Она давно здесь. И знает, что ей не вырваться. Но все же этой гниде с факелом так и не удалось ее сломить.

Вошедший — а это, похоже, был Сколдер собственной персоной — воткнул факел в держатель на железной треноге и подсел ближе к пленнице. Взяв ее за подбородок, развернул лицом к себе. Глаза ее на мгновение вспыхнули гневом, но почти сразу же погасли.

Да, она давно здесь. Так давно, что даже научилась изображать покорность.

— Я тебя не трону. И вообще, тебя никто больше не тронет. Тебя отвяжут от этого стола и переведут в отдельную камеру. И дадут поесть.

Сколдер, кажется, специально говорил короткими рублеными фразами, изучая тем временем выражение лица пленницы. И он, похоже, как и я, видел разгорающийся в ее взгляде огонек надежды. Крохотный, несмелый. Который она и сама старалась загасить в зародыше.

— Я даже разрешу тебе помыться и одеться. Если…

Глаза ее блеснули снова — когда надежда едва не вырвалась из ее горла мучительным стоном. Но само лицо геомантки было бесстрастным и неподвижным, как глиняная маска.

— Если ты расскажешь мне подробнее об этих своих снах.

— О снах?

Просьба её, похоже, так удивила, что она на секунду потеряла самообладание.

— Да, — терпеливо и, кажется, с усмешкой ответил Сколдер. — О тех своих воспоминаниях. Расскажи подробно, ничего не утаивая. И тогда сможешь выйти отсюда.

Она облизнула пересохшие губы и прикрыла глаза. Пауза была такой долгой, что я даже подумал, что она отключилась. Но тюремщик терпеливо ждал.

— Да, сны… — наконец выдохнула Анаана. — Здесь я вижу их особенно часто. Сон — это единственный способ хоть ненадолго вырваться из этого кошмара…

— Что ты видишь?

— Я… не знаю точно. Поначалу я думала… что эти видения — это части… какого-то пророчества, и в них я вижу места, в которых никогда не бывала… Места, которые очень далеко от Артара. Но потом…

Она судорожно сглотнула, закашлялась. Спрашивающий, наконец, сжалился и поднес к ее губам небольшую фляжку с водой. Прозрачная жидкость пролилась на ее потрескавшиеся губы, будто на высушенную жарой почву, и кажется, тут же впиталась, даже не дойдя до горла. Колдунья жадно подалась вперед, насколько позволяли ремни, и успела сделать несколько глотков прежде, чем у нее отняли флягу.

Она откинулась назад, тяжело дыша и глядя куда-то вверх, на потолок. Сколдер снова взял ее пальцами за подбородок и развернул лицом к себе.

— Продолжай.

— Потом я поняла, что ошиблась… Это не пророчества. Это, наоборот, воспоминания о чем-то давным-давно забытом. И я не просто уже видела это раньше. Я была там. Когда-то очень давно.

— Что конкретно ты видишь?

— Много всего… Но все урывками… Я вижу город из камня и стекла. Такой огромный, что крыш не видно, даже если запрокинуть голову к небу… Толпы людей в странных одеждах… Железные колесницы с прозрачным нутром, которые ездят сами по себе… А высоко в небе — огромные железные птицы, оставляющие за собой дымный след…

— Продолжай! — требовательно повторил тюремщик, когда пауза затянулась.

— Я вижу землю, сплошь покрытую серым безжизненным камнем, раскаленным на солнце и пахнущим смолой и пылью… Вижу огромные норы под землей, в которых проносятся светящиеся железные черви, проглатывающие по сотне людей в один присест… Вижу свет… Много света, яркого, мерцающего. От которого даже ночью светло как днем…

— Почему ты думаешь, что это воспоминания, а не сны?

— Потому что все эти видения не удивляют меня. Я помню, что была там. Как спускалась под землю, как мчалась куда-то сквозь тьму во чреве железного червя… Помню маленькую ладошку в моей руке. У меня была дочь. И я скучаю по ней. Хотя даже не могу вспомнить ее лица или имени…

— Что-то еще? — спросил Сколдер, когда пауза опять затянулась.

Она прикрыла глаза и покачала головой.

— Ты кому-то еще рассказывала об этом? До того, как попала сюда?

— Да. Но это плохо кончилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу сказать точно…

— Скажи, как сумеешь! — в голосе Сколдера проскользнуло раздражение.

— Толковать сны и видения — важная часть моей жизни. Я делилась видениями с сестрами. Однажды видения о том странном мире стали повторяться особенно часто. И тогда пришел незнакомец. Из ваших. Но сильнее, гораздо сильнее. С блестящей перчаткой на правой руке.

— И?

— Я все это знаю только по рассказам сестер. Они сказали, что я исчезла. И вернулась, не помня многого.

— Но потом видения все равно повторялись?

— Да. Через какое-то время. Но стало понятно, что лучше не рассказывать о них. Это всегда влечет за собой беду. И забвение…

— Не беспокойся. В этот раз за тобой никто не явится. Здесь тебя не найдут даже Призраки… Или ты на это и надеешься?

Он хрипло рассмеялся и, поднявшись, забрал факел из держателя. Обернулся только у самого выхода из камеры. Анаана, напряженно приподнявшись на локтях, смотрела ему вслед.

— Ты… Ты обещал… — прошептала она.

— Сдается мне, ты чего-то мне недоговариваешь.

— Я рассказала все, что помню! Клянусь!

Тюремщик был неумолим.

— Я вернусь. И спрошу тебя еще раз. А ты пока напряги свою память. Это твой единственный шанс выбраться отсюда.

Дверь камеры лязгнула, захлопываясь, и все утонуло во тьме. Я был так поглощен просмотром видео, что даже не сразу понял, что оно кончилось. Всматривался в темный прямоугольник перед собой, будто надеясь разглядеть или услышать еще хоть что-то.

От последующего вопроса Маверика я вздрогнул.

— Что скажешь?

— Не знаю… — ошарашенно пожал я плечами. — Хрень какая-то. Откуда у нее воспоминания о реальном мире? Это какой-то… розыгрыш? Или… я не знаю… пасхалка от сценаристов?

Маверик презрительно фыркнул.

— Ты цепляешься за какие-то нелепые и трусливые объяснения, Мангуст. Ну же, смелее! Ответ на поверхности. Откуда у нее все эти воспоминания о небоскребах, метро, самолетах? Почему она считает, что до того, как попала в Артар, жила совсем другой жизнью?

— Потому что она…

Я не мог преодолеть ступор. Увиденное произвело на меня странное впечатление. Вроде бы ничего особенного — просто шепот связанной женщины, больше похожий на бессвязный бред. Вот только от ее слов до сих пор мурашки по коже.

— Потому что она и правда из нашего мира! — не выдержал Маверик и закончил за меня фразу. — В буквальном смысле.

— Но… как это возможно?

— А вот это уже совсем другой вопрос. И над ним я бьюсь все эти месяцы. Потратил уже несколько миллионов на промышленный шпионаж в NGG. Но пока у меня только обрывки информации. Похоже, чтобы узнать правду, мне придется завладеть всей компанией.

— Вы… ты хочешь выкупить Next Generation Games?

От удивления я даже перешел с Мавериком на «вы». Хотя, может, это было бы и правильно. Сомневаюсь, что он так же молод, как его аватар.

— А что тебя так удивляет? Поверь мне, денег у меня достаточно. Но в данной ситуации дело не в деньгах. Увы, приходится подбираться к контролю над компанией окольными путями. Скупая акции мелкими разрозненными пакетами, заключая сделки с нужными людьми… Ну, это скучная финансовая кухня, тебе это вряд ли будет интересно. Скажу только, что работы там еще на несколько месяцев. Боюсь не успеть…

— Не успеть что?

Он покачал головой, не ответив.

Ступор, наконец, прошел, но на смену ему на меня обрушился такой шквал мыслей, что я не знал, за что хвататься. Показанное Мавериком видео давало больше вопросов, чем ответов. У меня возникло ощущение, что все, что я знал до этого об Артаре, и все, чем в нем занимался — это какой-то детский лепет. Включая даже все бизнес-схемы Молчуна и разворачиваемые им гильдейские войны.

— Ты говоришь, что сведения обрывочны. Но что-то же тебе известно? Что ты сам думаешь обо всем этом?

— А что тебе вообще известно об Артаре и об эйдетических технологиях?

Я сконфуженно пожал плечами.

— Ну… То же, что и всем остальным. Технологии новые, прорывные. Принципиально отличаются от цифровых. Изобрел их Хаширо Окада. Но с этим изобретением какая-то мутная история. Окада вроде бы совсем в другой области работал…

— Ну, почему же. Формально — как раз-таки в той. Он был нейробиологом. Другое дело, что к разработке нейроинтерфейсов не имел никакого отношения. А потом вдруг — бац, и такой прорыв. Но это тема отдельного разговора. Хрен с ним, откуда появились эти технологии. Примем как данность: они есть и активно внедряются. Но как они работают?

— Нашел кого спросить! Откуда же я знаю? Девяносто процентов людей понятия не имеют, как устроена микроволновка. А тут — эйдос-модем…

— Ты прав. Но все-таки, как ты себе это представляешь, в общих чертах?

— Ну, кое-что слышал от знакомых Призраков. Что эти технологии оперируют цельными образами. То есть, например, если вирт-дизайнер моделирует камень — то ему не нужно, как для цифровой модели, отдельно задавать ему форму, потом текстуру поверхности, потом физические параметры и все такое. Берется цельный эйдетический образ — вплоть до вкуса, запаха, тактильных ощущений и вообще всего, что про этот камень можно вообразить.

— И откуда это все берется?

— Я так понимаю — напрямую из мозга вирт-дизайнера. И напрямую игрокам и переносится. Что-то вроде телепатии. Поэтому и реалистичность такая.

— Ну, в общих чертах так. Хотя мне больше нравится сравнение не с телепатией, а со снами. Артар — не нарисованный мир. Мы просто смотрим чужой сон.

— Да какая разница, как это все называть. Я все равно с трудом представляю, как это все работает. Как считываются эти образы, как передаются… А особенно — как они потом, уже после создания, продолжают жить своей жизнью и развиваться.

— О! А вот тут ты копнул по-настоящему глубоко, друг мой. Мало создать образы. Нужно оживить их. Особенно это касается неписей. Они ведь совсем как люди, правда? Со своими характерами, знаниями, желаниями, переменами настроения… Как так получается?