XIV

24 Января 1904 года в доме Вотана был семейный праздник. В богато убранных редчайшими японскими и китайскими вещами и старинной, из черного дерева мебелью комнатах собралось много гостей. Кроме служащих торгового дома, а также управляющих других немецких фирм, работающих на Дальнем Востоке, было много лиц местной администрации. Молодежь танцевала и усиленно флиртовала, что было в такой моде на русской окраине, зараженной этим недугом двадцатого века от иностранных пришельцев, искусившихся уже в этом во время пребывания своего в английских и французских колониях в Китае и Индии.

Старики играли в карты, а кто не играл и не танцевал, тот в кабинете хозяина рассматривал редкие китайские и японские альбомы, коллекцию ваз «cloisonné»[21], относящихся к началу XIV столетия, и древние рукописи китайских бонз. Дамы любовались редкими вышивками, которые с любовью собирал Вотан, большой знаток и ценитель этого рода искусства буддийского Востока.

Веселящий все молодое общество Вольф рассказывал какой-то смешной анекдот, когда к нему подошел бой-лакей и шепнул ему что-то на ухо. Вольф немедленно покинул зал.

Он вернулся через несколько минут. Вид его обращал на себя внимание. Вольф побледнел, а глаза его горели необыкновенным блеском. Он тяжело дышал и долго не мог произнести ни слова, хотя к нему обращались дамы, засыпая его вопросами.

Наконец он несколько успокоился и небрежно бросил:

— Я думаю, господа, что на этих днях вспыхнет война! Мне сообщил об этом только что приехавший из Китая коммивояжер.

Опять налетела та тяжелая волнующая тревога, которая владела всеми на Дальнем Востоке в течение долгих месяцев. Тревога необъяснимая, приходящая неведомо откуда и идущая дальше неизвестными путями, не имеющая ни причин, ни объяснений.

А Вольф быстро прошел в комнату, где играли в карты, и громко кашлянул.

Тотчас же, словно по команде, от столов встали Вотан, Салис Швабе, представитель фирмы «Родпель» и несколько старших служащих торгового дома «Артиг и Вейс» и вышли в соседнюю комнату.

Не обращая на себя внимания, Вольф небрежно закурил сигару и последовал за ними. Он подошел к группе, ждущей его и, отчеканивая каждое слово, внятно прошептал:

— Сегодня в шесть часов вечера адмирал Урну с отрядом миноносцев пошел к Порт-Артуру. 26 января он нападет на русские суда, стоящие на рейде, несмотря на то, что объявления войны не последовало.

26 января кровавого 1904 года неприятельские миноносцы неожиданно напали на русские суда, стоявшие на рейде Порт-Артурской крепости.

Сведения Вольфа, капитана германского флота и заведующего техническим отделением фирмы «Артиг и Вейс», были точны и не нуждались ни в каких дополнениях.

Вольф оставался в доме Вотана до тех пор, пока все гости не разошлись. После этого он вместе с хозяином вошел в кабинет и, вынув из кармана книжку с телеграфными бланками, написал:

«Пекин, германское посольство. Высылаемый вам груз в количестве двух машин стоит в порту. Отправка неизвестна. Своевременно сообщим. Артиг и Вейс».

— Первое применение нашего шифра! — засмеялся Вольф.

— Для чего вам понадобилось проделать это впервые в моем доме? — спросил Вотан, с опасением и нескрываемой злобой смотря на капитана.

— Очень просто! — опять засмеялся Вольф. — Я хочу, чтобы вы были соучастником в этом выгодном предприятии, милейший господин Вотан.

И с этими словами Вольф нажал пуговку электрического звонка. Он передал телеграмму вошедшему лакею вместе с деньгами и сказал:

— Сдай телеграмму… от господина Вотана…

Вотан побледнел. Он начинал понимать игру Вольфа, и теперь уже перед ним непосредственно встала смертельная опасность, которой подвергал его этот агент германского правительства. Вольфу нечего было терять, потому что ничто его не связывало ни со здешними людьми, ни со старой фирмой, так прочно и цепко укрепившейся на безграничном просторе русского Дальнего Востока.

— Не находите ли вы, капитан, — сказал, умышленно подчеркивая слово «капитан», Вотан, — не думаете ли вы, что отправка телеграммы столь прозрачного смысла является большим риском… не для вас, конечно, но для меня?

— Это для меня неинтересно! — небрежным тоном бросил Вольф. — Кроме того, я могу вас успокоить, господин Вотан. Первый раз, а, может быть, и второй раз это наверное пройдет незамеченным. Что же касается следующих телеграмм, то это уж будет зависеть от вас, как лучше и безопаснее использовать остроумный шифр, присланный нам правительством. Что касается меня, то я уже не буду пользоваться им, так как я, с вашего разрешения, уезжаю. Вы же можете использовать своего представителя в Петербурге, господина Фрица Вильбрандта.

Попрощавшись со стариком, Вольф пешком отправился по главной улице, потом свернул в сторону и, поднявшись в гору, дошел до дома, где жили молодой Салис Швабе и подружившийся с ним Нохвицкий.

В доме шел пир. Нохвицкий играл на фортепиано и напевал фривольные французские шансонетки, а Салис Швабе, развалившись в глубоком кресле, хохотал, смотря, как две молодые раскрашенные японки старались подражать канкану, что у них выходило очень забавно, так как они смешно ковыляли и переваливались на своих толстых и кривых ногах.

Японки были пьяны. Они звонко хохотали и переливали смех настоящим птичьим щебетанием, доступным лишь горлу жительниц Ниппона.

Тут же бегал черный шпиц и громко лаял, прыгая через подставляемую ему Салисом Швабе ногу.

— Шалуны, шалуны!.. — воскликнул, останавливаясь на пороге комнаты, Вольф. — В то время, как к берегам Ляодуна идет для нападения флотилия японских миноносцев, когда с каждой минутой приближается важный исторический момент, вы забавляетесь вином, музыкой и женщинами!..

Одна из японок, маленькая, черноглазая девушка, гибкая и ускользающая, как кошка, подошла и положила на губы Вольфа маленькую ручку, украшенную тяжелыми перстнями.

— Иди!.. — шепнула она.

Вольф покраснел и махнул рукой.

— Последний раз! — воскликнул он. — А там в путь!

Пир продолжался…