17 июля в 4 часа 50 минут началась авиационная и артиллерийская подготовка. Последняя длилась 1 час 30 минут. В 6.50 стрелковые части 8-й гвардейской армии (командующий генерал-лейтенант В. И. Чуйков) начали форсирование Северского Донца и атаку рубежа обороны противника на правом берегу. Эти действия должны были обеспечить ввод в прорыв подвижной группы армии — 1-го мехкорпуса.
Опираясь на сильноукрепленные узлы сопротивления, противник прочно удерживал занимаемые рубежи. Темпы наступления частей 29-го стрелкового корпуса и других соединений армии замедлились. Противник получал подкрепление и непрерывно контратаковал наши войска при поддержке десятков танков. Войска 8-й гвардейской армии с огромным трудом расширяли плацдарм, но силы гвардейцев были уже на исходе. В этих условиях командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил не вводить в бой наш корпус, условия для этого не были созданы.
Вскоре командующий армией В. И. Чуйков получил приказ временно прекратить наступление и закрепиться на захваченном 1-й и 8-й гвардейской армиями плацдарме. По фронту он составил около 30 и в глубину 10–12 км. Нашему механизированному корпусу пришлось ожидать получения новой боевой задачи. 10 августа 8-я гвардейская армия приступила к сдаче позиций 5-й и 12-й армиям, а 12 августа была отведена во второй эшелон фронта. 13 августа началась Донбасская наступательная операция войск Юго-Западного и Южного фронтов. На нашем фронте удар наносился силами 12-й и 6-й армий с плацдарма, захваченного 8-й гвардейской армией. 6-я и 12-я армии начали наступление на рассвете 17 августа, но успеха не имели. 18 августа генерал армии Р. Я. Малиновский ввел в стык 5-й и 12-й армий 8-ю гвардейскую. 29-й стрелковый корпус этой армии получил приказ овладеть населенными пунктами Сумновка и Долгенькое, а 28-й корпус — овладеть лесистым районом южнее Долгенькое. Когда стрелковые соединения достигнут этих рубежей, планировалось ввести в бой наш корпус, который, продвигаясь в общем направлении Тихоцкий, Долгенькое, Долгий Яр, Барвенково, развивал наступление, придерживаясь грунтовых дорог. Располагая только двумя переправами, которые удалось навести к этому времени под огнем врага, части корпуса начала сосредоточиваться на исходных позициях.
9-я гвардейская танковая бригада подполковника А. Д. Белоглазова первая в ночь на 22 августа в полном составе переправилась через реку, за ней последовали и другие части. На рассвете заговорила наша артиллерия гвардейцы 8-й армии пошли в атаку. Тут же я получил приказ генерала армии Р. Я. Малиновского вводить корпус в прорыв, но части только еще сосредотачивались на исходных позициях.
На следующее утро части корпуса вошли в прорыв. 1-я гвардейская Краснознаменная мехбригада, разбив противника на промежуточных рубежах, овладела высотой с отметкой 242,9, что южнее села Долгенькое, но встретила на пути закопанные в землю и хорошо замаскированные в кустарниках танки противника. На этом участке гитлеровцы применили против наших боевых машин противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам.
Бои приняли ожесточенный и затяжной характер. Гитлеровцы бросали в контратаки тяжелые танки и пехоту. Почти не переставая с воздуха бомбили «юнкерсы» — до 60 самолетов одновременно. Было ясно, что ночью гитлеровцы подтянули резервы и любой ценой готовы закрыть путь нашим войскам к Барвенково. Взятие этой станции частями Красной Армии означало для врага в сложившейся обстановке катастрофу.
В эти трудные дни танкисты, мотострелки, артиллеристы, связисты, минометчики, саперы сражались инициативно, решительно и смело. Вот только несколько примеров.
Первый мотострелковый батальон 2-й гвардейской мехбригады под командованием гвардии майора Е. Я. Лишенко ворвался в село, занятое фашистами. Противник, опомнившийся от удара гвардейцев, бросил в контратаку пехоту и танки.
Со своего наблюдательного пункта майор Лишенко наблюдал такую картину. Горело окутанное густым дымом украинское село, справа на фланг батальона ползли фашистские танки, роту лейтенанта Карпова обходили немецкие автоматчики, скрываясь в зарослях небольшой рощицы. Появились и начали бомбить боевые порядки гвардейцев «юнкерсы».
Командир батальона не отрывается от телефонной трубки и от микрофона батальонной радиостанции. Минометчикам он приказывает накрыть огнем автоматчиков врага, обходящих роту лейтенанта Карпова, истребителей танков выдвигает на правый фланг. Разорвался неподалеку снаряд, сверху посыпались комья земли. Лишенко лишь на минуту втянул голову в плечи, затем отряхнулся и вновь продолжал руководить боем.
Командир бригады гвардии подполковник А. Т. Худяков запрашивает по радио обстановку.
— Иду вперед! — докладывает Лишенко.
Умело, по-гвардейски бьют врага отважные гвардейцы батальона. Вот гвардии сержант Сергей Животнов и гвардии старшина Федор Кононов ворвались в немецкий штабной блиндаж, одного офицера взяли в плен, других уничтожили. Расчет противотанкового орудия гвардии старшины Аркадия Галкина выкатил свою пушку в боевые порядки пехоты на прямую наводку и подавил пять огневых точек, истребив при этом до сорока гитлеровцев. И, когда командир бригады вновь запрашивает обстановку, уточняет положение батальона, Лишенко докладывает коротко и четко:
— Продолжаю выполнять задачу.
В районе населенного пункта Пасека гвардейские роты закрепились и трое суток удерживали свои позиции, отражая яростные контратаки вражеских танков, мотопехоты, авиации. Более 300 фашистских солдат и 15 танков уничтожил за эти три дня батальон майора Лишенко.
Пример высокого мужества и воинского мастерства в этих боях показали и воины второй роты 19-го гвардейского танкового полка под командованием старшего лейтенанта М. В. Власенко.
Четыре вражеских танка уничтожил в тот день экипаж лейтенанта Брагина, три «тигра» подбил из орудия танка младший лейтенант Владимир Шульга. Башенный стрелок сержант Павлов заменил тяжело раненного командира экипажа и, продолжая атаку, сжег один немецкий танк и подбил другой.
А вот какой подвиг совершил экипаж командира взвода гвардии лейтенанта Овчинникова. Его машина на предельной скорости, ведя огонь из пушки и пулеметов, ворвалась на позиции противника. Тридцатьчетверка раздавила гусеницами три противотанковых орудия, точными выстрелами подавила несколько огневых точек, мешавших продвижению пехоты, нацелилась на минометную батарею. И в эту секунду сбоку почти в упор ударило по танку фашистское орудие. Тридцатьчетверка остановилась, задымила, потом над нею вспыхнуло рыжее жирное пламя. Танкисты долго отстреливались от наседавших на них немцев, вели огонь из пушки и пулеметов. Наконец, когда боевая машина превратилась в жарко полыхавший костер, гвардейцы передали по радио своим товарищам: «Все тяжело ранены, выйти не можем, будем драться до последнего снаряда. Прощайте. Да здравствует Родина!»
Подвиг экипажа танка видела гвардейская пехота, залегшая под губительным огнем противника. Стиснув зубы, гневно сжимая ложа автоматов, многие бойцы со слезами на глазах смотрели на замершую среди немецких траншей тридцатьчетверку гвардии лейтенанта Овчинникова. Танк горел, над ним стояли клубы густого черного дыма. Но его орудие продолжало стрелять по врагу до последнего. И тогда батальон как один человек, без команды поднялся в атаку, воздавая этим дань светлой памяти геройски погибших боевых друзей-танкистов бесстрашного экипажа лейтенанта Овчинникова.
Как командир корпуса, я, естественно, не мог видеть собственными глазами многочисленных героических подвигов первогвардейцев. Поэтому и приходится порою приводить свидетельства непосредственных участников и очевидцев. Мне кажется, что так достовернее передается накал боев и тот героизм, который в рассказах участников выглядит будничным.
Вот что рассказал о боях за Донбасс их активный участник адъютант минометного батальона 2-й гвардейской механизированной бригады капитан Д. П. Золотарев.
«Когда наша бригада была введена в бой, минометчики поддерживали наступление второго мотострелкового батальона, которым командовал гвардии капитан Пичугин. Батальон продвигался к селу Каменка, превращенному немцами в мощный опорный пункт. Туда мы и посылали свои мины.
С наблюдательного пункта позвонил наш комбат гвардии капитан Л. И. Озябкин. Он похвалил нас за точность стрельбы, рассказал, как отличился один из наших телефонистов. Прокладывая линию, он неожиданно встретил в бурьяне гитлеровца, но не растерялся и сумел опередить врага выстрелом.
Вскоре позвонил капитан Пичугин и попросил перенести огонь.
— Ваши мины ложатся в цепях моего батальона! — с раздражением сказал он.
Этого не могло быть: мы били по высоте 215, куда наша пехота еще не дошла. На всякий случай я проверил координаты. Все в порядке.
— Ищите скорее ошибку! — твердил свое Пичугин.
Я слышу голос Пичугина, а сам как бы вижу его. Высокий, розовощекий, плотный, очень похожий на киноартиста Андреева не только внешне, но и повадками. Он пользовался большим уважением в бригаде. Неужто мы подвели его? Еще раз проверяю расчеты и снова не нахожу ошибки… И тут в голове мелькнула догадка: заняв новую позицию, мы не прочесали окружающей местности, а на ней могли остаться немцы. Ведь встретил же наш телефонист одного! Решил прочесать лес, который километра на полтора тянулся вдоль Северского Донца.
Собрав шоферов и связистов, всего семь человек, повел их в лес. Метров через сто на поляне мы увидели гитлеровцев. Они вели огонь из 81-мм миномета. Мы их окружили и взяли в плен немецкого офицера и нескольких солдат.