2

Ничего, Норшейн подождет, пусть немного подождет. Минутой раньше, минутой позже — какая разница? Давид Исаевич тупо глядел на телефон, и ему казалось, он явственно слышит ноющий, с глуховатым привыванием зуммер полевого телефона. «Откуда взялся этот сигнал?» — напряженно думал Давид Исаевич, но тут же утешил себя: это от переутомления, от постоянных мыслей о книге, которую он пишет и никак не может закончить…

Книга эта о прошедшей войне, о фронтовых путях-дорогах. Ее следует, скорее всего, начать сызнова, а написанные страницы просто выбросить в корзину как очередной брак. Да и как может быть иначе, если садишься к письменному столу лишь после рабочего дня, ночью, уставший до отупения? А ведь рассказать есть о чем…

Например, про бои у села Самбек, что в Приазовье, где он, молоденький лейтенант, командовал батареей, прикрывавшей отход наших войск…

Рано утром его наблюдатели засекли скопление вражеских танков в глубокой лощине, неподалеку от села. Видимо, танки скрытно заняли позицию ночью. Что задумал противник? Скорее всего, внезапную атаку. Ждать распоряжений было нельзя. Надо было нанести упреждающий удар.

Казалось, поединок с противником длился бесконечно, хотя с момента первого залпа прошло не более получаса. Но за это время снаряды сделали свое дело: в лощине черным коптящим пламенем горели три танка.

Атака фашистов была сорвана, батарея Давида Исаевича спутала их планы, и лейтенант был доволен — получилось то, что задумал, хотя день только начинался…

Тишина после орудийных залпов давила на уши. Зной жег степь, опаленная солнцем, никла к земле вянущая сурепица. Желтые цветы ее были разбрызганы повсюду. Отчаянно пахло мятой и полынью.

Давид Исаевич стоял в окопе, прислонившись затылком к брустверу. Высоко в небе, прямо над окопом, кружил ворон. В ослепительном сиянии дня резко выделялась его чернота. Ворон опускался все ниже, но вдруг, чего-то испугавшись, стремительно взмыл вверх. Давид Исаевич погрозил ему кулаком:

— Всего только и хотел — глаза выклевать. Рановато, сам еще ими попользуюсь…

Давид Исаевич снял затекшую руку с телефона, устало вытер ею вспотевший лоб, посмотрел на часы — Норшейн, наверное, заждалась его. Пора идти.