— Вот и не угадали! — сказал гость весело. — Я пришел с его ведома и согласия… Он добрый, хотя выглядит суровым. Всего опасается, и не напрасно. Здесь немало шпионов. Но к вам я тотчас же почувствовал доверие.

— Спасибо! — сказал Егор сконфуженно. — Тогда позвольте поведать о себе, чтобы доверие ваше было основательным…

Он рассказал о своей московской жизни, о времени, проведенном в Париже.

— Знаешь что! — воскликнул вдруг гость. — Будем на «ты»! Хочешь? Я моложе тебя на целых шесть лет, но ведь это ничего, правда?

— Разумеется, ничего. Я рад! — засмеялся Егор.

Юноша оказался сыном графа Александра Сергеевича Строганова, одного из первых вельмож екатерининского двора и едва ли не самого богатого человека в России. Строганов принадлежал к цвету русского просвещенного дворянства и отличался либеральным образом мыслей.

С первой женой жизнь у Строганова не сладилась. После смерти первой жены Александр Сергеевич женился на юной красавице Екатерине Трубецкой. Новобрачные отправились в заграничное путешествие. В 1772 году, во время их пребывания в Париже, у них родился сын, которого нарекли Павлом…

— Это я и есть, — объяснил юноша. — Так что Париж моя родина. Здесь и протекли мои детские годы… Почти семь лет. Затем родители собрались домой. Перед отъездом отец подыскал мне воспитателя, которого ты знаешь. Его зовут Жильбер Ромм. Это весьма ученый человек, а брат его знаменитый французский геометр. Я полюбил господина Ромма, как родного батюшку, и навсегда сохраню благодарность за те знания, которые от него приобрел…

Он рассказал, как они вдвоем с учителем путешествовали по России, потом снова отправились за границу, прожили около года в Швейцарии, а когда в Париже начались знаменательные события, поспешили сюда… Юный Строганов живет здесь инкогнито, под вымышленным именем Павла Очера, чтобы избегнуть наблюдения со стороны посольских чиновников и шпионов.

— Очер? — удивился Егор. — Отчего такая странная фамилия?

— Это название большого завода на Урале, принадлежащего моему отцу, — пояснил Павел.

— Итак, оказывается, мы с тобой не ровня! — заметил Егор. — Ты графский сын, наследник огромного богатства, я простолюдин, без роду и племени…

Юноша покраснел.

— Как не стыдно! — горячо воскликнул он. — Разве не родятся равными все люди? Разве не возмутительны искусственные перегородки? Вот мы, Строгановы, причислены к высшей знати, отец мой — граф Римской империи. Но двести лет назад наши предки были купцами, и только с Петра Великого пошла наша знатность… А сколько таких, что вышли из грязи в князи? Чем же кичиться? И богатство тоже непрочное благо: нынче беден, завтра богат, или наоборот. Одно есть на свете богатство, достойное уважения: знания, таланты! Возвышенный ум, чистая и благородная душа! Вот чего никто не отнимет…

Егор кивнул:

— Таково и мое мнение. Но слышать такое от юного барина приходится не часто… Должно быть, твой учитель внушил тебе такие взгляды?

— Внушил? — Юноша вспыхнул. — Что за слово? Мы много рассуждали, он направлял меня в чтении. Но живу я своим умом…

— Прости! — сказал Егор. — Я неправильно выразился…

Они сразу подружились. Жильбер Ромм, узнав Аникина поближе, также почувствовал к нему симпатию. Особенно одобрял он то, что Егор, вопреки природной склонности, занялся естественными науками.

— Времена классического образования миновали, — говорил он. — Стоит ли иссушать мозг отвлеченными умствованиями, не изучив законов природы?

— Однако же вы, сударь, — осмелился возразить Егор, — прервали ваши научные занятия ради политики?

— То, что происходит теперь во Франции, не есть обычная политика, — сказал Ромм. — Это переворот в умах, в народной жизни. Он подобен землетрясению, которое иной раз, сметая целые страны, рождает на свет новые горы, острова, озера… Когда-нибудь то же повторится и в России.

— Едва ли, — вздохнул Егор. — У нас нет ни Мирабо, ни Сиэйса.

— Тем лучше! — усмехнулся Ромм. — Тебе кажется, что эти господа олицетворяют революцию? Поверь, это не так! Мирабо — маркиз. Сиэйс — священник. Они, пожалуй, умнее большинства своих собратьев и потому связали свою судьбу с третьим сословием. Но разве они намерены сокрушить до основания существующий порядок? О нет!.. Они хотят спасти монархию, сдобрив ее умеренной конституцией. Они не прочь оставить на престоле того же Людовика XVI, а если он окажется безнадежно глупым и упрямым, заменить его кем-нибудь другим. Но французскому народу нужно нечто большее… Стремительный поток революции смоет их и понесется дальше. Появятся новые вожди и народные трибуны. Сегодня они еще безвестны. Но придет день, и имена их будут греметь по всему миру. Найдутся и у вас в России подобные люди. Стоит только начать…