— Нашел ошибку! — позвонил я Пичугину и рассказал о немецком минометном расчете.

Через полчаса санитары привезли на огневую раненого гвардии капитана Л. И. Озябкина, а часа через два. и его заместителя гвардии старшего лейтенанта Т. Т. Гудько. Последний был ранен весьма необычно: снаряд проскочил между корпусом и рукой, порвав мышцы на руке и на боку, но не повредив костей. Ранен был и командир роты гвардии лейтенант Сабит Хамитов. Еще до боев на плацдарме тяжело заболел и был отправлен в госпиталь замполит батальона. Так, с самого начала летних боев не повезло нам с командным составом.

В два часа я отправился на наблюдательный пункт к гвардии капитану Пичугину. Выполняя его заявки, минометчики продолжали вести огонь, и вскоре фашисты были выбиты из рощи. Нам приказали занять огневые позиции на ее опушке. В одну из рот я послал связным Петра Корчагина, расторопного молодого бойца.

Не успел он отбежать далеко, как вдруг я вижу: около Корчагина взметнулся султан взрыва. В дыму мелькнуло тело бойца и словно бы растаяло. Когда дым рассеялся, я снова увидел Корчагина. Он бежал как ни в чем не бывало.

— Меня только вверх подбросило, а так все нормально, — рассказывал он, когда привел роту 120-мм минометов на новую позицию.

Я смотрел на связного и не узнавал его: лицо, шея, уши — все было черным-черно. Приказал Корчагину идти в санчасть провериться.

— Да ничего со мной не случилось, — упирался боец, — вот умоюсь и опять буду белым!

Новые позиции минометчиков располагались рядом с недавними окопами немецких артиллеристов. Материальную часть враг успел увезти, а штабеля снарядов вынужден был бросить. Не давая гитлеровцам опомниться, гвардейцы теснили их по всему фронту.

В этот день мы еще несколько раз меняли огневые позиции, продвигаясь вперед вслед за танками и мотопехотой.

Вечером меня вызвали на совещание в штаб бригады. Офицеры собирались на лесной поляне, до начала совещания обменивались новостями. И вдруг поляну потряс мощный хохот. К штабной машине приближался немец с поднятыми вверх руками, а за ним следовал ординарец комбрига Володя, мальчик-подросток, с автоматом на изготовку. Светлые вихры парнишки развевались на ветру, пилотка еле держалась на затылке, курносое личико было сосредоточенным. Через плечо юного гвардейца висел поясной ремень, а не по росту большая гимнастерка спускалась ниже колен, словно юбка клеш.

Из машины выглянул гвардии подполковник Худяков:

— Что здесь происходит?

— Немца привели.

— Какого немца?

— Докладывай, гвардии ефрейтор, не робей! — послышались одобрительные голоса.

— Товарищ гвардии подполковник! — звонко начал сын бригады. — Пять минут назад я подошел вон к тому дубу. Вдруг на меня посыпались сухие сучья. Глянул вверх, а на дубу — фашист. Я быстро вскинул автомат, наставил на него и скомандовал: „Хенде хох!“ Он и свалился с дуба. Вот я и привел его вам. Только когда он падал, его автомат зацепился за ветку. Разрешите сходить и снять автомат?

Комбриг слушал с серьезным видом, а глаза его улыбались. Когда мальчик закончил, комбриг пошел к машине и через минуту вернулся с медалью „За отвагу“.

— Молодец, не испугался такого здоровенного фашиста и взял его в плен! — С этими словами Александр Тимофеевич прикрепил медаль к гимнастерке юного гвардейца.

Сломив сопротивление врага на Северском Донце, бригада наступала все дальше на запад».

А противник упорно сопротивлялся, цепляясь за каждый населенный пункт, предпринимая яростные контратаки. На рубеже Славянка, Лозовое, Росишки, Троицкое и Петропавловка немцы, используя танки, предприняли яростную контратаку и заняли Межевую, угрожая тыловым коммуникациям корпуса. Пришлось бросить туда 9-ю гвардейскую танковую и 2-го механизированную бригады, которые и ликвидировали эту угрозу врага.

Тяжелым был бой за Дружковку, которую необходимо было взять с ходу, пока противник не успел там закрепиться. Задачу эту выполнял 18-й гвардейский танковый полк под командов. анием гвардии подполковника И. У. Лещенко. Мне показалось, что полк слишком медленно разворачивается к атаке, я сел в «виллис» и помчался туда.

Оказалось, что продвижению полка мешала река Торец. И речушка-то — тьфу! Но ее западный берег немцы зацементировали. Танки скрежетали траками, но взобраться на берег не могли. Хорошо, что вовремя подошел мотострелковый батальон. Ничего не оставалось, как разобрать заводской забор и выложить на цементированный берег. Танки пошли вперед. Дружковка была взята.

В Дружковке пленные показали, что на другом конце города есть мост через реку Сухой Торец и, как только последние немецкие отходящие части пройдут, фашисты взорвут его. Подполковник Лещенко приказал командиру первой роты старшему лейтенанту Г. Т. Гордееву обогнать отходящих гитлеровцев, захватить мост и удерживать его до подхода основных сил полка. Задача была выполнена. Переправиться не смогли десятки немецких автомашин, три самоходных орудия, два танка. 18-й гвардейский танковый полк переправился по мосту и, стремительно развивая наступление, овладел Новой Александровкой, выйдя в тыл немцам, занимавшим город Краматорск.

Кстати, у меня с этим полком, воевавшим отменно, было много казусов. Помню, полку был дан приказ во взаимодействии с 50-й стрелковой дивизией под командованием генерал-майора Лебеденко занять Вознесеновку. Но стрелковые части отстали, и первая атака оказалась неудачной. Штурм решено было повторить рано утром следующего дня.

Утром стоял такой густой туман, что в двух шагах ничего не было видно. Вроде бы пора начинать атаку, а никакого шума боя. Сажусь в «виллис», мчусь в полк. В полном боевом порядке застыли танки. Буквально вытаскиваю из танка Лещенко.

— Почему не атакуете?

— Должен быть залп «катюш»…

— Каких «катюш»? Немцы уже давно отходят из Вознесенска! — чуть ли не кричу я.

Оказалось, что Лещенко об этом ничего не знал, а разведка бригады ничего ему не сообщила. В беспросветном тумане полк ринулся в атаку, в считанные минуты смял арьергарды немцев и стремительно преследовал врага в направлении Успеновки, Росишки. В небольшой балке под Успеновкой полк уничтожил танк и самоходку противника. К 12 часам дня танкисты Лещенко подошли к Росишки и после часового боя заняли ее. Задача была выполнена — полк прикрыл направления на Петропавловку и Николаевку.

Я приехал туда, поблагодарил весь личный состав за успешное выполнение боевой задачи, осмотрел линию обороны. Потом решил поехать в сторону Петропавловки, посмотреть местность предстоящего наступления.

И тут — опять казус. Только мы с Лещенко отъехали метров 500, как вдруг увидели немецкие танки. Если бы не мастерство моего шофера, не быть бы нам живыми. Он сделал такой лихой разворот, какому может позавидовать любой сегодняшний каскадер. Несколько снарядов, пущенных нам вслед, к счастью, не причинили вреда.

На следующий день полк занял Николаевку и наступал дальше на Очеретоватый.

Используя прилегающие высоты, гитлеровцы превратили Очеретоватый в мощный узел сопротивления. И все-таки после ожесточенного боя 18-й гвардейский танковый полк выбил оттуда немцев. Успеху, как оказалось, во многом способствовал сержант Блинов. Он бежал из фашистского плена и партизанил в этих местах. На танке командира первой танковой роты Гордеева он вывел полк на самое безопасное направление, нарисовав схему обороны противника.

Несмотря на эту помощь, бой был тяжким. Полк понес значительные потери: были выведены из строя четыре танка, погибли командир взвода лейтенант Блахоткин, командир танка лейтенант Майоров и другие храбрые, заслуженные офицеры. Но как важно было для нашего дальнейшего продвижения вперед взятие Очеретоватого!

Я послал И. У. Лещенко телефонограмму следующего содержания:

«Сегодня 18-й гвардейский танковый полк под командованием гвардии подполковника Лещенко героическими действиями прорвал сильноукрепленную оборону противника и открыл путь для продвижения на запад. Объявляю благодарность личному составу полка, представляю командира полка к награждению орденом Красного Знамени.

Частям корпуса брать пример с 18-го гвардейского танкового полка!

Командир 1-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенант Руссиянов».

К 20 сентября 1-я гвардейская механизированная бригада корпуса перерезала железную дорогу и шоссе Славгород — Синельниково. Другие части корпуса овладели Чаплино, Запорожским и перерезали железную и шоссейную дороги Синельниково — Запорожье. Проникновение 1-го гвардейского ордена Ленина механизированного корпуса в оперативную глубину обороны противника создало реальную угрозу полного уничтожения славянско-барвенковской группировки противника и вынудило его к постепенному отводу своих войск за Днепр.

Донбасс наш!

За отличные боевые действия по освобождению Донбасса личному составу 1-го гвардейского ордена Ленина механизированного корпуса приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность.

Впереди был Днепр!