13

Перед самым рассветом, прежде чем открылись магазины, а необъятное африканское солнце ещё не показалось над горизонтом, Райли, Джек и Хадженс молча шли по Куэста-де-лас-Фьебрес — небольшой идущей в гору улочке, отделяющей порт от города Санта-Исабель.

Дойдя до конца коротенькой улочки, они вышли на проспект Генерала Мола. С окаймлённого рядом стройных проспекта открывался вид на море, где солнце поднималось над тёплыми водами Гвинейского залива, это было любимое место прогулок. К счастью, сейчас здесь никого не оказалось кроме нескольких туземцев, срезавших мачете упрямую траву, настойчиво лезущую из всех щелей и трещин в асфальте, парочки европейцев на велосипедах, едущих куда-то по своим делам, да грузовика «шевроле», припаркованного возле тротуара, из которого вышел молодой негр и тут же направился к ним, обнажая в дружеской улыбке безупречные зубы.

— Добрый день, — поприветствовал он их, протягивая руку. — Меня зовут Адольфо Джонс. А вы, наверное, члены команды «Пингаррона»?

— Да, конечно, — ответил Райли и, покосившись на грузовик, спросил: — А вы, случайно, не нас ждёте?

— Меня прислал сеньор Липпет, — ответил тот. — Он просит у вас прощения, что не сможет позавтракать вместе с вами в гостинице, но будет очень рад, если вы согласитесь встретиться с ним на вилле моего отца, недалёко от города.

Ричард Липпет был агентом британского УСО на острове. Именно он организовал эту встречу, прислав им накануне сообщение. Встреча была назначена на семь часов утра в гостинице «Монтилья» — всего лишь в двух кварталах от того места, где они сейчас находились.

Не исключено, что за минувшие восемь часов испанские власти их разоблачили, и теперь строили планы по задержанию, но Райли тут же отмёл эту идею как совершенно бредовую. Если бы это было так, то Колониальная гвардия ещё засветло явилась бы за ними с оружием.

— Будем очень рады, — ответил он. — Я так понимаю, мы поедем на этом грузовике?

На лице молодого человека проступила виноватая гримаса.

— Машина моего отца сейчас в ремонте, — пояснил он. — Здешняя влажность и солёный воздух — просто смерть для двигателей, — он кивнул в сторону пирса, где стоял «Пингаррон». — Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю, — он вновь улыбнулся. — Так что теперь у меня остался лишь этот грузовик, чтобы отвезти вас на виллу, но обещаю, вам будет удобно, да и ехать не слишком долго.

Три минуты спустя город остался позади, а проспект сменился ухабистой дорогой, ведущей, казалось, прямо к царящему над островом вулканом.

Едва покинув город, застроенный двухэтажными колониальными зданиями под оцинкованными крышами, они углубились в густые джунгли, где огромные деревья со всех сторон наступали на дорогу.

Сидя на деревянных скамьях в кузове маленького грузовика, они тряслись на бесконечных ухабах, то и дело хватаясь за борта кузова, чтобы не вылететь из машины, когда она подскакивала на очередной выбоине.

Неожиданно открылось маленькое окошко, отделявшее кузов от кабины, и в нем показался Адольфо с виноватым выражением на лице.

— Простите за тряску. Только что закончился сезон дождей. Сколько раз мы просили отремонтировать дорогу на Моку, а они все не мычат и не телятся. Губернатор утверждает, что из-за войны в бюджете нет денег, но я уверен, он ждёт, пока за все, как всегда, заплатит мой дед.

— Твой дед? — спросил Джек.

— Максимилиано Джонс. Неужели вы его не знаете?

— А что, мы должны его знать? — спросил Райли.

— Видите ли… Он построил добрую половину зданий в этом городе, и порт, и большой мост, и много чего ещё… За это, — он махнул куда-то назад, — ему даже поставили памятник.

— Памятник? Вы серьёзно? — галисиец оглянулся, но город уже исчез вдали. — Затем повернулся к сидящему напротив Хадженсу и с лёгким упрёком произнёс: — А вот нам почему-то никто не поставил памятник, несмотря на все наши заслуги. Вот почему жизнь так несправедлива?

Застигнутый врасплох коммандер покосился на старшего помощника «Пингаррона» в поисках скрытой насмешки на его лице.

— Я… я мог бы обратиться по этому поводу в УМР, когда мы вернёмся, — ошеломлённо произнёс. — Хотя…

— Он просто шутит, — вмешался Алекс и вновь повернулся к Адольфо: — Должно быть, твой дед — очень важная фигура на этом острове, да?

— Важнее всех остальных, — без всякого раздражения ответил молодой человек.

— А какого… — смущённо закашлялся он, стараясь подобрать слова. — Какого цвета у него кожа?

Адольфо лишь рассмеялся.

— Кожа? — его лицо расплылось в широкой улыбке от уха до уха. — Ну, какого же цвета у него может быть кожа? — спросил он, едва сдерживая смех. — Не зелёная же! Разумеется, чёрная, как у меня.

Райли тоже улыбнулся.

— Конечно, конечно… — поспешно заверил Джек. — Просто меня удивило, что чернокожий смог добиться таких высот в обществе, где правят белые.

На сей раз на лице Адольфо отразилось величайшее изумление.

— Вас это удивляет? Но почему? Откуда вы родом?

— Из Бостона.

— Так вы американец? Но, насколько мне известно, в этой стране тоже много негров.

— Да, это так, — ответил Райли. — Но негры находятся в угнетённом положении… И, конечно, никому не пришло бы в голову ставить им памятники в центре города. Собственно говоря, поэтому меня и удивило, что такой чести был удостоен твой дед. Я-то думал, что в испанской колонии в Африке дела обстоят куда хуже.

Адольфо пожал плечами.

— Я бы не сказал, что здесь они обстоят так уж хорошо, — ответил он. — Много чего не мешало бы изменить. Но вообще-то на этом острове чёрные фернандинос и эмансипадос имеют те же права и обязанности, что и белые. Мы посещаем одни и те же мероприятия, одни и те же рестораны, учимся в одних и тех же школах… Хотя и здесь имеются укоренившиеся расистские обычаи, которые следовало бы отменить. Например, здесь бы ни под каким видом не допустили, чтобы я женился на белой женщине.

— А кто это такие — фернандинос и эмансипадос? — поинтересовался Райли.

— Фернандинос — это африканцы, прибывшие на остров в прошлом столетии вместе с англичанами, как и моя семья. А эмансипадос — уроженцы Фернандо-По, добившиеся свободы.

— В каком смысле? — спросил Джек дрожащим от тряски голосом.

— Некая формальность, установленная испанскими властями, — объяснил тот. — Желающие этого добиться должны доказать хотя бы минимальную грамотность, экономическую независимость, а также на протяжении нескольких лет демонстрировать безупречное поведение и благонадёжность. Лишь тогда они получают документ о свободе и могут считаться полноправными гражданами. Одним словом, что что-то вроде совершеннолетия.

— Ну а те, которые не докажут? — вмешался Хадженс.

— Кто не докажет — те могут по-прежнему жить, как и жили, но при этом будут лишены некоторых прав — скажем, покупать спиртное или появляться в тех местах, которые посещают белые, а также много чего ещё.

— Думаю, это неплохой стимул заставить их учиться и достойно вести себя в обществе, — заметил коммандер, немного подумав. — Не правда ли?

Адольфо слегка нахмурился. Было ясно, что он далеко не впервые слышит этот вопрос.

— Позвольте мне тоже кое о чем спросить, сеньор…

— Ларсон, — соврал Хадженс, назвав имя, стоявшее в его фальшивом паспорте.

— Так вот, сеньор Ларсон, когда вы достигли совершеннолетия… вам приходилось доказывать безупречное поведение и финансовую состоятельность, чтобы получить права гражданства? И обязаны ли белые в любой точке земного шара что-то доказывать, чтобы их считали взрослыми — после того, как им исполнится двадцать один год?

Хадженс никак не ожидал такого вопроса, а потому, конечно же, не ответил.

— Нет, — признался он наконец.

Как раз в эту минуту водитель грузовика объявил:

— Приехали. сеньор.

Адольфо властным жестом указал вперёд, подтверждая, что они действительно прибыли к месту назначения.

— Добро пожаловать на виллу «Максимилиан».

Две кирпичные колонны, охранявшие въезд на виллу, напоминали врата в другой мир. Мрачные, дикие и явно непроходимые джунгли остались позади. Перед ними открылась тщательно выкошенная лужайка, на которой тут и там пестрели клумбы, и несколько заботливо подстриженных деревьев. В основном пальмы, манговые деревья и гуавы; лишь они нарушали впечатление, будто гости находятся на одной из вилл южной Европы. Это впечатление дополнял трехэтажный каменный особняк в стиле неоклассицизма, у его дверей дорога заканчивалась.

У дверей их встречали, выстроившись в ряд, трое мужчин. Негр преклонного возраста и аристократического вида опирался на трость. Остальные двое были белыми. Один из них — средних лет, тучный, в тропическом шлеме, рубашке с короткими рукавами и шортах цвета хаки, словно только что прибыл с сафари. Другой — ниже его ростом, худощавый и смуглый, в просторной рубахе с длинными рукавами, какие здесь носили испанские поселенцы.

Обогнув каменный фонтан перед домом, грузовик остановился перед тремя мужчинами.

— Конец путешествия, — объявил Адольфо, снова заглядывая в окошко. — Я же говорил, что ехать недолго.

— Большое спасибо, — Алекс помахал рукой в окошко. — У вас очень красивая вилла.

— Эта вилла ещё скромная, — ответил юноша. — А вот посмотрели бы вы на ту, что в Сан-Карлосе!

Коротко попрощавшись, трое моряков выбрались из грузовика и двинулись навстречу стоявшим у входа мужчинам.

Человек в тропическом шлеме шагнул вперёд, протягивая руку.

— Добро пожаловать! — произнёс он с сильным английским акцентом, улыбаясь из-под тонких усиков хорошо отработанной улыбкой. — Я Ричард Липпет. — Сделав шаг в сторону, он добавил: — Позвольте вам представить сеньора Максимилиано Джонса, владельца этой виллы, и сеньора Агустина Соррилью.

Они сдержанно обменялись приветствиями, после чего хозяин предложил пройти в дом.