Указав, что в настоящее время в полках восстановлена экзерциция, принятая перед Семилетней войной, инструкция подчеркивала, «но понеже бывшая войску нашему в последней войне практика подала еще больше случаев узнать, какие лучше и надобнейшие военные маневры и палебное действие ныне полезно в полках учредить», поэтому Комиссии предлагалось «сочинить» новый устав и отразить в нем «те только изменения, которые ныне Комиссия наисполезнейшим для обучения войск щитает»[830].

Наконец, дано было указание о пересмотре военно-судного законодательства, «в котором весьма видимым образом требуется… (произвести) исправления и пополнения», касающиеся укрепления армии в духе и направлении, необходимом для правительства.

Озабоченная тем, что после войны войско «праздностью повредиться может», Коллегия предложила Комиссии продумать вопрос об использовании войск для работ внутри государства, а также о составлении расписания, «каким образом внутри нашего государства ему всегда марши свои делать»[831]. Одновременно Комиссия должна была рассмотреть ряд вопросов, связанных с подготовкой офицерских кадров, и «разобрать произведенный в то же время генералитет»[832].

Указ Петра III о «вольности дворянства» давал возможность офицерам выходить в отставку в любое время. Поэтому Военная коллегия предложила рассмотреть в Комиссии вопрос о справедливых награждениях за прусскую войну и о быстрейшем производстве офицеров в соответствии с новой табелью, чтобы создать больший материальный интерес и стимул для оставления дворян-офицеров на службе[833].

Таким образом, Воинская комиссия должна была осуществить довольно широкую программу по укреплению военной машины государства.

Комиссия принялась за работу и в течение 1763–1764 гг. разрешила ряд важных принципиальных вопросов. В отношении численности армии и ее состава было решено положить в основу расчетов не только количественный, но и качественный принцип. Комиссия нашла, что главная «сила войска состоит не во многом числе оного, но от содержания его в дисциплине, от хорошего его научения, доброго содержания и верности, наибольшим же ко всему основанием признается общий язык, вера, обычай и родство»[834].

При определении соотношения родов войск установлено, что на каждые два полка пехоты следует иметь один полк конницы. Такое соотношение определялось способом боевых действий. Сила армии полагалась в ее мастерстве вести огневой бой, для чего нужна была слаженность и выучка пехоты. Коннице отводилась роль защитника флангов, и на нее же возлагалась задача преследования, так как считалось, что пехота в линейном строю не могла этого делать.

В отношении расположения войск в стране «Воинская комиссия… поставляла то основание, чтобы не токмо все Российской империи границы охранены были и войска при всяком востребованном случае способнее и скорее могли соединиться по обороне империи, когда необходимость того требовать будет»…, но и «наблюдая внутренние способы к достаточному продовольствию полков, чтоб обывателям недостатку и коммерция утеснения не имели бы…»[835].

Одновременно был разрешен вопрос о казарменном расположении войск. Екатерина сообщила Комиссии о том, что ряд городов просит дозволения выстроить «казармы на своем иждивении»[836]. Комиссия нашла целесообразным утвердить казарменную систему.

В связи с этим возникла идея: свести полевые войска в отдельные корпуса, квартиры которых расположить вокруг специально организованных лагерей. Для начала было решено организовать два корпуса: Курляндский и Смоленский[837]. Воинская комиссия в своем докладе подчеркнула, что она подготовила все необходимое, «не имея сведения о тех видах, с каковыми оные лагери соединены будут». Очевидно, идея создания этих лагерей у западной границы диктовалась необходимостью держать наготове два обсервационных корпуса на случай войны с Австрией или Пруссией.

Серьезной проблемой было комплектование войск. Независимо от инструкции Военная коллегия в 1763 году просила Комиссию как можно скорее рассмотреть этот вопрос и определить, «как впредь набирать рекрутов? как вести? как прокармливать, дабы когда будет рекрутский набор… они не помирали с голоду, холоду и от болезни»[838]. Очевидно, в Коллегии прекрасно знали о всех злоключениях, которые испытывали рекруты во время призыва. Большая смертность людей и побеги серьезно беспокоили правящие круги. Плодом работы Комиссии явилось «Генеральное учреждение» 1766 года, по которому и производились наборы рекрутов до конца XVIII века[839]. «Учреждение» внесло некоторый порядок в процедуру наборов, но нисколько не облегчило тягот населения.

Большое внимание Комиссия уделила подготовке офицерских кадров. Она рассмотрела состояние офицерских школ и по предложению Вильбоа поставила вопрос об учреждении Артиллерийского и инженерного шляхетного корпуса. Предложение Румянцева о заведении военных школ на Украине для подготовки «Малороссийской гвардии» не нашло поддержки. Комиссия усмотрела в этом возможность для сепаратистских устремлений украинского дворянства.

Решения Комиссии по организации армии и ее дислокации оказались недолговечными. В 70-х годах XVIII века разгорелась новая дискуссия о принципах организации армии. Н. А. Румянцев внес предложение в Комиссию по этому вопросу. В своем проекте об организации армии он указал, что сила армии должна сообразоваться с началами ее организации, политической обстановкой, особенностями будущих вероятных театров войны и свойствами армии противника. В соответствии с этим все полевые войска необходимо разделить на четыре армии и расположить: «I — Поморскую: в Новогородской, Финляндской, Ингерманландской, Эстляндской, Лифляндской, Псковской и Полоцкой губерниях; II — Украинскую: в Могилевской, Азовской, Воронежской, Слободской и Белгородской губерниях; III — Низовую: в Нижегородской, Казанской, Оренбургской и Астраханской губерниях; IV — под титлом Резервной»[840].

Состав армий был применен к плану размещения войск на непременных квартирах.

Таким образом, каждой из этих армий отводился определенный театр возможных военных действий, причем задача резервной армии, расположенной в центре, состояла в усилении либо Украинской, либо Поморской армии. Низовая армия по своему положению должна была действовать против Персии и, главное, «охранять в государстве тишину».

Одновременно Румянцев представил «Особый план, по которому все полки… сделаны быть должны»[841], где он касается штатов пехоты и кавалерии.

Представил свое «Рассуждение» по организации полевых войск также Г. А. Потемкин. Он считал, что нужно иметь три армии: 1-ю против Турции, 2-ю против Швеции и 3-ю против Пруссии. 1-я и 2-я армии должны быть в постоянной готовности в связи с активностью Швеции и Турции, а 3-я должна вести наблюдения за западной границей и служить противовесом «прусским затеям»[842].

Продолжению дискуссии помешала начавшаяся русско-турецкая война 1768–1774 гг. Установившаяся в 60-е годы организация армии оставалась без каких-либо серьезных изменений.

К концу XVIII века русская армия являлась лучшей среди армий абсолютистских государств Европы, она была свободна от формализма и шаблона, к которому привела система Фридриха II армии европейских абсолютистских государств. В России развивалась и крепла русская военная школа, основы которой в начале века были заложены Петром I, а затем развиты Румянцевым и Суворовым.

Наряду с полевой армией, прославившей русское оружие блестящими победами, еще в 80-х годах XVIII века под Петербургом зарождается новая армия (так называемые «гатчинские войска»), созданная великим князем Павлом Петровичем. С его именем связывается установление новой и совершенно чуждой для России военной системы. Новое направление порывало с основами русской военной системы и противопоставляло ей прусскую военную систему, сложившуюся в иных исторических условиях.

Не видя в существующей военной организации опоры крепостническому порядку, цесаревич Павел искал новые формы организации армии, отвечавшие его воззрениям, изложенным в «Мыслях о военной части» и «Мнениях о политических и военных задачах России»[843].

По его проекту в России должно быть организовано четыре армии: 1-я — против Швеции, 2-я — против западных государств, 3-я — против турок, 4-я — против «кочующих народов и Китая…», а также «для обуздания разных народов», живущих в России.

По мнению Павла, существовавшая военная система пришла в упадок вследствие многочисленных перемен, сделанных людьми, «которых самих надлежало исправить», и он стремится все исправить по проектам Петра III, т. е. по прусскому образцу. Во время поездки в Пруссию в 1786 году Павел увидел этот образец наяву.

Он был ошеломлен стройностью и единообразием, царившими в прусской армии. С той поры он сделался восторженным последователем военной системы Фридриха II. После возвращения в Россию совершенно явственно выявились пруссофильские тенденции Павла. Цесаревич Павел начал создавать гатчинские войска. Сначала в них входили две команды, прикомандированные ко дворцу на Каменном острове и к Павловскому дворцу в Гатчине для несения караульной службы. Эти команды были доведены до 30 человек каждая. Во главе их цесаревич Павел поставил прусского капитана барона Штейнвера, до тонкости изучившего прусскую экзерцицию. На другой год в Гатчину перевели Кирасирский полк, в котором шефом был сам Павел[844], и казачий эскадрон. Численность пехоты в Гатчине постепенно возрастала. В 1786 году в пехоте насчитывалось три роты, в 1788 году их стало пять и был образован батальон. В 1791 году этот батальон имел уже шесть рот. На следующий год были сформированы 2-й и 3-й батальоны, а в 1794 году таких батальонов стало уже шесть и была выделена одна егерская рота.