Бодров, превозмогая боль, стал выбрасывать горящие гильзы из дворика за бруствер. Когда, казалось, опасность миновала, еще один снаряд угодил в третье орудие. На этот раз он разорвался под ногами краснофлотца…
К ночи общими усилиями третье орудие было восстановлено, однако на следующий день при очередном обстреле вражеский снаряд попал в приборы управления, осколками разнесло дальномер, восстановить который было уже невозможно. 509-я зенитная батарея стала «слепой». Она больше не могла прицельно стрелять по немецким бомбардировщикам, а значит, ее огонь стал малоэффективным.
Несколько раньше лишился гарнизон и своего постоянного помощника — гидрографического судна «Волна», осуществлявшего регулярные рейсы между Осмуссааром и Ханко. В очередной раз «Волна» пришла за остатками бензина. Ошвартоваться у удобного южного пирса судно не могло, вражеские батареи держали его под обстрелом. Северо-западный открытый пирс также оказался непригодным для стоянки: шквалистый ветер гнал на него бесконечные шеренги огромных волн, заливая деревянный настил бурлящей водой. «Волна» вынуждена была пережидать шторм вблизи острова и бросила якорь как раз напротив первой башни 314-й батареи. К несчастью, дно оказалось каменным, лапам якоря не за что было зацепиться, и свирепый ветер погнал неуправляемое судно на берег. Метрах в сорока от уреза воды «Волна» левым бортом ударилась о подводный камень и опрокинулась. Команда спустила шлюпку. Накаты волн грозили разбить ее о прибрежные камни.
«Волна» гибла на глазах у командира первой башни лейтенанта Митрофанова. Не мешкая, он повел своих артиллеристов на помощь морякам. Краснофлотцы бросились в ледяную воду, руками подхватили шлюпку, удерживая ее от ударов о валуны. Экипаж благополучно перебрался на берег, но для артиллеристов еще предстояла длительная работа в холодной воде. Подошедший Вержбицкий приказал снять с бившейся о подводный камень «Волны» две 45-миллиметровые пушки вместе с боезапасом.
Вержбицкий собрал на совещание командный состав дивизиона. Требовалось в связи с резким осложнением обстановки после захвата фашистами острова Хийумаа решать задачи по дальнейшему укреплению Осмуссаара. Противник с мыса Пыысаспеа усилил артиллерийский обстрел острова, ежедневно на него обрушивалось в среднем полторы тысячи снарядов калибра 105–205 миллиметров. И это не считая авиационных бомб. Каждому становилось понятно, что со дня на день немцы предпримут штурм Осмуссаара, чтобы покончить с последним эстонским островом в Балтийском море. Ждать помощи неоткуда. Военно-морская база Ханко имеет ограниченное количество самолетов, несколько канонерских лодок, в основном переделанных из вспомогательных судов, торпедные катера и катера МО. Ей самой приходится нелегко. Осмуссаар сейчас еще помогает Ханко, надежно прикрывая южный фланг минно-артиллерийской позиции в устье Финского залива, а с ней и сам полуостров. Немецкие корабли не подойдут к Ханко, пока береговые батареи Осмуссаара будут в строю.
— Ясно одно, товарищи, надо ждать фашистский десант на наш остров, — оценив сложившуюся обстановку, заключил свое выступление Вержбицкий. — Для того чтобы отбить десант, следует еще и еще укреплять побережье.
— Кажется, все уже сделали, — сказал Сошнев. — Использовали каждую доску и камень.
— Я предлагаю рассредоточить орудия зенитной батареи по всему периметру обороны острова, — высказался Кудрявцев.
— Как рассредоточить? — неодобрительно посмотрел Сырма на начальника штаба дивизиона. — Думаете, мы без приборов управления вести огонь по самолетам не можем?
— Можете. Только впустую. Или почти впустую. А если, скажем, одно ваше орудие установить в районе южного пирса, второе — в северо-западной части, то десантным судам немцев придется туго.
Старший лейтенант Сырма не согласился с предложением капитана Кудрявцева, доказывая нецелесообразность дробления своей батареи. Он излишне нервничал и горячился, даже упрекнул Кудрявцева в недооценке немецкой бомбардировочной авиации. Его поддерживал и военком батареи политрук Антонов.
— Не кипятитесь, Павел Леонтьевич, — прервал его Вержбицкий. — Дело начальник штаба говорит. Главное для нас сейчас противодесантная оборона. А на старой огневой позиции вам хватит пока и двух орудий. Так и решим, товарищи.
— Еще две сорокапятки, снятые с «Волны», поставим на наиболее вероятных для высадки местах, — предложил Кудрявцев. — Таким образом, огневая мощь всего восточного побережья увеличится на четыре орудия, фактически целую батарею, пусть и разнокалиберную. Противодесантный батальон, — повернулся он к Сошневу, — тоже получит хорошее подкрепление — более ста пятидесяти бойцов…
Начальник штаба дивизиона имел в виду поправившихся в лазарете краснофлотцев и красноармейцев с острова Хийумаа и экипажей двух команд, снятых с погибших судов «Вохи» и «Волна».
— Значит, мой батальон усилится на одну треть! — обрадовался Сошнев. — А где взять для пополнения стрелковое оружие?
— Попросим у генерала Кабанова, — пообещал Вержбицкий.
— И еще бы снарядиков для нашей батареи подкинули, — подсказал Клещенко. — А то фактически осталось боезапаса всего на один добрый бой.
— Снарядов калибра сто восемьдесят миллиметров на Ханко нет и не будет, — ответил Вержбицкий. — Поэтому следует экономить свои. Теперь они у нас на вес золота. Расходовать снаряды только по установленной мною норме, — приказал он. — Это касается и батареи стотридцаток.
Последним на совещании выступил военком дивизиона Гусев:
— Надо ориентировать наших бойцов, товарищи командиры и военкомы, на длительную оборону острова. Когда мы с командиром покидали Ханко, генерал Кабанов Сергей Иванович сказал нам, что держаться на Осмуссааре придется, может быть, целый год. Значит, до лета сорок второго. Вот отсюда надо и исходить в нашей работе. Будем говорить людям правду, какой бы она горькой ни была, будем заботиться о них, создавать все необходимые для полнокровной жизни условия, в рамках наших ограниченных возможностей, конечно…
Сам Гусев в течение дня бывал во всех подразделениях гарнизона, иногда обстрел острова вражескими батареями заставал его где-то в пути, и он отсиживался в расщелине скалы, а то и просто за камнем или в воронке от снаряда. Тысячный гарнизон Осмуссаара был хорошо вооружен, имел достаточный комплект стрелкового боезапаса на случай отражения десанта противника, был полностью обеспечен продуктами питания. Правда, с 25 октября нормы пришлось на одну треть сократить — следовало растягивать продукты до лета будущего года. Хуже обстояло дело с обмундированием краснофлотцев, особенно зимним, и обувью. От 46-го отдельного строительного батальона остались армейские куртки, шинели, шапки-ушанки и кирзовые сапоги, их-то и выделили противодесантному батальону Сошнева.
Военком дивизиона требовал говорить людям только правду о положении на фронтах, как бы она ни была горька. Такая правда и вдохновляла бойцов и командиров дивизиона и укрепляла их веру в конечную победу над гитлеровскими захватчиками. Многие подавали заявления о приеме в партию, желая сражаться за последний форпост на эстонских островах коммунистами. Секретарь партийной организации дивизиона Белозеров почти ежедневно рассматривал на бюро два-три заявления. Только за последние три месяца количество членов партии увеличилось вдвое.
Не забывал Гусев и о повседневном досуге краснофлотцев. Разъезжала по острову гарнизонная кинопередвижка, имевшая лишь две кинокартины — «Чапаев» и «Валерий Чкалов». Каждую неделю с Ханко с оказией доставляли центральные газеты и журналы. Особенно популярна была небольшая по формату, издающаяся в базе газета «Красный Гангут», в которой рассказывалось о напряженных боевых буднях гарнизона на полуострове Ханко, а иногда печатались репортажи и с острова Осмуссаар.