Это было, пожалуй, даже лучше яблочного.

— …Пирога, — произнесли мои губы, выдавая тем самым самые нескромные и сокровенные мои мысли.

Я сказала это вслух? Только не это!!!

Тьма вокруг нас «танцевала», меняя волнами оттенки: от матовой черноты до фиолетовой глянцевой темени…

Подняв ошарашенный взгляд на МакГрегора, я ожидала встретить всё, что угодно, но только не широкую улыбку на довольном моим признанием лице.

Этот оборотень и в самом деле улыбался!

— Значит, я привлекаю тебя как мужчина, — склонив голову на бок, хмыкнул МакГрегор. — Тогда почему ты плакала и тряслась, когда я до тебя коснулся?

Тьма, продолжая окружать нас со всех сторон, больше не давила… и только поэтому я всё же сумела уйти от ответа.

— Вы всё — равно не поймете, — ответила я, высоко задрав подбородок. — Вас не выдавали замуж в чужие земли, не увозили из родного дома за тридевять земель, и это не ваш супруг может вызывать тьму по своему желанию!

МакГрегор, удивлённо вытянув лицо, на секунду замер…. А потом разразился громогласным хохотом, разбившим на мелкие осколки окружающую нас тьму — мы снова оказались на лошади, посередине леса, в окружении его воинов.

— Что спучилось, Лиам? — крикнул… кажется, Линдсей. — Твоя молодая жена уже начала испытывать твоё терпение? Эй, Монро, когда наш доблестный вождь в последний раз терял над собой контроль?

— Эм… м… — второй горец явно просто тянул время. — Да никогда прежде.

— Уймитесь, — благодушно прорычал Лиам, возвышаясь надо мной.

Я по- прежнему сидела на его коленях, и вроде бы ничего не поменялось, только я вдруг стала как — то по особенному чувствовать те места, где наши тела вынужденно соприкасались.

Когда я, измученная новыми, непонятными мне чувствами, попыталась плавно поменять своё положение на лошади, его рука, вроде бы расслабленно лежащая на моей талии, резко дёрнулась, возвращая меня назад.

— Наверное, я отсидела вам колени, — тихо прошептала я, не желая становиться новым объектом для насмешек оборотней. — Если мне нельзя ехать на отдельной лошади, то может быть, мне можно пересесть обратно?

— Не беспокойся, — склонившись ко мне, прошептал МакГрегор — и его горячее дыхание (которое меня то ли манило, то ли будоражило} прошлось по моей щеке, словно опаляя её. — Своя ноша не тянет.

И меня тут же, при всех (о, ужас!) поцеловали в висок.

Я замерла, решив пока повременить с попытками побега, чем. кажется, снова развеселила супруга — по крайней мере, усмехнулся он явно по — доброму…

Так мы и ехали до самого заката — остановившись лишь пару раз за день чтобы «поразмять ноги».

В эти моменты я сразу же мчалась в кусты — горько сожалея об отсутствии компаньонки. Не то, чтобы мне было трудно управиться со своим новым платьем…

Просто не было бы так очевидно и так стыдно уединяться в кустах одной.

Хотя, кажется, в лагере этого стыдилась только я одна — мужчины подходили к естественным вещам безо всяких предрассудков и того стыдливого этикета, который был заведён у нас на равнине.

— Мы сейчас сделаем короткий привал на минут пять — десять, — сообщил мне перед первой остановкой МакГрегор. — Если не захочешь облегчиться — просто разомни ноги, хорошо?

И даже кусты показал, где лучше всего ноги размять.

Я честно пыталась себе представить наших аристократов, вроде графа, Джорджа или даже отца, посмевших сказать леди что — либо подобное. И не смогла. Это ведь так низко… и так примитивно.

Все знают, что леди выше животных инстинктов.

И только сами леди никому не говорят, что это совсем не так.

Мы подъехали к озеру уже на закате — когда Солнце, желая всем живым созданиям отдохнуть от дневных своих забот постепенно скрывалось с горизонта. Его красные и золотые лучи ‚ вперемешку отражаясь в озёрной глади воды. радовали глаз необыкновенной красотой пейзажа.

Хотелось как можно глубже вздохнуть — и замереть, созерцая великолепие земного мироздания…

— Эх, чую горячий ужин, запечённый на костре! — радостно и громко закричал Линдсей, в тот же самый момент посылая волну тьмы куда — то вперёд.

Вздрогнув, я тут же позабыла об удивительной красоте нетронутого края и сильнее прижалась к МакГрегору.

В ответ на атаку Линдсея, откуда- то из — за кустов вылетело несколько стрел… точнее, эта тоже была атакующая тьма, принявшая вид обыкновенных стрел и летящая прямо на ухмыляющегося воина. Впрочем, Линдсей, смеясь, легко отбил эти стрелы — громко зарычав при этом — отчего со всех сторон грянул мужской хохот.

Лиам, добродушно посмеиваясь над своими воинами, направил коня прямо туда, откуда вылетели стрелы. Заметив мои испуг он поспешил меня успокоить, сообщив, что никакой опасности нет.

— Парни просто дурачатся, — улыбнулся он, глядя на меня сверху вниз. Удивительно, как сильно преображала искренняя улыбка строгое и суровое лицо воина.

И поскольку я всё ещё продолжала цепляться за его руки, МакГрегор осторожно добавил:

— Милена, нет никакой опасности.

Я кивнула, потихоньку разжимая свои пальцы.

— И потом, — Лиам заговорчески наклонился ко мне, как будто хотел поделиться какой — то особенной тайной. — Я всё — равно сильнее всех.

— Да? — пролепетала я, удивляясь про себя, почему я сразу не заметила, что у моего супруга такой добрый и заботливый взгляд.

— Да, — серьезным тоном, но с едва заметной улыбкой на губах прошептал МакГрегор. — Так что я успею уничтожить любую опасность, которая будет тебе угрожать.

Мимолётным движением он отвел выбившуюся из моей прически прядь волос назад — так, как будто делал это бесчисленное множество раз… Но самое странное, что и я это восприняла как само собой разумеющееся — нисколько не удивившись и даже не отстранившись при его прикосновении.

Тем временем мы выехали на поляну, где уже стоял разбитый оборотнями лагерь.

Несколько молодых парней — они явно были моложе всех остальных присутствующих, хлопотами возле костра, на котором жарилось сразу два больших и жирных гуся. Неподалеку, возле большой раскидистой липы, уже был разложен толстый плед, возле которого лежало несколько мешков с провизией…

Удивительно только, что нигде не было видно лошадей — впрочем, оборотни явно заботились о своих животных (те выглядели по настоящему ухоженными и даже холёными), а потому я просто подумала, что лошадей скорее всего купают где — то неподалёку.

Слегка передвинув меня вперед, МакГрегор легко спрыгнул с лошади — и тут же протянул ко мне руки, помогая уже мне спуститься вниз.

К своему стыду, я, в отличие от оборотня, не то что не спрыгнула — но даже просто нормально не слезла с лошади, почти свалившись на землю тяжелым кулем. Моё усталое тело отказывалось слушаться — и я точно опозорилась бы перед воинами, не поддержи меня вовремя МакГрегор.

— Завтра останавливаться будем чаще, — крепко прижимая меня к себе, пообещал Лиам.

— Всё хорошо, — прошептала я. не зная, куда деться от смущения и возникшей неловкости. И дело было даже не в том, что ноги отказывались держать моё тело, а в том, что МакГрегор держал его слишком крепко…

Прищурившись, мужчина как по — особенному пристально посмотрел на меня.

Его долгий и внимательный взгляд напомнил мне о том, что сегодня утром была наша свадьба. Что мужчина, сжимающий меня в объятиях — не кто нибудь, а мой законный супруг.

И что за днём свадьбы непременно настаёт первая брачная ночь.

Ночь, когда мужчины принимают супружеский долг от своих жен — а те смиренно это терпят, не обращая внимания на боль.

По спине тут же пробежали холодные мурашки.

Леди Джейн так часто пугала меня супружескими обязанностями, что я в какой — то момент перестала её слушать. Из — за приличий и нашей беспросветной нищеты, годами я стирала свои ноги в кровь, принимая гостей или выезжая в гости в единственной своей приличной обуви — в кожаных туфельках, заказанных отцом, когда мне не исполнилось ещё и четырнадцати лет. Туфли нещадно жали, каждый шаг превращался в мучение, но я держала на лице улыбку… и даже иногда танцевала.

..А голодные недели? Когда леди Джейн вдруг находила, что я оказалась недостаточно учтивой или чересчур резкой — и тогда на несколько дней меня полностью лишали еды, голодом воспитывая во мне «благородство крови».

Так что. кто — нибудь из моих сестёр и испугался бы страшилок леди Джейн, но я, здраво рассудив, что раз от супружеских обязанностей не умирают, просто предпочитала об этом не думать.

Уже потом, когда Арвела разрешила помогать ей с травами, я, иной раз, ловила случайные отрывки разговоров ведуньи с крестьянками, жалующимися на мужей и просящими травки «чтобы не садило». Когда же, набравшись смелости, я спросила у Арвелы — мол, всегда ли женщинам приходится терпеть в браке боль, ведунья глубоко вздохнула…. и долго ничего не отвечала.

— Леди Джейн? — только и спросила Арвела, переведя на меня грустный взгляд. — К свадьбе тебя уже никак готовить начали… А ведь рано, — укоризненно покачала головой ведунья. — Ну да ладно…

— Значит, она всё же сказала правду? — в конец расстроилась я.

Арвела, ласково погладив меня по волосам, честно ответила:

— По всякому случается, Мили — по всякому… Бывает, и жена любимая — да муж, как навалится, только о себе и думает… А бывает что мужу только боль жены и нужна…

— И что, — спросила я тогда у ведуньи. — Неужели жены это терпят, не смея слова сказать?

— Такова женская доля, — покачала головой Арвела, и тут же меня успокоила. — Да только по — другому всё же чаще бывает.

— Как по — другому?

Ведунья загадочно улыбнулась.

— А ты приглядись — как, как возле тебя люди живут…

И я «пригляделась». Знала, что раз Арвела с первого раза ничего не сказала- то и потом не скажет… Да только совет ведуньи как всегда оказался дельным — приглядевшись к тому, как нежно любит свою жену наш кузнец; как сдувает пылинки со своей «сладкой булочки» муж поварихи — не верилось, что все мужья причиняют боль своим женам…