— Желание, смертная. Или ты умрешь, — Рей оказалась в кольце огня.

— Жить, — прохрипела она, почти задыхаясь от дыма. — Хочу жить.

Безумная улыбка ифрита стала шире. Он с шумом втянул носом воздух, и, пошатываясь, словно пьяный, двинулся к жертве.

— Тогда отчего же ты не зовешь на помощь, глупая смертная? — джинн замер на границе пламени, Жемчужина почувствовала, как начинает тлеть одежда. — Боишься, что маги придумают тебе смерть пострашнее, чем сожжение заживо?

Рей подняла на ифрита полный ненависти и боли взгляд. Джин расхохотался, упиваясь отчаяньем и болью жертвы и шагнул к Рей сквозь пламя.

— Скажи, чего ты на самом деле хочешь, смертная.

Огненный дух протянул руку, но прежде, чем она коснулась рубашки, Рей с размаху всадила кинжал ему в живот.

— Я не боюсь, — сквозь сжатые от боли зубы прохрипела Жемчужина. Обожженные руки мертвой хваткой вцепились в кинжал, Рей всем весом надавила на рукоять, заставляя кинжал вонзиться глубже. — И если я сдохну здесь, то вот тебе мое желание: пусть книга Эйру станет артефактом королевского дома Таллара.

Пламя погасло. Джинн снова расхохотался и легко отбросил Жемчужину. Рей врезалась в стену и осела на пол. Ифрит вытащил из раны кинжал, огонь тут же зализал все повреждения.

— Отличное желание, смертная, — дух подошел к почти потерявшей сознание Жемчужине. — С удовольствием полюбуюсь на рожу Корнуса, когда все подвиги магов всплывут наружу. Как надумаешь спуститься за книгой, приходи к колодцу, смертная, — он вложил кинжал в обожженную руку Рей. — И эльфа своего прихвати. Одна ты этот талмуд не дотащишь, — комната вздрогнула. Дверь в комнату ректора треснула и осела на пол кучкой трухи. Джинн довольно ухмыльнулся, отсалютовал рукой застывшему в дверях эльфийскому принцу и исчез во вспышке портала.

Лем бросился к потерявшей сознание Рей. Он подхватил Жемчужину на руки, потухший кинжал Эмере победителя звякнул об пол, но эльф этого уже не видел. Принц скрылся в портале, унося с собой бесценную ношу. Примчавшийся вслед за эльфом Айзири лишь окинул комнату быстрым взглядом и поспешил к целителям. Некромант уже не видел, как следом за ним в комнату вошли двое. Они миновали выгоревший коридор, сгоревшую дотла гостиную и вошли в спальню.

Магистр Орхем осторожно поднял кинжал и поднес к глазам испещренное рунами лезвие.

— Не думал, что это будет настолько просто, — ухмыльнулся лейтенант, пряча кинжал под мантией.

— Но с огнем я все же немного переборщил, — ифрит одернул жилет и с задумчивостью уставился на измазанные сажей полосатые брюки. — Ты должен мне желание, магистр Мертвого Леса.

Орхем поднял на джинна горящий мертвым огнем взгляд:

— Всему свое время, Хранитель. Всему свое время…

***

Магистр Ойрус страстно, но, увы, безответно, любил деньги. И предложение Министерства подработать в Шуманской Академии воспринял с радостью. Министр лично вручил ему рекомендательное письмо от торговой гильдии Ишира и благословил на новые свершения увесистым кошельком.

Министерство требовало подчинить ифрита, но пока Ойрус смог лишь вызвать песчаную бурю и напугать первокурсников до потери пульса. Магистр злился, рыл носом землю, но изловить хитрого духа так и не смог. Мятежный дух обосновался в колодце и на контакт не шел. Министр уже терял терпение. Предшественник Ойруса — магистр Неар — провалил задание и теперь гнил в тюрьме по какому-то совершенно нелепому обвинению в похищении адептки.

Магистр Ойрус бросил последний взгляд на догоравший пожар и поспешил к башне. Огонь потух, когда заклинатель был на полпути к башне. Понимая, что долгожданный шанс уплывает у него из рук, он ускорил шаг.

На третьем этаже было тихо. Почуявшие неладное магистры сидели по своим комнатам, не смея и носа показать наружу. Ойрус стянул с запястья жемчужный браслет и крадучись пошел к комнате ректора. Он замер у самого входа, перекатывая между пальцами жемчужину.

— Ты должен мне желание, магистр Мертвого Леса, — отчетливо произнес незнакомый голос.

— Всему свое время Хранитель. Всему свое время, — прошелестело в ответ, и некто направился прочь из комнаты.

Ойрус сделал шаг назад и скрылся в спрятанной за занавесом нише, не смея даже шелохнуться. Заклинатель молился всем богам, лишь бы неизвестный прошел мимо. Шаги замерли рядом со шторой, воздух вдруг стал густым, словно кисель, Ойрусу показалось, что стоит сделать вдох, и он захлебнется холодной жижей. Наваждение пропало так же быстро, как и появилось. Шаги удалялись, неизвестный был уже почти у лестницы, когда магистр решился сделать первый вдох.

Заставив себя забыть об услышанном, заклинатель, стараясь не шуметь, скользнул в комнату. Они увидели друг друга одновременно. Ифрит успел швырнуть в магистра пригоршню огня, прежде чем сильные пальцы заклинателя сжали зачарованную жемчужину, и в духа полетело сковывающее заклинание. Джинн застыл на месте, прикованный к полу сотней серебряных нитей. Огонь лизал путы, не в силах разорвать.

Не рассчитывавший на такую удачу Ойрус удивленно моргнул, но скованный по рукам и ногам дух остался на месте. Заклинатель улыбнулся и сжал в пальцах следующую жемчужину с подчиняющим заклинанием…

***

Айзири бегом миновал арку, ведущую в крыло целителей, и бросился на поиски Рей. Шаги гулко отдавались от белого мрамора пола и стен, свет, льющийся сквозь стеклянную крышу, резал глаза, но дроу даже не остановился, чтобы натянуть на голову капюшон мантии. Некромант обогнал стайку шушукающихся первокурсниц и, наконец, нашел, что искал. Толпа целителей во главе с магистром Урсом пыталась взять штурмом увитую хищной колючкой дверь. Тяжелые резные створки отражали нападения, наращивая хищно раззявленные пасти и шипы.

Не останавливаясь, некромант сделал пасс рукой, и колючка осыпалась на пол кучкой праха. Тяжелые створки открылись, впуская целителей в палату. Мраморный пол покрывала молодая зеленая поросль, в ней, словно змеи, извивались толстые стебли лиан. У дальней стены на узкой больничной кровати лежала Рей, у изножья кровати стоял бледный как полотно Лем. Жемчужину била крупная дрожь, на обожженных руках вздулись волдыри.

Магистр Урс бросился к пациентке, но тут же ему наперерез метнулись две лианы, и пожилой целитель оказался подвешен за ноги к потолку. Остальные целители попятились. Эльф даже не повернул головы, он застыл, будто изваяние, и не сводил глаз с лица Рей. Ее лоб покрывала испарина, пересохшие губы что-то хрипло шептали, в уголке рта запеклась капелька крови.

Айзири сорвал с пояса четки и раздавил сразу две жемчужины. По полу поползли дорожки инея, приковывая верткие стебли к земле, не теряя времени даром, некромант быстрым шагом пересек комнату и, схватив эльфа за плечо, развернул к себе:

— Очнись, мальчишка! — он взял эльфа за плечи и потряс, как тряпичную куклу. Лем медленно поднял на него остекленевший взгляд. Айзири снял с пояса короткий ритуальный нож и коротко резанул эльфу по запястью. Алые капли крови упали на покрытый изморозью пол, и у ног принца начали распускаться цветы. Набирая силу, потянулись вверх деревья, заискрился в лучах солнца ручей, ловко петляя между корней, он проложил себе дорогу к крохотному озерцу в центре комнаты. Кровь продолжала течь, и с каждой каплей палата наполнялась жизнью. В кронах послышалось щебетание птиц, цветы у ног эльфа обратились пестрыми бабочками.

Лем подслеповато моргнул и судорожно втянул носом воздух. Последнее, что он помнил — это взметнувшиеся вверх языки пожара и Рей. Он сжимал ее в руках, стараясь поделиться силой, залечить раны, но вместо этого сила резала, будто скальпель. Она захлестывала его, сотни голосов шептали, что спасенья нет, Рей умрет, и ничто уже не будет важно. Он знал, что они правы, он чувствовал, как холод подбирается к самому сердцу, заставляя его забыть о боли. Холодная тьма манила, обещая покой. И он шел к ней, стараясь забыться, унять разрывающую сердце боль. Тьма уже сомкнулась над ним, когда резкая боль полоснула запястье, и натиск силы начал ослабевать.

— Если она умрет, то ты последуешь за ней! — Айзири тряхнул мальчишку за плечи еще раз, и убедившись, что тот его услышал, отошел в сторону.

Лем, чуть пошатываясь, подошел к кровати и сел рядом с Жемчужиной. Раненая рука начала неметь, но эльф старался не обращать на это внимания. Сейчас важно было лишь одно: поток силы ослаб, и он может его контролировать. Лем положил здоровую руку на лоб Рей. Сила, холодная и опасная, как воды Северного моря, потекла сквозь пальцы. Творец согревал ее своим дыханием и биением сердца. Жемчужина задышала ровнее, ее боль таяла, а вместе с ней разжимались и тиски, сжимавшие сердце эльфа.

Тяжелое забытье превратилось в сон, Лем убрал руку. Вокруг толпились маги и подоспевшая охрана, Лиири приводила в чувство пожилого оборотня в целительской мантии, кто-то из целителей подошел и перевязал раненую руку эльфа. Для Лема все слилось в одну бесконечно долгую полосу ожидания, он сам наложил повязку на начавшие затягиваться ожоги, кто-то из целителей перевязал его рану. Он не отличал одно от другого. Весь мир для него сузился до спящей на кровати Рей.

Лиири смотрела на своего воспитанника и тихо плакала. Она радовалась за него, но в то же время душа разрывалась от боли. Творцы за свою жизнь любили лишь однажды, и считалось великим счастьем, если с первого взгляда души влюбленных начинали петь в унисон. Лему суждено пережить свою возлюбленную, то, что для нее целая жизнь, для бессмертного эльфа — лишь миг. Он потеряет ее, едва успев найти. Поневоле поверишь в то, что кровь Эмере проклята.

***

Рей проснулась на рассвете. Нос щекотал запах сырой земли и травы, где-то недалеко журчала вода, слышался хлопот крыльев и крики птиц. Жемчужина открыла глаза. Рядом с кроватью на мшистых кочках цвели незнакомые голубые цветы, их лепестки едва заметно светились, а длинные тычинки заканчивались крохотными бубенчиками. Они трепетали на легком ветру, и вокруг разливалась чарующая мелодия. Ей вторило журчание ручья и шелест листьев.