− Ты должен сказать своей маме, − тихо сказала Дженни. − Я знаю, что вы двое не ладите, но она имеет право знать.

− Я скажу, рано или поздно. Мне все равно нужно сказать отцу, и он тоже будет настаивать, чтобы я рассказал матери. Это будет тяжело сделать. Ни один отец не хочет прожить дольше своего ребенка. Он будет чувствовать себя совершенно беспомощным.

− Ты сказал ему в первый раз? − спросила Дженни.

Она не могла смотреть мне в глаза, и я знал, что она не всерьез воспринимает эту новость. Ей понадобится некоторое время, чтобы осознать все.

Я кивнул.

− Да, но только после того, как доктор сказал мне, что опасность миновала. Мне нужно было с кем-то посказаль об этом, и во многих отношениях я более близок с папой, чем с кем-либо из друзей. Я не рассказывал ему все грязные подробности моей сексуальной жизни, но он знает о моей жизни больше, чем остальные.

− Он занятой человек. Сомневаюсь, что у него было время выслушивать все грязные подробности твоей сексуальной жизни.

− Очень смешно, − ответил я с ухмылкой. − Я не так уж плох.

Дженни выдавила из себя улыбку, которая быстро исчезла.

− Мне придется сказать своему клубу, и, очевидно, теперь не может быть и речи о переходе.

− Это значит, что мы не сможем проводить больше времени вместе.

Мы не должны были проводить больше времени вместе в любом случае, но я не мог ничего с собой поделать. По тем же причинам, что и четыре года назад. Однако тогда я убедил себя в том, что поступаю правильно, а в настоящее время я не мог сделать этого.

− Ты права, − согласился я. − Я не скажу им прямо сейчас. Они захотят сделать комплексное медицинское обследование, но я смогу поводить их за нос некоторое время. Ну, Дейзи сможет в любом случае. Она хороша в этом. Я ее лучший клиент, но, вероятно, буду им недолго.

− Не говори так, − сурово сказала Дженни. − Я не хочу слышать, как ты говоришь о смерти все время, ладно? Ты пройдешь через это так же, как в прошлый раз, так что прекрати нести всю эту чушь о том, что это конец.

Я открыл рот, чтобы возразить, но закрыл его и просто кивнул головой. Дженни была достаточно умна, чтобы знать, что положительного разговора недостаточно в борьбе с этим, но она также была права, настаивая на том, чтобы я не поднимал все время эту тему. Кроме следования предписаниям моего врача, которых не так много, я ничего не мог сделать, чтобы повысить свои шансы, но постоянная зацикленность на негативе не поможет. Это в любом случае несправедливо по отношению к Дженни.

Я услышал доносившийся снизу звон бокалов, которые Шеридан складывал в посудомоечную машину. Он всегда так делал по вечерам, перед тем как лечь спать. Дверь моей спальни оставалась открытой, поэтому если он сейчас поднимется наверх, то догадается, что я был здесь с Дженни.

− Тебе лучше уйти, − сказала Дженни, приходя к тому же выводу, что и я. − Что мы теперь будем делать?

− Меня все еще нужно немного убедить, прежде чем я приму решение, является ли Нью-Йорк Юнайтед надлежащим местом, чтобы продолжить свою карьеру. Как насчет того, чтобы ты устроила завтра для меня экскурсию?

Дженни улыбнулась. Ее глаза все еще красные из-за того, что она плакала, но улыбка никогда не переставала освещать ее лицо. Я впервые влюбился в нее тогда, когда она посмотрела на меня вот так.

− Звучит как хороший план, − ответила она. − Приходи завтра утром в офис около десяти.

− Я буду там.

Я осторожно открыл дверь ее спальни и, не услышав того, что кто-нибудь поднимался наверх, прокрался по коридору в свою спальню. Сходство с моментами четырехлетней давности невозможно игнорировать, сейчас мы договорились об еще одном свидании, пусть и неофициальном, но в этот раз я не оттолкну ее. Если у меня осталось не так много времени, то я хотел бы провести его с Дженни.

***

Возможность разгуливать по такому шумному городу как Нью-Йорк без того, чтобы тебя не узнавали каждые десять секунд, оказалась более нервирующей, чем я ожидал. Я ничего не мог делать в Ливерпуле, будучи незамеченным либо фанатами моего клуба, либо фанатами местного соперника. Само собой разумелось, что реакция на встречу со мной целиком и полностью зависела от того, кого они поддерживали.

Даже за пределами Ливерпуля меня почти сразу же узнавали в любых больших городах, которые я посещал в Англии и в большинстве стран Европы. Сейчас я был известен даже в Азии, хотя это было больше из-за того, что я встречался с известной малазийской моделью в течение нескольких месяцев, а не за мои скромные успехи на футбольном поле.

Дейзи наорала на меня по телефону, когда я сказал ей, что мы с моделью расстались. Видимо, Азия являлась огромным рынком для футболистов и возможности для спонсорских сделок были огромными. Я профукал миллионы, бросив эту модель. Временами Дейзи могла быть очень странной. Она не скрывала своего желания ко мне, но была счастлива, когда я встречался с другими, если это приносило большие деньги.

В «Нью-Йорк Юнайтед», в комнате для сотрудников, должно быть, на стене висело мое фото, потому что каждый сотрудник в этом здании узнавал меня. Они относились ко мне по-королевски, как только я входил внутрь. Администратор предлагал мне всевозможные напитки, начиная с чая и кофе и заканчивая чем-нибудь покрепче, несмотря на то, что было только десять утра. К счастью, Дженни спустилась вниз встретить меня и вывела из офиса обратно на улицы Нью-Йорка, где я снова смог бы быть относительно неприметным.

− Когда я сказала своему боссу, что мы будем делать сегодня утром, он настоял, чтобы я взяла один из лимузинов клуба доставить тебя туда, куда нужно.

− В этом нет необходимости, − сказал я.

Я редко пользовался лимузинами в Великобритании. Когда ты владел таким большим автомобильным парком как мой, вождение, как правило, больше являлось сплошным удовольствием, чем рутиной, но лимузины шли в ход только в вечернее время. Некоторые женщины просто не могли устоять перед лимузином с льющимся рекой шампанским и острыми ощущениями от занятия сексом, имея возможность наблюдать, как люди проходили мимо.

− Да, я подумала, что ты предпочтешь держать все какое-то время в тайне, поэтому сказала, что мы просто возьмем такси, − сказала Дженни. − Я знаю, Дейзи хотела, чтобы все было на высшем уровне, но будет лучше, чтобы нас не видели все время вместе.

− Ты слишком сильно переживаешь, − ответил я. − Никто не придаст этому значения. Я просто нахожусь на экскурсии с сотрудником. В худшем случае, они выяснят, что ты, оказывается, моя сводная сестра.

− Нет, в худшем случае, они заметят, как я смотрю на тебя, и поймут, что между нами что-то происходит.

− Ну, тебе просто придется контролировать похоть и желание в своих глазах, пока мы находимся на публике, − пошутил я.

Дженни улыбнулась, но только после того, как оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никто не слышал. Жители Нью-Йорка редко обращали особое внимание на чужие разговоры. До тех пор, пока вы не сталкивались с ними, они даже не замечали вашего существования.

Мы сели в такси и быстро приехали на стадион. Я слышал слухи о том, сколько стоило построить этот стадион, и был поражен, когда мы подъехали к нему. Значительная часть денег, видимо, ушла на покупку земли в центре города, но, несмотря на это, стадион был ничуть не хуже, чем многие новые в Европе. Он был лучше, чем стадион, на котором я играл в настоящее время, и которому на данный момент было более сотни лет.

Сотрудники стадиона уже ждали нас, поэтому ушло всего несколько минут, чтобы пройти через охрану.

− С чего бы ты хотел начать? − спросил Дженни. − Я не знаю, что для тебя важнее всего. Раздевалки? Фитнес-центр? Медицинский центр...

Она замолчала и посмотрела вниз на свои ноги, вспомнив, что эта экскурсия ненастоящая, что из-за моей опухоли этот переход не произойдет.

− Раздевалки не так уж важны, − сказал я, − а фитнес-центры на стадионах редко используются, потому что большая часть упражнений будет сделана на отдельном учебно-подготовительном комплексе. Есть только две вещи, которые меня действительно волнуют. Вид болельщиков и ощущение, когда выходишь на поле.

− Ладно, начнем с трибун, − сказала Дженни.

Она достала клочок бумаги из своей сумочки и развернула его.

− Это что, схема стадиона? − спросил я, слегка посмеиваясь.

− Эй, я не была здесь раньше, − сказала Дженни. − Для меня все это так же в новинку, как и для тебя.

− Следуй за мной, − сказал я, направляясь к ближайшей лестнице, ведущей к трибунам.

Мы вышли позади ворот, находящихся недалеко от трибун.

В Англии наиболее востребованными местами являлись те, которые находились ближе всего к секции приезжих болельщиков. Атмосфера вокруг этой секции, как правило, была напряженной, так как обе группы болельщиков взаимно оскорбляли друг друга посредством «песен» и в целом делали все максимально неприятным для команды соперника.

В США было немного выездных фанатов из-за огромных расстояний, которые большинству команд приходилось преодолевать, чтобы сыграть, поэтому выездные фанаты, как правило, не были склонны общаться с домашними болельщиками. Они никогда не полетели бы в Европу: не прошло и минуты, как там произошли бы огромные драки и бунты.

Я сел на одно из мест и взглянул на открывшийся вид. На стадионе была выдвижная крыша, и, куда бы вы ни посмотрели, все напоминало, сколько было потрачено денег на его строительство, учитывая комфортабельные кресла с подставками для еды, будто они действительно служили людям, которым хотелось поесть на стадионе.

Сравнивать этот стадион с европейскими, было, пожалуй, немного нечестно. Этот стадион вмещал не более сорока тысяч человек, возможно меньше, в то время как новые европейские стадионы были значительно больше.

По крайней мере, это был специально построенный футбольный стадион. Я ненавидел те, где футбольное поле или, хуже того, бейсбольный стадион, были временно превращены в футбольное поле на несколько игр. Ты всегда мог видеть оригинальные линии на поле, и это просто казалось неправильным. Футбол, возможно, был не очень популярен в США, но «Нью-Йорк Юнайтед» прилагали массу усилий, чтобы изменить это. Мне пришлось напомнить себе, что я в любом случае не перейду сюда, и неважно, насколько отличным являлось это сооружение.