Ударники капиталистического труда

Как я и предполагал, отчим в своей неуемности перебежал дорогу почти всем мастеровым в слободе. Когда пришло время набора сезонных рабочих, купцы и мастеровые обнаружили, что брать на работу некого, почти все оказались при деле на заводах одного наглого кузнеца, и это при том, что сам Асата продолжал носиться по окрестностям и искать тех, с кого мог быть хоть какой-то толк. Сначала в слободке возникло недоумение, которое чуть позже перешло в подозрение, а когда возникла уверенность, то весь деловой люд мгновенно организовался, возмутился и двинулся разбираться с потерявшим берега наглецом.

Когда еще только начался процесс брожения в среде мастеровых, я уже знал, чем это может кончиться и на время возможной бузы отправил домашних погостить у Данилы Рябого, который до сих пор жил в нашей землянке и покидать ее не собирался. Хоть и должны были казаки Тропина наш дом защитить, но лучше 'от греха подальше'.

Когда толпа возмущенных людей появилась перед домом вся моя охрана уже заняла места в дворовых постройках стараясь не отсвечивать. Ждать когда дойдет до громкого стука в ворота не стал, вышел из дома и спокойно открыл настежь ворота, такое мое поведение несколько смутило мужиков, но не остановило:

— Где кузнец? — Начал допрос Сашка Черный, решительно войдя во двор.

— На Каю поехал, — спокойно отвечаю я, — должен скоро воротиться. Если хотите, можете подождать.

— Некогда нам здесь рассиживать, — проворчал Черный, — но то ли его ворчания не расслышали, то ли мужик не в авторитете, люди не чинясь прошли во двор.

Дальше работаю в темпе, тут же из сеней выносятся лавки, ставится небольшой стол, куда выставляю два больших кувшина брусничного морса, чуть заправленного медом, и, соответственно, множество берестяных кружек. Расчет простой, как бы решительно мужики настроены не были, но угостившись с хозяйского стола сходу бузить и размахивать клаками не станут.

— Слышь, Васька, — снова завел свою шарманку Черный, — может ты нам объяснишь, почто твой отчим всех работных к себе переманил?

Играю на публику, то есть делаю задумчивый вид и чешу затылок:

— Не понимаю я, можно телка приманить, лося во время гона, даже утку можно, а человека как? Человек по образу и подобию божьему создан, а значит, разум имеет. Нечто его можно против воли его заманить?

Я нарочно не стал произносить слово 'переманить' заменив его на 'приманить' и 'заманить', слишком нелепо в этом случае звучала предъявленная мне претензия. Находясь в сильном раздражении мастеровой даже не обратил на это внимание, однако суть моего ответа усвоил и от того покрылся красными пятнами:

— Ты мне тут дурака из себя не строй, — громко высказал он мне, — тебя о деле спрашивают.

— Так чего мне дурака из себя строить? — Пожимаю плечами. — Я и есть тот самый дурак, с самого рождения таким был.

Так, мужик завис, несколько раз он открывал рот в порыве в очередной раз наехать на пацана, но вовремя спохватывался, другая очередная претензия пойдет только во вред.

— Подожди Сашка, — осадил возмущенного мужика другой хозяин, — прав малец, не может он на такие вопросы за отчима отвечать. Тут по-другому разговор нужно вести. Тут вот чего, Васька, случилось, — повернулся он ко мне, — мы всегда по весне, как лед сходит, работников к себе приглашали. А этой весной, оказалось, что нет тех работников, их всех твой отчим на завод сманил. А ведь они нашу работу за столько лет хорошо выучили, а теперь других искать надо, да негде и даже если мы найдем кого, то пока выучим. Вот теперь и скажи, отрок, как нам быть, и что бы сам стал делать?

Вот это да, обложил меня мужичок сразу со всех сторон, не дернешься, а надо.

— Я так думаю дядька мастер, — принялся я плести кружева из слов, — коли ты работника обучил и в люди вывел, то должен он быть тебе благодарен и должен некоторое время на тебя отработать. Да и не станет он уходить от тебя, если делу научился, если труд его оценили и добрым словом отметили. А коли ему только тяжелые работы достаются, да грозные окрики хозяина, то сбежит такой работник при первой возможности к другому хозяину, ей-ей сбежит.

Хозяин хмыкнул, но позиций своих не сдал:

— Вот послушать тебя, вроде бы ты все правильно говоришь, про доброе слово, да только не вся это правда. Для того чтобы работник хорошо работу делал много лет учиться надобно, а хвалить его лишний раз нельзя, подумает еще, что все правильно делает и всему научился, а в нашем деле это во вред. Не понимает он, что хозяин не только о себе печется, и грозный окрик ему только на пользу идет, в строгости и прилежании мастерами становятся.

Во, философ доморощенный чего делает, и не выскользнешь. Слушайте, ну откуда в эти времена такие люди берутся? Тут даже Зосима со своими нравоучениями рядом не стоял.

— Так ведь бывает и по другому — выполняет свои уроки работник, а не лежит у него душа к тому. Ушел бы да некуда, а потом вдруг появился у него случай к другому делу пристроиться, где куда как интересней, разве ж можно ему запретить?

Мастеровой крякнул с досады, а что, дурака не переспоришь. Так то вот, пройдет время я вас научу строем ходить, а то взяли за моду, чуть что не так, сразу бузу поднимать.

— Так ты так и не ответил, нам-то чего теперь делать? — Продолжал гнуть свое хозяин.

Ну, раз так, отпасуем:

— А кто мешает вам со своими работниками переговорить? Вдруг кто-то поторопился с выбором или за компанию на завод пошел, а сейчас и хотел бы вернуться, да совесть не дает. А я поговорю с отчимом, думаю, препятствий чинить не будет и таких работников от слова опрометчиво данного освободит. А ежели при том кого взамен предложите, так еще и уговаривать вернуться станет. Сам-то он чего на Каю поехал? Работников ищет, заводу их много требуется, пусть и без понятия они, а все ж брать придется.

— Говоришь замену подыскать? — Сразу уцепился за сказанное Евсей Бондарь, мужик-квадрат, что положи, что поставь, гном из сказки. — Это можно, только тут еще одна есть закавыка. Когда работник сам к хозяину с просьбой, это одно, а когда хозяин к работнику идет, это уже совсем другое.

— Вот тут делать нечего, — пожимаю плечами, — по согласию с вами помочь уговорить попытаться можно, но и только, остальное от вас зависит. Да и сами представьте, как оно будет, отчим на работу человека взял, сговорились, по рукам ударили, а теперь должен свое слово назад взять?

Хозяева затеребили бороды, действительно не по-людски получается, но и про свой интерес забывать ни в коем случае нельзя. Как бы то ни-было, когда Асата заявился домой, основной накал страстей удалось сбить и народ хоть и хмурился, но уже руками размахивать не пытался. Дальнейший разговор по душам закончился взаимными договоренностями, хозяева ищут нам работников взамен тех на кого имели виды, а мы прилагаем все усилия на убеждение их вернуться к прежнему занятию.

Однако на этом не закончилось, тот самый Евсей, который был похож на гнома, решил поднять еще один вопрос:

— Слышь, кузнец. Прознали мы, тут по случаю, что ты со своими работниками не деньгами, а 'таликами' рассчитываешься, а потом они в твоих магазинах за эти талики товар берут.

Талики? Какие еще талики? Асата тоже недоуменно на меня косится. Достаю из кошеля два талона, и начинаем искать откуда могли взяться эти пресловутые талики? А и точно, если посмотреть на надпись, то последняя буква 'Н' в слове 'талон' своей правой стороной упирается в дырку и потому, при некоторой натяжке смотрится как буква 'К'. И в тоже время, в букве 'О' перед ней при наклоне рисунка верхняя и нижняя часть не просматриваются, вот и получился 'талик'. Объясняю отчиму, что произошло и он от смеха чуть не падает под стол, смеялся он так заразительно, что мужики вокруг не выдержали и тоже стали посмеиваться, хоть и не понимали в чем дело.

— Это ж, где такой грамотей выискался? — Спрашивает Асата, утирая слезы.

Судя по тому, что Сашка Черный резво покраснел, искать грамотея дальше не имело смысла, тем более что не так уж он и далек был от истины.

— То не 'талик', - принялся пояснять отчим, — а 'талон', это долговое обязательство завода перед работником. Захочет тот, чтобы с ним рассчитались, приходит в наши магазины и забирает то, что ему нужно, на сколь этих талонов у него есть. А чтобы считать проще было, на талонах назначена цена обязательств.

— А если нет в магазине товаров, которые ему нужны?

— А вот если нет, — сразу стал серьезным Асата, — тогда по старому, берет то, что есть в магазине и идет менять на торг.

— Но деньга все одно нужна, как мытарю платить?

— А для мытарей мы работникам одну десятую деньгой отдаем.

— Ага, — прищурился Евсей, — а вот скажи мне, кузнец, ежели я тебя попрошу для расчетов по своим делам ссудить мне этих талонов, как решишь?

К такому обсуждению отчим был не готов, поэтому, не особо заботясь о своем авторитете, повернулся ко мне:

— Ну давай, Васька, расскажи людям чего ты там придумал.

Пожимаю плечами:

— А чего здесь думать, с талонами как с деньгами, хочешь их заиметь, вносишь в магазин либо деньгами, либо товаром по малой цене. Не хочешь по малой, свой угол откупаешь и сам за талоны торгуешь.

— Э нет, — тут же встрял Черный, вот же бузотер, — вы то сами денег не вносили, товар не торговали.

— То совсем не так, — возражаю мастеровому, — талонов в обороте ровно столько, сколько у нас денег и товара, будет больше, верить перестанут, а нам этого не надобно.

— Завтра товар в магазин завезу, талонов дашь? — Сразу перешел к практической части Бондарь.

— Сразу? Нет! — Дам на треть товара, остальное в зависимости как продаваться будет, вдруг товар окажется лежалым.

— Это мой-то товар будет лежалым, да моими бочонками весь посад пользуется, — тут же подбоченился Евсей, — а давай я в твоем магазине лавку откуплю, буду сам свое продавать.

— Одного не пойму, мужики, — в очередной раз встрял Черный, — да зачем вам эти талоны? Мы и без этого магазина сторговаться можем.