— Вон как! — удивился Дударев. — Куда же?

Мальчик пожал плечами и поглядел на Дуняшу.

— В Париж! — сказала девушка, не глядя на отца.

— Это у немцев, что ли?

— Во Франции, — сказала Дуняша.

Дударев усмехнулся. Ого! Француз простого мужика к себе не пустит. Вот она, наука, что делает…

После ужина Егорушку уложили спать. Марья принялась мыть посуду. Кузьма отправился потолковать к соседу, хозяину мучной лавки.

Дуняша вышла из дому. Солнце село недавно, облака за рекой еще розовели, а на другом краю неба, над кровлями, уже стояла огромная медная луна. Девушка дошла до того места, где когда-то лежала опрокинутая лодка, и присела на камешек. Опять доносились всплески весел с реки, и на другом берегу мелькали огоньки.

«Господин Рауль! — вспомнилось ей. — Папаша — французский купец, матушка — арапская принцесса… Неужто во Франции живут такие? Да нет, чепуха, глупости!»

Ей хотелось представить себе Париж и французов. В воображении возникали замки с башнями, острые шпили соборов, аллеи парков, кавалеры и дамы, плывущие в танце, — все, что ей приходилось видеть на картинках в сумароковских книгах. Но это были неясные, разорванные видения, целой же картины не получалось…

Возвращаясь домой, Дуняша увидела у скобяной лавки двоих: мужчину с русой бородой и подростка. Они сидели на скамеечке, тихо разговаривая. Увидев девушку, оба замолкли.

Когда она вошла в дом, русобородый сказал:

— Пойдем, Вася! Что-то хозяева косятся.

— Ну и пускай! — сердито шепнул мальчик. — Лавка закрыта, каждый может посидеть.

— Каждый, да не мы с тобой! — возразил отец.

…Кузьма уже вернулся и собирался ложиться спать.

— Батюшка, — сказала Дуня, войдя в горницу, — там какие-то двое сидят. Бродяги, что ли?

— Да, да! — озабоченно откликнулся отец. — Я уже который раз примечаю… Не ровен час — ограбят! Надобно будочнику сказать.