Кроме крестьян разоружению подлежали воины-монахи, которые составляли довольно внушительное войско, находившееся на службе крупных буддийских монастырей, которые боролись против объединительной политики Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Нередко вооруженные выступления буддийских монахов происходили во взаимодействии с крестьянскими восстаниями, проходившими под религиозными лозунгами.
Некоторые крупные феодалы из лагеря Нобунага — Хидэёси и раньше проводили конфискацию оружия в своих владениях, опасаясь вооруженных выступлений крестьян. Так, поголовно изъял оружие у крестьян крупный феодал Сибата Кацуиэ в принадлежавшей ему провинции Кага. Аналогичные попытки предпринимали и другие феодалы, оказавшиеся у себя во владениях лицом к лицу с вооруженным крестьянством. Но это были единичные и разрозненные действия отдельных феодалов, и они не решали проблемы в масштабе всей страны.
Указ Хидэёси, как и предпринятые им другие шаги в этом направлении, был нацелен не только на то, чтобы отобрать оружие у крестьян, запретить ношение его всем вообще несамураям и тем самым поставить самураев в особые условия. Речь шла о том, чтобы, во-первых, навсегда оторвать самураев не только от земли, но — чему придавалось особое значение — и от крестьян. Не случайно им было строжайше запрещено проживать в деревнях и вообще вступать в какие-либо контакты с деревенскими жителями[409] (слишком свежи в памяти феодалов были массовые крестьянские выступления, серьезно сотрясавшие феодальное здание, в которых участвовали также самураи-воины, проживавшие в сельской местности). Во-вторых, такие целенаправленные действия Хидэёси, с одной стороны, превращали самураев в новый многочисленный господствующий класс, полностью выключенный из процесса общественного производства, а с другой — должны были содействовать формированию из самураев огромного контингента войск, предназначавшихся для внешних захватов, в частности для готовившегося им военного вторжения в Корею.
В указе Хидэёси об изъятии оружия у крестьян содержалось полное цинизма заявление о том, что конфискованное оружие не следует уничтожать, оно должно быть переплавлено в металл, из которого будет отлита великая статуя Будды, и тем самым будет совершено своего рода жертвоприношение, что принесет крестьянам спасение и избавление от всех бед если не в этом, то в ином мире. Похоже, это и должно было служить тем примером «милостивого обращения с крестьянами», к которому призывал Хидэёси. Вся затея с сооружением великой статуи Будды в одном из столичных храмов была предпринята Хидэёси вовсе не для того, чтобы ублажить буддийское духовенство или проявить свои религиозные чувства. Религиозным он не был, к буддизму относился настороженно, а временами даже враждебно.
Просто ловкий политик Хидэёси хотел одним выстрелом убить двух зайцев: замаскировать удары, которые всей тяжестью обрушились на крестьянские массы, напустив религиозного туману и тем самым сделав крестьян покладистее и покорнее. Он учитывал присущую японскому крестьянству набожность, которая проявилась и в том, что борьба крестьян часто принимала ярко выраженную религиозную окраску. С другой стороны, Хидэёси, добиваясь благосклонного расположения к себе императора, чтобы еще больше упрочить свою власть и возвеличить собственную персону, должен был развеять представление о себе как о государственном деятеле, враждебно относящемся к религии вообще и к буддизму в особенности, а следовательно, продемонстрировать свое почтительное отношение к императору, снять всякие сомнения и подозрения на этот счет у императора как общепризнанного религиозного лидера страны.
Некоторые исследователи жизни и деятельности Хидэёси, в частности его аграрной политики, подчеркивают неоригинальность и несамостоятельность Хидэёси, который будто бы во всем слепо копировал Нобунага, не выходя за рамки идей и начинаний своего знаменитого предшественника.
Однако и затея с возведением великой статуи Будды, и заигрывание с императором говорят скорее о другом. Хидэёси, как, впрочем, и Нобунага, был прежде всего политическим прагматиком, и многие его поступки и действия определялись конъюнктурными соображениями, желанием добиться немедленных практических результатов. Если уж говорить о подражании, то в случае с отливкой огромной статуи Будды Хидэёси действительно не был оригинален, но копировал он в данном случае не Нобунага (который, как известно, враждебно относился к буддизму и буддийскому духовенству и не очень-то жаловал японских императоров), а скорее всего первого японского сёгуна Минамото Ёритомо, по инициативе которого в Камакура была воздвигнута огромная статуя Будды. Существует точка зрения, не лишенная основания, согласно которой если у Хидэёси и был кумир, то им был, очевидно, Ёритомо.[410]
В этой на первый взгляд противоречивой позиции Хидэёси не было между тем ничего странного. Он действовал с присущей ему манерой поведения, сочетая жестокость и грубую силу с компромиссными решениями. Главным в его аграрной политике было стремление усмирить крестьянство, социально изолировать его от других классов и слоев общества, превратить в безропотных производителей основных материальных ценностей и исправных налогоплательщиков. Для достижения этих целей все средства, как считал он, были хороши. Если кроме чисто принудительных и карательных мер можно было использовать методы политического и морального воздействия (в данном случае влияние буддизма и авторитет императорской власти), то он не задумываясь шел на это. Принцип «кнута и пряника» был его излюбленным принципом. Этим Хидэёси тоже резко отличался от Нобунага, которому были совершенно чужды любые уступки и какие-либо компромиссы.
Жесткие рамки, в которые было поставлено японское крестьянство, имели целью, с одной стороны, полностью отделить крестьян от самураев, четко разграничить таким образом воинов и крестьян,[411] а с другой стороны, разделить все общество на сословия, не допуская ни малейшего их смешения и взаимного проникновения. В 1591 году Хидэёси приказал провести во всех 66 провинциях страны перепись населения. Она должна была выявить численность сельских и городских жителей, их социальный состав и территориально-географическое распределение, приписать их, особенно крестьян, к постоянному месту проживания, запретив переход из провинции в провинцию и из деревни в деревню (в надежде таким путем решить сразу две задачи: полностью прикрепить крестьян к земле и ликвидировать бродяжничество, принявшее в период междоусобных войн огромные размеры). Кроме того, перепись должна была законодательно установить новую сословную систему, исключавшую всякую возможность отрыва крестьян от земли и перехода лиц из одного сословия в другое. Перепись населения проводилась одновременно с земельным кадастром и явилась составной частью общей аграрной политики и сословной реформы Хидэёси.
В указах 1591 года давались наставления, как проводить перепись населения и в каком направлении должна осуществляться сословная реформа, строго разграничивались горожане и крестьяне и регистрировались в разных списках, выходцам из других провинций категорически запрещалось менять место жительства, а тех, кто нарушал предписание, надлежало возвращать к их прежним хозяевам. За тайное проживание горожанина или крестьянина ответственность несли соответствующие город или деревня[412].
В этих и других статьях указов Хидэёси довольно явственно прослеживается стремление разделить все японское общество на обособленные друг от друга и в социальном отношении противостоящие одно другому сословия, что позволило бы ему держать народ в узде, установить строжайшую регламентацию всего общественного строя и уклада жизни, единолично управлять страной, добиваясь безропотного подчинения и полной покорности всех и каждого. Японское общество было разделено при Хидэёси на три сословия: дворянство, которое включало в себя не только феодалов-землевладельцев, но и находившихся у них на содержании воинов; крестьянство и горожан (торговцы и ремесленники). В последующие десятилетия, уже при новых правителях Японии из феодального дома Токугава, эта социальная структура приняла еще более четкие формы: японское общество было разделено на четыре резко обособленных сословия: воинов (си), крестьянство (но), ремесленников (ко) и торговцев (сё). Введенная Хидэёси социальная структура с небольшими модификациями, осуществленными токугавскими правителями, просуществовала в стране вплоть до буржуазной революции 1868 года, т. е. более двух с половиной столетий.
Новая сословная реформа и связанные с ней социально-экономические и политико-административные меры претворялись в жизнь с таким упорством, что малейшие проявления недовольства, а тем более сопротивления жестоко карались. По тому, как Хидэёси и его подручные расправлялись со всеми, кто хоть как-то противился этим крайним мерам, и в первую очередь с поднимавшимся на борьбу крестьянством, было ясно, что новые правители страны, в том числе «выходцы из низов», быстро овладели всеми формами и методами эксплуатации и деспотического самовластия, ни в чем не уступая и даже превосходя в этом «истинных» феодалов.
Это был весьма своеобразный период в японской истории, когда, как отмечали летописцы, необычайно быстро росло влияние «сословия самураев из крестьян»[413]. Сам Хидэёси и многие его сподвижники, такие, как Курода Ёситака, Като Киёмаса, Асано Нагамаса, Маэда Тосииэ и некоторые другие, благодаря своим удачным военным походам быстро выдвинувшиеся в смутное время, заняли самые высокие государственные посты. Оказавшись у власти и всласть вкусив славы, они постарались поскорее «забыть» свое прошлое, стали стыдиться своего незнатного происхождения, поспешили даже причислить себя к старым родовым и феодальным домам, изобретая себе аристократические фамилии и присваивая высокие звания. При этом амбиции далеко не всегда соответствовали амуниции. Погоня за новыми, все более высокими званиями и титулами должна была скрадывать недостатки образования, воспитания, а нередко и умственных способностей новых правителей Японии. За их новой фразеологией (например, увещеваниями «быть милостивыми к крестьянам») скрывались подлинная приверженность новых властителей к старым порядкам и отношениям, стремление укрепить феодальный строй. Не случайно Ода Нобунага в одном из писем, разосланных своим сподвижникам, отмечал, что необходимо восстановить в деревне порядок, который существовал до «мятежей»[414], т. е. до массовых выступлений крестьян в XV веке против прикрепления к земле. Очевидно, такой же идеальный, по понятиям японских феодалов, порядок стремился ввести и Хидэёси.